Новости были неутешительными. Теперь разблокировать деньги до совершеннолетия Абраксаса представлялось сомнительным. Денег не было, и взять их было негде. Я постаралась успокоить миссис Долохову, за два летних месяца мы постараемся заготовить дров и пострелять дичь, устроим огород побольше, справимся как-нибудь. Подадим заявку в Попечительский совет, пусть выделяют деньги Абраксасу и Тони, как малоимущим студентам, посуду продадим, проживём. Я в деревне подработку найду, в паб устроюсь, мальчишки могут газеты разносить, не пропадём. Карточки на шесть человек будем отоваривать. Прорвёмся, обязательно.

      Мария расплакалась и рассмеялась:

      — Да, Хелена, с тобой мы точно не пропадём. Я и забыла, сколько всего мы можем сделать. Расклеилась. Понимаешь, мы его всё время ждали. Ждали, что Филиус вернётся и всё станет по-прежнему. А сейчас надежда умерла. Никогда не будет, как прежде. Никогда…

      Я твёрдо заглянула ей в глаза.

      — По-прежнему не будет. Будет лучше. Абраша построит новый дом, в саду будут кричать белые павлины, мальчишки женятся, а вы будете баловать внуков и жить счастливо. Главной вашей заботой станет выбор подходящей шали для вечернего чая на веранде и не слишком удачный рецепт пирожных.

      Тони устало прервал меня:

      — Ты не будешь горбатиться, как крепостная. Я сделаю то, что должен, и деньги будут. Я пытался этого избежать, но видно, ничего не поделаешь. Пиши дяде, мама. Я согласен.

      Мария удручённо всхлипнула и прошептала:

      — Напишу немедленно. Прости, сынок.

      С этими словами она прервала разговор. Мы с Томом удивленно смотрели на Антонина. Он помотал головой:

      — Не здесь. Я всё расскажу, вы же не отстанете. Пошли куда-нибудь в надёжное место.

      Более надёжного места, чем оранжерея с тентакулой, я не знала. Тони мрачно шагал впереди, я семенила за ним, а Том сбегал куда-то и догнал нас около теплиц. Моя фасоль была очень умненькой, если я просила не трогать гостей, она нежно обнимала меня веточками и вела себя вполне респектабельно. Тони давно не видел тентакулу, поэтому отвлекся от грустных мыслей и удивленно рассматривал чудо-растение.

      — Вот это да! Какая здоровая фасолина вымахала. Чем же ты её откормила?

      Я погладила свою любимицу.

      — Это она в благодарность в рост пошла. Я её люблю и хвалю, а ей нравится. Она же моя малышка.

      Тентакула радостно застучала стручками, соглашаясь.

      — А что она делать будет, когда ты через три года школу закончишь? Пропадёт без тебя, как думаешь?

      Я счастливо улыбнулась.

      — Мы с профессором Бири договорились, я росток заберу с собой. А к ней приезжать буду хотя бы раз в год. Я без неё тоже не смогу.

      Том вытащил бутылку и бутерброды. Он сам разложил нехитрую снедь на моей парте и обратился к Долохову:

      — Давай помянем Филиуса Малфоя, а потом ты нам расскажешь, что ты «должен» сделать. А мы все вместе подумаем.

      Огневиски обожгло горло, но потом мягко согрело изнутри. Я не люблю алкоголь в принципе, но после грустных событий сегодняшнего дня не стала отказываться. Тони немного помолчал, а потом заговорил:

      — У мамы есть дальняя родня, она его дядей называет. Неприлично богатый старик с отвратительным характером и ненормальной внучкой. Когда мы остались без дома и денег, мама ему писала, просила помочь. Он тут же ответил, что денег даст, если я женюсь на его внучке, как только школу закончу. Мама отказалась, конечно. Недавно он список приданого прислал, предлагал авансом денег подкинуть, если я Нерушимый Обет дам. Аннушка меня на десять лет старше, но совершенно ненормальная. Она — тихая, сидит да в куклы играет. Развитие у неё на уровне пятилетнего ребёнка, к счастью, она — сквиб. Ей три года было, когда дед с дочерью, зятем и внучкой из Крыма сбежал, вместе с белогвардейцами. Их Красные маги в угол загнали, а зять струсил и женой с дитём прикрылся. В них «Круцио» кинули, ещё чем-то, в ребёнка попали. Дочка сама мужа убила, но и сама погибла, а деда с внучкой Красные отпустили. Пожалели, подлечили даже. Только Аннушка так и не поправилась. Дед старый уже, его понять можно. Он внучку пристроить старается, боится за неё. Я, конечно, всегда мечтал по любви жениться, чтобы как у мамы с папой. Не повезло, видно, не судьба. Зато там дом в Швейцарии большой, дед обещал и подругу мамину с сыном у себя поселить. Летом отвезу туда маму с Амандой и Абрашей, не вечно нам у них кантоваться. После помолвки с барменом рассчитаюсь. Вас не смогу с собой позвать, простите.

      Том решительно прервал Долохова:

      — Ты об этом не беспокойся. Мы проживём, не волнуйся. Знаешь, ты — прав. Семья — это главное. Ради живой матери я бы то же самое сделал. Ты прав, Тони. Мы с тобой. Верно, Хел?

      Я ласково погладила Антонина по плечу:

      — Мы с тобой, что бы ни случилось. Ты сам принимаешь решение, а мы тебя поддерживаем. Знаешь, тебе не обязательно жениться на бедняжке. Поднатужимся и проживём все вместе, Тони. Подумай ещё. И помни, мы — семья. Можешь на нас рассчитывать. А если женишься, то я выучусь на колдомедика и вылечу твою Аннушку. Жилы порву, но вылечу. Мы с тобой, Тони. Навсегда.

      Антонин немного повеселел, хлопнул еще стопку огневиски и хитро прищурился:

      — А раз семья, миритесь! Надоело между вами разрываться. В семье обидам места нет. Ну? — он грозно нахмурил брови.

      Том нерешительно прокашлялся.

      — Прости меня, Хел. Только объясни, почему ты не захотела со мной на бал идти? Тебе Крис нравится? Я постараюсь понять, обещаю…

      Я устало махнула рукой.

      — Да ладно, я не сержусь. Кристофер мне не нравится, и бить его было не обязательно. Всё дело в платье, вернее, в полном его отсутствии.