Когда все присутствующие высказались, собрание должно было закончиться вполне логично. Кто-то, а лучше всего – президент, мог бы сказать: «То, что мы собираемся сделать во Вьетнаме, имеет огромное значение. Однако на сегодняшнем собрании прозвучали серьезные сомнения. Может, нам следует отменить переворот?»

Вместо того чтобы потребовать от советников точных рекомендаций, Кеннеди завершил совещание, так и не придя к окончательному выводу. Сомнения по-прежнему витали в воздухе. Никто так и не представил связных, систематизированных доводов против переворота. Кеннеди же о них и не спросил.

«Положимся на Кэбота, – произнес он. – Так и порешим».

Этой загадочной и даже легкомысленной фразой президент утвердил операцию по свержению правительства во Вьетнаме. «Примечательно, что на совещании двадцать девятого октября 1963 года множество чиновников высшего ранга, включая самого президента, высказали свои сомнения по поводу переворота, но это никак не повлияло на ход событий, – удивлялся в предисловии к опубликованной стенограмме историк и архивовед Джон Прадос. – Президент Кеннеди не объявляет об окончательном решении, однако рабочая группа продолжает действовать, словно США переворот поддерживают».

Генерал Дон пообещал уведомить Лоджа за сорок восемь часов до начала активных действий, но с приближением дня «икс» заговорщики склонялись к мнению, что это слишком рискованно. Конейну он сообщит, что выступит до второго ноября. Точную дату, как оказалось потом, выбрали случайно.

Рано утром пятницы первого ноября командующий южновьетнамским флотом Хо Тан Куэн играл в теннис в сайгонском Доме офицеров. Куэну как раз исполнялось тридцать шесть лет, и товарищи предложили отметить день его рождения. По пути в ближайший ресторан офицер, участвовавший в заговоре против Зьема, застрелил Куэна. В планы мятежников это не входило, и, как только генерал Минь узнал об убийстве, он понял – назад пути нет. Он уже несколько недель налаживал тайные связи в армии, и в его распоряжении оказалось немало подразделений пехоты, кавалерии и воздушных сил. Теперь Минь скомандовал: «В бой!»

Получив приказ, генерал Дон по телефону вызвал Конейна в Генштаб со всей доступной ему наличностью. Конейн привез три миллиона индокитайских пиастров (примерно сорок две тысячи долларов США) на пищу и прочие расходы: заговорщики не желали привлечь к себе внимание предварительным сбором финансов. Конейн также захватил радиопередатчик, который позволил ему установить прямую связь с коллегами из ЦРУ, а через них – с высшими чинами Вашингтона. Первое зашифрованное сообщение – «девять, девять, девять, девять, девять» – дало им понять, что операция началась.

Генерал Дон спешно собрал всех военных командиров Сайгона на обед в Доме офицеров. Когда офицеры прибыли, Дон рассказал им о перевороте и потребовал от каждого заявить о поддержке. Все фиксировалось на записи. Большинство высказалось в пользу переворота. Остальных арестовали.

Во время этого необычного «обеда» отряды повстанцев вовсю действовали в городе. Они захватили аэропорт, полицейский участок, две радиостанции, военно-морской штаб и почтамт. Другие отряды перекрыли трассы, по которым в столицу могли попасть верные правительству подразделения.

Мятежные офицеры решили дать Зьему и Ню возможность безопасно покинуть страну, если те мгновенно сдадутся, однако ни тот ни другой не подошел к телефону во дворце Гиа Лонг. Зьем уже переживал перевороты и был уверен, что справится и с этим. Сперва он хотел позвать на помощь генерала Миня. И только когда ему сообщили, что как раз Минь стоит во главе мятежников, Зьем понял всю серьезность ситуации. Он связался с генералом Доном и сказал, что готов объявить о новых реформах и новом правительстве.

«Поздно, – отозвался Дон. – Все отряды выступили на столицу».

Зьем наконец решил позвонить Лоджу. Посол отлично знал обо всем происходящем, однако не подал виду. Разговор вышел натянутым и едва ли не сюрреалистичным.

«Отряды подняли восстание, – начал Зьем. – Как к этому относятся США?»

«Я не располагаю достаточной информацией, чтобы вам ответить, – извернулся Лодж. – Я слышал стрельбу, однако незнаком с фактами. В Вашингтоне сейчас половина пятого утра, поэтому правительство США никак не может к этому отнестись».

«Но вы должны понимать, что происходит, – настаивал Зьем. – В конце концов, я глава государства. И сейчас желаю поступить так, как того требуют долг и здравый смысл. Я верю, что долг – превыше всего».

«Вы уж точно свой долг исполнили. Как я сказал вам утром, я восхищаюсь вашей смелостью и огромным вкладом в жизнь страны. Никто не откажет вам в признательности. Однако теперь меня беспокоит ваша безопасность. Я получил сообщение, что ответственные за происходящее предлагают вам с братом выехать из страны, если вы сложите полномочия. Вы об этом слышали?»

«Нет», – сказал Зьем.

Потом он замолчал, постепенно сознавая, что Лодж заодно с мятежниками.

«Вы знаете мой номер телефона», – наконец произнес он.

«Да, – согласился Лодж. – Если я как-то могу помочь вам сохранить жизнь, прошу, звоните».

Следующим утром, в четыре часа, повстанцы напали на дворец. Они стреляли из пушек и пулеметов. Правительственные войска отвечали огнем изнутри. Через два часа, на рассвете, из окна показался белый флаг. Мятежный капитан повел отряд к зданию, чтобы принять сдачу Зьема, однако раздался выстрел – и он упал замертво. Его люди бросились на штурм дворца. Ни Зьема, ни Ню там не оказалось.

Братья сбежали в Тёлон, китайский квартал Сайгона, где спрятались у китайского бизнесмена. Тот отвел их в клуб «Республиканской молодежи», одной из силовых организаций Ню, и позвонил в тайваньское посольство с просьбой предоставить политическое убежище двум лидерам. Дипломаты отказались.

Зьем все же осознал, что близится конец. Он позвонил генералу Дону и сообщил о готовности сдаться в католической церкви Тя Тарн в Тёлоне. Зьем не знал, что несколько часов назад заговорщики решили его судьбу. «Чтобы избавиться от сорняков, их нужно выкорчевать с корнем», – сказал один товарищ. Голосование не проводили, однако все пришли к единодушному мнению.

Для захвата Зьема и Ню генерал Минь выбрал отряд из доверенных людей. Среди них был его телохранитель, капитан Нгуен Ван Нюнг, искусный наемный убийца. Отряд взял два джипа и бронетранспортер «М-113». Перед отбытием генерал Минь подал знак капитану Нюнгу: он показал два пальца правой руки – избавиться от обоих.

Колонна быстро достигла Тёлона и обнаружила церковь, где ждали Зьем и Ню. Братьям приказали сесть в бронетранспортер. Ню возразил:

«И вы на этом собираетесь везти президента?» – возмутился он.

Никто не обратил на него внимания. Скрутив им руки за спинами, братьев затолкали внутрь. Колонна понеслась обратно в Генштаб.

Уже на месте дверь бронетранспортера открылась. Наружу вышел капитан Нюнг. За ним в луже крови остались лежать испещренные пулями тела Зьема и Ню. Последнему вдобавок нанесли удары ножом. Командир отряда генерал Май Хюю Суан промаршировал прямиком к Миню, отдал честь и доложил по-французски: «Mission accomplie». Задание выполнено. Это застало генерала Дона врасплох.

«Почему они мертвы?» – спросил он.

«Какая разница?» – отозвался Минь.

Конейн отсутствовал. Он жаждал увидеть, что творится в городе, и поехал домой. Однако стоило ему добраться, как звонок телефона вынудил его поспешить в посольство. Там Конейн получил прямой приказ от самого президента Кеннеди: найти Зьема.

В десять тридцать часов того же утра Конейн приехал обратно в военный штаб. Генерала Миня он нашел в Доме офицеров и без колебаний поинтересовался, где Зьем и Ню.

«Они покончили с собой, – не моргнув глазом, ответил Минь, – в католической церкви в Тёлоне».

Когда Конейн покинул штаб пару часов назад, он полагал, что братьев возьмут под арест. Известие об их гибели его потрясло.

«Послушайте, – обратился Конейн к Миню, – вы буддист, я католик. Если они совершили самоубийство в церкви, а священник сегодня проведет мессу, то это все нелогично. Где они?»