- Мои ребята первоклассные воины, но даже им не одолеть тех, кого нельзя убить, - Франий щелчком пальцев убрал светящуюся пластину. - К тому же, как ты, на­верное, сам видел, они у меня очень хрупкие: достаточно одной царапины, чтоб выве­сти их из строя. Они будут биться сколько это возможно, но рано или поздно эти ходя­чие трупы прорвутся. Их невозможно удерживать вечно, и потому, пока их держат под Тил-Вениром, я должен забрать все живые души, иначе они будут утеряны...

   - Но неужели нельзя иначе? - Гильберт продолжал глядеть в небо, где еще дого­рал свет уже исчезнувшей пластины.

   - Нет. Последняя возможность была утеряна более двух тысяч лет назад.

   - Но вы же всемогущие! Знаете прошлое и будущее! Почему не можете вернуть­ся назад и все исправить? - Гильберт смотрел в пустые и ничего не выражающие глаза­-камни Франия.

   - Я могу исправлять только свои ошибки, в остальных случаях можно только смотреть. Я же в этом не виновен.

   - Так что же ты сделаешь?

   Франий долго глядел на Гильберта, потом вытащил из внутреннего кармана пи­джака курительную трубку и закурил.

   - То что должно: перенесу все души сюда. Единственный способ это сделать бы­стро -- убить всех и каждого, что я и делаю даже в эту минуту, - он замолчал, провел взглядом по сверкающим молниями тучам и, выдохнув клуб серого дыма, продолжил. - Скажите, Гильберт, что вы хотите за свою, так сказать, душу?

   - О чем это ты? Ты не убьешь меня как всех и не отнимешь ее насильно?

   - Ты слишком интересен, чтоб поступать так просто, - усмехнулся Франий. - Я закончу все к завтрашнему вечеру, так что у тебя есть целый день на жизнь. И я спра­шиваю, чего ты хочешь в этот последний день? Ответ "ничего", скажу сразу, будет са­мым глупым решением. Так что же? Золото? Власть? Почет и уважение? Или что­-нибудь иное? Изумрудный клинок? Небесный щит? А может быть... красавицу Дири­эль?

   На последнем слове сердце Гильберта екнуло.

   - Зачем нужно что-то, если жить осталось всего один день? Чтобы еще больше рвать душу, осознавая это? Нет... - Гильберт последний раз взглянул в глаза усмеха­ющегося Франия. - Лучше покажи, что ждет всех здесь...

   - Изволь... - Франий щелкнул пальцами, и бесконечный белый туман рассеялся. Огромные высотные здания из хрусталя и серебра уносились ввысь. На стеклянных дорогах стояли, ожидая новых хозяев, серебряные машины. Из-за рассеивающихся бесконечных туч выглянул золотой диск солнца и поплыл по небу. За прозрачными сте­нами Гильберт видел сотни рядов самых разнообразных вещей, приготовленных для будущих жителей: от одежды и обуви до машин и мебели.

   - Видишь, Гильберт, это лишь малая толика от всего того, что я создал для не­благодарных людей. Я уверен, они и не заметят разницы... Все это ждет их... но не тебя, - в правой руке Франия из лучей этого солнца сплелся черный пистолет.

   Гильберт взглянул в бесконечно черный, не предвещающий ничего хорошего глаз не знающего жалости металлического оружия, направленного на него.

   - Справедливо ли? - спросил он.

   Франий лишь покачал головой.

   - Не тебе решать... - тихо прибавил он и спустил курок...

Старый-новый мир.

- Вы уверены, что ложки нет?

- Да... - кивнул одетый в

смирительную рубашку Нео.

Вместо предисловия к третьей части.

   Многое изменилось в Междумирье с тех пор, как последний человек был стерт с лица Фенрота. Оно перестало быть безграничным. Как бы ни был всемогущ Франий, но все же он не мог уследить за миллионами душ, стремящимися разбежаться в беско­нечности. Потому он отделил гигантский правильный треугольник со стороной в тыся­чу миль, в центр которого устроенный кольцами был вписан Серебряный Город. Все вне треугольника исчезло, и этот невероятный корабль поплыл дальше в вечности. Во­круг него вращалось окутанное пеленой облаков, временами обращающимися тучами, искусственное светило. Он создал миниатюрный Фенрот из стекла и серебра, новый старый мир, отделенный от всей вселенной Город-Призрак...

   Франий наполнил его почти бесплотными духами, которым был придан их быв­ший человеческий облик. Здесь были абсолютно все: взрослые, старики, дети. Франий скопировал все. Он даже смог организовать конечность жизни каждого отдельного че­ловеческого подобия с последующим перерождением оного. Как он и говорил, было сделано все, чтобы люди не заметили разницы. И только одной душе, одному осколку разума, не суждено было стать частью этого города. То был злосчастный 15784-У, при­надлежавший когда-то Маркусу д'Эрмиону, а впоследствии и Гильберту Филентрий­скому. Его Франий заключил в серебряный флакон и всегда держал при себе, храня до того часа, когда, как говорил он, "появится возможность с его помощью исцелить Ка­мень Душ и возродить Фенрот".

   Но нельзя описать всю ужасающую чудовищность положения, в котором сужде­но было оказаться новым обитателям Междумирья. То, что было уготовано для них больным разумом Франия, бывшим и ставшим воплощением той силы, что совершает благо, всему желая зла, - стало триумфом безнадежности, извращенной до неузнава­емости светлой идеи и тотального подчинения всего существования одному из видов справедливости - равенству. Он уравнял их всех в возможностях, и те, кто желал спра­ведливости больше всех, растворились в этом океане; другие же стали, как и при жиз­ни, владеть многим. Но для тех и для других было одно - забвение. В этом и было самое главное равенство, по мнению учинившего все: день шел за днем, года пролета­ли как птицы, но ни один день не оставался в памяти этих несчастных, и ни один день не был отличен от другого. Все было постоянно... все было одинаково... все было спра­ведливо...

   Стоп-стоп! Я уверен, дорогой читатель, что ты уже собираешься протестовать, рвать листы в клочья и метать молнии. Ведь когда-то давно все начиналось, как самая обыкновенная сказка, конечно, не такая, какие тысячу и одну ночь рассказывала Шахерезада, но все же. А что теперь? Я отвечу, но сперва скажи: как часто в нашей скучной будничной жизни находится место чуду? Все серо и уныло, а иногда даже страшно. Таков Серебряный Город. Место, где исчезли мечты, где люди живут одним днем, пользуясь плодами цивилизации, где заканчивается все. Это страшная сказка, и не моя в том вина, люди сами сделали ее такой. Но даже в таком мире, есть чудо, правда, его никто не видит, да и чудо бывает разное...

I

   - Имя! -- громыхнул в абсолютной пустоте голос верховенствующей над Все­ленским Советом...

   - Генрих МакДил... - тихо простонал другой.

   - Что произошло на Фенроте? Отвечай! - вновь ударил первый.

   - Не помню... ничего... - этот второй стон становился все тише с каждым после­дующим выдавленным звуком.

   - Поднять напряжение! - в кромешной тьме взвились, разгоняя ее, две серебря­ные молнии. Где-то наверху зажегся прожектор, и внизу над пятном его слабого света заплясал синий огонек.

   - Что было в тот день?! Куда пропали все живые?! Говори немедленно! Все, что видел и не видел! - женский голос в своем неистовстве превратился в визг.

   - Черные, непроглядные тучи... - вздрогнул огонек. - Мутные зеленые капли до­ждя... а дальше - свет, бесконечный свет и... Город, серебряный город и его хрусталь­ные башни. Небо над ним затянуто пеленой серых облаков... Его алмазные купола и шпили словно были сотканы из тысяч тончайших кристальных нитей. Полупрозрач­ные башни его уходили высоко в небеса, пронзая толщу мягких облаков... И люди... та­кие же прозрачные, почти бестелесные, как и сам город. Они медленно бродили меж узких улиц, вымощенных серебряным кирпичом... Они обреченно глядели себе под ноги и шли, склонив головы... Город... Серебряный город... и ничего боле... Город... Ослепительный Город...