– А теперь, – сказал господин Дю Боск невестке, – если мы намерены положить конец вражде двух семей, следует совершить акт послушания.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Мы вернем вас опекуну, и он будет нам признателен за оказанное почтение. И потом, он ничего не сможет поделать, раз вы уже вступили в законный брак.

По правде говоря, ни у Шарлотты, ни у Фулкранда такое решение не вызвало восторга. Но чтобы избежать полного разорения Дю Босков и, главное, не навлечь на себя королевский гнев, стоило проявить добрую волю.

– Принц де Конти[94]– за нас, – прибавил Дю Боск. – Он будет нашим ходатаем перед королем, и мы будем восстановлены во всех правах.

Несомненно, ради всеобщего блага сделать это было необходимо, и вскоре с бесчисленными поцелуями и клятвами юные супруги расстались, пообещав ежедневно друг другу писать, и Шарлотта, воплощенная покорность, с покрасневшими от слез глазами села в карету, чтобы отправиться в замок Монпелье.

Она явилась как раз вовремя, застав опекуна умирающим. По словам Таллемана де Рео[95], аббат де Псалмоди уморил себя голодной смертью, придя в отчаяние, когда скончалась одна его кузина, к которой он питал нежные чувства. Но ведь известно, что у Таллемана де Рео был злой язычок, вдобавок в этом самоубийстве было что-то уж слишком светское, так что воздержимся от суждений и скажем так: причина его смерти осталась неизвестной.

Трагическая кончина аббата обернулась для Шарлотты настоящей катастрофой, ведь она готова была поручиться, что с дядюшкой удастся сговориться. Но дядюшки не стало, и ей назначили нового опекуна – господина де Сен-Сезера, которого девушка терпеть не могла, и в самом деле отвратительного человека.

Бессовестный и притом похотливый, он понял, что юная и нежная, да к тому же и богатая девушка – настоящий подарок судьбы. И уж конечно, он не собирался отправлять ее в монастырь урсулинок. Господин де Сен-Сезер присмотрит за ней куда лучше, чем легковерные монахини! Для начала он попытался сделать подопечную своей любовницей, с тем чтобы со временем завладеть ее деньгами.

Шарлотта умела постоять за себя, она оказала наглецу достойный отпор и между делом сообщила, что ее приданое не будет никому принадлежать, кроме мужа.

– Раз все дело в этом, я найду вам подходящего супруга.

– Напоминаю, что он уже есть!

– Брак ваш в ближайшее время будет признан недействительным, и у меня есть на примете подходящий человек: Анри де Лафар, маркиз де Турниак. Он молод, хорош собой, умен. И вас обожает…

Самым большим достоинством господина де Турниака, о чем Сен-Сезер умолчал, было то, что он обещал после свадьбы разделить с ним деньги Шарлотты.

Почувствовав, что, сражаясь с открытым забралом, она ничего не добьется, девушка сделала вид, что согласна, приняла у себя господина де Лафара и даже позволила за собой поухаживать… но тут же отослала два письма – принцу де Конти и своему дорогому Фулкранду.

Можно предположить, какую бурю чувств вызвало это послание у пылкого молодого человека. Шарлотта, его Шарлотта, стала жертвой охотника за приданым! Ни Бог, ни король не смогут противостоять его праведному гневу! Примчавшись в Монпелье и прихватив с собой верных ему людей, примерно пятьсот человек, он осадил особняк Кальвьеров, готовый предать его огню. Притом он трубил на все лады, что явился сюда забрать жену и «ни король, ни правосудие не смогут помешать его планам».

Испугавшись, Сен-Сезер обратился за помощью к губернатору Монпелье, маркизу де Кастри, который немедленно послал отряд полиции для защиты особняка от происков Дю Боска, но с жестким приказом не ввязываться в схватку первыми.

Так два войска оказались друг против друга, и никто не хотел уступать территорию. Со своей стороны, принц де Конти сообщил из Парижа, что поддерживает Дю Боска и ждет только случая представить дело королю.

Маркиз де Кастри был человек умный и осторожный. Поняв, что потасовкой ничего не решить, он направил гонца, чтобы тот выяснил у Шарлотты, кого все-таки она любит? Был ли этим счастливцем Фулкранд Дю Боск или же маркиз де Турниак, которого девушка охотно принимала в последнее время? Шарлотта ответила без колебаний:

– То, что я всей душой люблю Фулкранда Дю Боска, столь же несомненно, как и то, что я его супруга перед Богом и людьми! Что же касается господина де Турниака, – прибавила она с обезоруживающей улыбкой, – знайте, что над ним я просто насмехалась!

Яснее выразиться было невозможно. Получив ответ на свой вопрос, маркиз де Кастри начал с того, что отправил Шарлотту в третьеразрядный монастырь Святого Франциска. Там она продержалась недолго, поскольку устав обители оказался слишком суровым и не соответствовал ее случаю. После девушку перевели в обитель Мальтез, но и там ей не понравилось. В конечном итоге воззвали к самому королю, и тот распорядился отправить «трудного ребенка» в Париж. Шарлотту препроводили в обитель Кордельер де Сен-Марсо, куда она явилась в конце февраля 1663 года. А восьмого июня пришло распоряжение Королевского совета определить Шарлотту в монастырь Святой Авойи, и отныне ее опекун обязывался выплачивать ей пансион в размере трех тысяч ливров. Тот, конечно, стал возражать, почему, мол, он должен снабжать деньгами воспитанницу монастыря, которая доставила ему куда больше хлопот, чем радости… и Королевский совет вынес новое решение: вернуть Шарлотту в монастырь Кордильер де Сен-Марсо.

Шарлотте нравилось в этом спокойном месте, где все были к ней добры, но как ни говори, а монастырь есть монастырь, а она уже ими пресытилась. Время шло, Шарлотте исполнилось шестнадцать лет, и теперь ей хотелось более упорядоченной жизни. И больше всего на свете она мечтала быть рядом с дорогим сердцу Фулкрандом. Но приходилось ждать, пока важные персоны окончательно решат ее судьбу.

Нелегким было это ожидание, хотя монахини старались сделать ее пребывание в обители как можно приятнее, ведь они всей душой привязались к молоденькой и прелестной женщине, трогательной в своей верности милому супругу, о котором она всегда говорила со слезами на глазах.

Само собой разумеется, Фулкранд поспешил перебраться в Париж, где он регулярно посещал принца де Конти, принимая живое участие в его делах. Пребыванием в столице он воспользовался для редких свиданий в монастыре со своей возлюбленной, которые еще больше разжигали их страстное чувство, ведь они бесконечно страдали от затянувшейся разлуки.

Решение нашла Шарлотта. Видя, как она мучается, лишенная свободы по принуждению, добрые сестры позволили затворнице иногда выходить в город, конечно, под присмотром монахини. Однажды Шарлотте даже удалось погостить какое-то время у принца де Конти, и это пребывание на воле оказалось столь благотворным, что к концу года в монастыре произошло событие, для которого он вовсе не был предназначен: юная госпожа Дю Боск произвела на свет чудесного младенца мужского пола, огласившего громким криком суровые стены обители.

Вот уж когда Тулузский парламент стал в тупик! В конце концов, требовалось каким-то образом определить судьбу Шарлотты законодательно. Но бумажная волокита затянулась надолго, и несчастным супругам пришлось испытывать свое терпение еще полтора года. Только шестого мая 1665 года Королевский совет окончательно признал правомочность брака Шарлотты де Кальвьер и Фулкранда Дю Боска. Молодая женщина и младенец были торжественно переданы супругу, и радостная пара, наконец-то, могла отправиться по дороге, ведущей к счастью. Они и правда жили очень счастливо, имели много детей, и даже были настолько великодушны, что ежегодно заказывали мессу за упокой души – ох какой беспокойной! – господина аббата де Псалмоди.