На фоне этих пылких воображений он и начал топором вырубать из дерева две казачьи фигуры.

В одном казаке восхищённые жители города с радостью узнали весёлого казака Федоркина с большой кружкой вина в руке. Он сразу же всем пришёлся по душе, своим лихим казацким задором.

— Ай, да Федоркин!

А в другом казаке проглядывался смурной и усатый атаман, сам Чингиз Хан Бодров. В лихо надвинутой на затылок папахе и вскинутой казачьей шашкой в руке.

Того и гляди, что пойдёт атаман охаживать своих недругов направо и налево, своей тяжёлой деревянной шашкой. Как живой он получился из дерева, и от этого, даже на вид, был очень опасен.

Перед мощной фигурой атамана маньчжуры всегда невольно съёживались и также невольно трепетали душой.

Но удивительно, что живые цветы и там никогда не увядали, так уважали и чтили его жители города.

Столько солдат вырезать, что овец? Великого Чингиза почерк и его волчий аппетит! История повторяется! Но от пронизывающего взгляда его больших и суровых глаз они всегда невольно уклонялись. Цветы цветами, а душа душой!

Он выше их по своей духовности и им, смертным людям, совсем не ровня!

Зато с Алексеем маньчжурам было намного проще общаться. И всё это происходило, как бы на одном, человеческом и им доступном, уровне. И поэтому вино в его чарке никогда не переводилось.

Наполнять её стало общей городской традицией. И даже молодые пары стремились сюда, к этому доброму символу города. Они весело лили в кружку казака вино и, как голуби, сладко целовались.

— Пей Лёшка, и гуляй на нашей свадьбе!

Но не долго так продолжалось, через несколько лет японцы оккупировали большую часть их страны. Возле деревянных казачьих монументов японские солдаты сгруппировались и весело тыкали в их деревянные тела своими острыми саблями. Затем лихо отрубили деревянному Алексею Федоркину руку с полной кружкой вина. Первым не выдержал такого издевательства над монументами всегда добрый и улыбчивый маньчжур Венька. Для него они были всегда живыми.

Пущенный его сильной рукой плотницкий топор как бритвой снёс голову японскому офицеру, под самую луковицу. Рикошетом задел и второго солдата. Страшный вой покалеченного солдата послужил сигналом к общему восстанию горожан против произвола иноземцев. Целые сутки горожане яростно бились с ненавистным врагом. Многие жители молили Чингиз Хана Бодрова о помощи.

— Помоги нам, русский казак, на тебя вся надежда. Только ты сможешь, атаман, со своим войском вырезать столько нам ненавистных врагов, нам это не под силу. Вся страна наша плачет и стонет. И молит тебя! Помоги нам, добрый Бодров!

Но догорали обломки деревянных казачьих статуй, и создавалось впечатление, что и они, тоже корчась, постепенно умирают. В этом страшном городе.

На берегу Амура уже стояла баржа с нашего берега и с нетерпением ждала сотню. Такого возвращения с войны им и в сладких снах не виделось.

Сам Лука тоже ничего не знал и не планировал такой переправы. А тут баржу, как по заказу подали. Оказалось что Окружной Атаман Лютов поднимался вверх по Амуру из Хабаровска, до осаждённого Благовещенска. И по пути следования проводил мобилизацию казаков на войну. Хотя те и так уже давно были самомобилизованы, даже женщины и подростки были при делах, согласно предписанию военного казачьего устава.

Лютов с нетерпением ожидал сотню Бодрова, чтобы и его сотню взять в поход на Благовещенск. Тем более, что те уже успели побывать в боевых действиях. И тут уже сам заинтересовался происходящим.

Для военного времени всё это выглядело очень странно — вся эта процессия из набора повозок, кибиток и немногих верховых казаков. Огромные вороха различной мануфактуры на возах и прочего другого скарба. В сопровождении двух орудий и боеприпасов к ним. И вокруг всего этого добра счастливые лица казаков и маньчжуров в окружении такой же весёлой конной охраны.

А местами эта странная процессия проходила вдоль берега Амура ещё и с задорной казачьей песней.

— Лихие ребята! Ничего не скажешь.

Застыли в чётком строю уже ставшие серьёзными казаки. Манчжуры испуганно замерли у своих повозок. Чётко доложил выборный атаман окружному атаману Лютову, что разведка боем проведена, и успешно завершилась. Весь личный состав цел и находится в полном здравии.

Посмотрел Лютов на сотенных казаков, на их загорелые и улыбчивые лица. И сам невольно улыбнулся, обнажив красивые белые зубы из-под своих пышных седеющих усов.

— Вот в этом, Бодров, я нисколечко не сомневаюсь, а в остальных делах нам ещё надо разобраться.

— Вражеские посты вдоль Амура нами успешно ликвидированы. Ближайший маньчжурский военный гарнизон, около тысячи человек, нами уничтожен. Мирных жителей города оставили в живых. Так что очаг опасности для наших казачьих станиц ликвидирован. Благодарные жители, добровольно выплатили нам контрибуцию, снарядили обоз и дали сопровождающих его маньчжуров. Штаб гарнизона сожжён, документы захвачены нами. Полковник Люй Фэн мною допрошен и с посланием от Амурских казаков отправлен в Пекин, к самой императрице Цы Си.

— Здесь подробнее! — оживился Лютов.

Посмеялся Лютов вволю, прочитав послание к Императрице.

— Ай, да Чингиз Хан Бодров. Дипломат из тебя отличный получится! Но только ты со своей Императрицей, Солнцеподобной Цы Си, разбирайся сам. А так ничего написано, по-нашему, по-казачьи.

И его сухощавое лицо под хищным, с горбинкой, как у ястреба носом, довольно осклабилось.

— И ещё запомни, атаман, что такие вещи просто так, бесследно, не проходят, ты ещё убедишься в этом. История не любит всяких шуток. Тем более во время войны, когда кровь рекой течёт. Аукнется тебе твоё ухарство, и ещё как аукнется! — попомнишь ты моё слово. А в целом, атаман, тебя надо к награде представлять, и всех твоих казаков, что я и сделаю. Послужили вы своему Отечеству славно, живота своего не жалея! Благодарность вам от меня казаки и низкий поклон за такую добрую службу!

— Любо, казаки! Любо!

Оживились и маньчжуры и они весело кричали вместе с казаками.

— Любо! Любо нам!

Скоро всё трофейное добро вместе с пушками было перегружено на баржу. Вытянулись в струнку маньчжуры, и они почувствовали себя солдатами.

Бодров уважительно пожал каждому из них руку и вложил туда заработанные деньги.

— Живите счастливо, и никогда ни с кем не воюйте. Нам с вами не надо воевать! Спасибо вам!

Тут и другие казаки стали жать маньчжурам руки, и каждый старался, хоть что-то туда вложить, хоть медный пятак. Но удивил всех Алексей Федоркин, который к тому времени уже проспался и даже опохмелился. Никто и не ожидал, что он из своих трофеев отдаст возчикам золотых пять рублей. Чтобы те передали их его новому другу, маньчжуру Веньке. Маленькую монетку и целое состояние.

— Передайте Вениамину, пусть строится, так у нас говорят казаки на счастье. Они ему, эти деньги, очень пригодятся. У себя он и за весь свой век столько не заработает.

И счастливая слеза блеснула в глазах казака.

— Эх, Венька, добрая душа!

Передали соотечественники Веньке подарок от казака Федоркина. Тот никак не мог поверить, что такое бывает на белом свете. Руки его бессильно опустились вдоль туловища, а глаза сами наполнялись слезами. Конечно если бы не война, то он в долгу не остался бы и нашёл своего друга. И отблагодарил бы его, как и подобает, всё по-человечески. Зачем она эта война им, зачем? А на своём берегу казаков уже встречали, как победителей, их жены и невесты. Красивые казачки не стеснялись в выражении своих чувств и крепко целовали любимых. Так как знали они, что завтра казакам снова в поход. Такова доля казачьих жён, всегда находиться в ожидании мужа и растить детей. И как ещё говорится, чтобы скучно не было вести всё хозяйство. А тут работы столько, что порой и мужикам тягостно приходится. Но всё это доля казачки.

А туго придётся мужьям, то и сами казачки и дети их возьмутся за оружие. Они могут метко стрелять, управлять конём и рубить шашкой на всём скаку, не хуже своих мужей.