- Не могу! Не буду! - Айзек продолжал вопить и ударять полупрозрачным кула­ком по полу.

   Спрыгнув на пол, Франий схватил Айзека за шею и, вытащив его из-под балки, бросил в кучу строительного мусора.

   - Попытайся понять, жалкое создание. Тебе выпала честь быть Здесь! Не обра­титься в прах, не висеть на стене в спальной Их Величества, а быть, почти что жить Здесь, в месте, где правит истинная справедливость! Тебе позволено стать творцом но­вого мира, где будет царить закон и порядок, где не будет угнетенных, где будут все равны и одинаково счастливы! Тебе, ошибка природы, будут благодарны миллионы. И ты не хочешь?! Ты не можешь?! Будь по-твоему! - не дожидаясь ответа, Франий вы­хватил из воздуха пистолет и выстрелил Айзеку между глаз - призрачный Айзек с треском разлетелся на сотни сгорающих в воздухе осколков.

   - Перерыв - 2 минуты! - объявил Франий. - Потом всех, кто не может или не хо­чет, сожгу лично! Обещаю, это будет невероятно мучительно.

   Он достал голубую прозрачную пластину и подвесил в воздухе перед собой. В ней с каждым мгновением все отчетливее виднелся зал, где Их Величество собирались принимать вечернюю трапезу...

XIV

   Гримнир находился в зале один. Он казался крохотной букашкой на фоне громад­ных каменных сводов, пылинкой упавшей на край гигантского обеденного стола. Такие люди как он, наделенные почти безграничной властью, чувствуют себя крайне одино­кими во вселенной. Их все боятся, делают вид, что крайне счастливы их видеть, а на самом деле желают скорейшей и мучительной гибели. С ними при встрече не говорят даже о погоде, а за одним столом на протяжении нескольких часов будут просто мол­чать, виновато пряча глаза; даже семья у таких людей является лишь необходимостью для продолжения правящего рода... Кто-то сказал, что власть развращает. По-моему, это не то слово. Она просто губит, уничтожает изнутри. Человек наделенный властью создает себе тысячу врагов, озлобляется, впадает в отчаяние и в любом случае гибнет. Хотя бывают исключения, если он решает разделить свою власть - тогда у него есть возможность дожить до вполне счастливой старости, однако править он уже не будет, это будут делать его приближенные. Есть мнение, что это самый лучший вариант. Даже не знаю. Думаю, все зависит от приближенных...

   Перед Гримниром лежали два конверта. С обоих были неосторожно сорваны гер­бовые печати, так что письма были надорваны. В обоих значилось почти одно и то же: Властители Северных пределов и Восточных областей, как и лорд Айзек, требовали признания суверенитета их владений.

   "Что же это происходит? - Гримнир ходил из стороны в сторону, хватался за го­лову, ощупывал корону и тяжело вздыхал, убеждаясь, что он пока еще правитель. - Я же не тиран, я не душил их налогами, не заставлял беспрекословно восхищаться... Да, казнил за малейшую провинность... Но кто идеален?.. Или они, наоборот, считают меня слабым, недостойным правителем? Да! Они жестоко ошибаются! Я им всем голо­вы пообрубаю!"

   Дверь с треском распахнулась, и в зал вбежал гонец с желтоватым пакетом. Их Величество обратил на него пустой взгляд. Гонец, почтительно поклонившись, оставил пакет на ближайшем ко входу краю стола и побежал проч.

   "Неужели еще один... - по спине Гримнира побежали мурашки, дрожа всем те­лом, спотыкаясь, он нерешительно пошел к пакету. Он двигался медленно, осторожно, как будто бы в там была бомба, готовая взорваться в любую секунду. - О, Создатели... только бы не опять..."

   Дрожащими пальцами он прикоснулся к сухому, хрустящему пакету и тут же отдернул руку, будто бы обжегся. Он оббежал взглядом зал, как бы ища кого-то, кого можно было заставить прочитать и кому, если там такие же плохие новости, можно от­рубить голову, но, не найдя никого, Гримнир, несколько осмелев, взял пакет, прижал к сердцу, пытаясь подключить никогда у него не водившиеся экстрасенсорные способно­сти, и, ничего не почувствовав, резко сорвал печати и выудил древесного цвета лист бумаги, исписанный кривым почерком наместника Их Величества в Западных владе­ниях. Гримнир опустил лишенный всякой надежды взгляд на пляшущие строчки и, скользнув лишь по двум словам "требуем" и "признать", выронил листок, плавно упавший на каменный пол...

   Часы на башне Гармонии забили семь часов вечера. И с каждым ударом лицо Их величества становилось все бледнее. Он поплелся к своему месту во главе стола, осту­паясь и падая. Задыхаясь, он, добравшись до кресла, повалился на него. С седьмым ударом примерно над серединой стола, в полутора метрах над его блестящей поверх­ностью, зажглась синяя звездочка, быстро разрастающаяся и превращающаяся в про­зрачную голубую пластину, наклоненную к Их Величеству.

   - Что за колдовство? - простонал Гримнир.

   Пластина потеряла прозрачность и засияла. На ней начали проступать контуры чьего-то лица. Проявились черные впадины глаз, искривилась в злобной улыбке тре­щина рта, и пластина заговорила голосом Франия:

   - А! Они раздавлены! Уничтожены! Ничего не могут сделать! Всемогущий вла­ститель грандиозной империи не способен помешать краху всего того, чего добивались сотни предыдущих королей и императоров.

   - Кто ты такой?! - возопил Гримнир.

   - Ха! Ему интересно, кто Я! - стены замка задрожали. - Я лишь пешка в игре Высших Сил, а ты - пылинка на доске!

   - Да как ты смеешь! Мои маги в два счета найдут тебя, и тогда уже никакие пре­грады не помогут! Назови себя, мерзавец!

   Но Франий его не слушал:

   - Они всегда хотят, чтобы перед ними преклонялись, почитали их! А когда все вот-вот рухнет, они не хотят в это верить. Думают, что это все лишь страшный сон! - закачалась люстра, громадный стол медленно заскользил к дверям. - Нет! Это не сон, Ваше Величество! А самое страшное сейчас то, что войска Северных, Западных и Вос­точных земель уже движутся сюда, чтобы разорвать на части сердце хваленой Импе­рии! Но и это еще не все: все подвластные Вам отряды уже отбыли по ВАШЕМУ при­казу навстречу войскам Южных земель! Ха! Вы здесь одни! ОДНИ! Против трех ар­мий!

   - Н-но... я н-не отдавал... - Их Величество стали белыми как мел.

   - Можете не беспокоиться: Я уже отдал! -Франий залился дьявольским смехом. Раскачивающаяся люстра с грохотом полетела на пол. - Забавно, Вы не находите? А когда все три придут сюда, они перегрызут друг другу глотки. Но спешу Вас огорчить: Вам не придется насладиться моментом - голову Вам снимут уже сейчас! - глаза-впа­дины Франия-проекции загорелись багровым пламенем, он уставился прямо в беспо­рядочно бегающие глаза Гримнира, пытающегося спрятаться от этого испепеляющего взора, и рявкнул:

   - Убить!

   Двери с грохотом слетели с петель и рухнули на покрывающийся трещинами пол. В зал, надвигая шляпы-котелки на горящие огнем в полумраке глаза, каждым ша­гом вдавливая дубовые двери в трещащий камень пола, вошли двое копий Франия. Оскалив ряды золотых зубов, они выхватили из наполнившегося пылью воздуха мечи­-трости и двинулись к прижавшемуся к спинке стула Их Величеству. Гримнир судо­рожно выдвинул потайной ящичек со своей стороны стола, нащупал холодный металл лежащего там всегда наготове пистолета, вытащил его и, зажмурившись, пальнул в сторону приближающихся неприятелей. Их Величество приоткрыли левый глаз: один из подступающих схватился за лоб и рассыпался.

   - Было бы очень занятно, да вот пуля всего одна! - стены замка снова тряхнуло. Оставшийся из двух неприятелей остановился, его рассекла вертикальная трещина, он разделился на две половинки, немедленно достроившиеся до целых. Гримнир попро­бовал произвести еще один выстрел, но голос был прав - пуля оказалась последняя.

   Незваные гости преодолели уже половину стола. Они шли с обеих его сторон, разрубая на части и отбрасывая попадающиеся на пути стулья. Внезапно откуда-то сверху прогремел второй выстрел - говорящая пластина разлетелась на мелкие оскол­ки. Гримнир схватился за глаз - в него попало осколком. Люди в черном подняли голо­вы: на балконе возник Гильберт. Он перевесился через перила и спрыгнул в зал. Двой­ники немедленно переключились на него и уже потянулись в сторону за начавшими сплетаться в воздухе серебряными пистолетами, но не тут-то было. Гильберт навел свое оружие на одного из них, и, недолго раздумывая, длинное черное дуло выплюну­ло очередную пулю. Пораженный в плечо противник схватился за место ранения и, уставив горящие глаза на стрелка, растаял в воздухе. Второй же снова разделился, и они оба, перерубив стол, отбросили обе его части в стороны, освобождая проход к их новому противнику.