В считаные дни после свержения гавайской монархии, семнадцатого января 1893-го, многие американские газеты хором осудили произошедшее. «New York Evening Post» назвал переворот революцией, основанной на сугубо денежных вопросах. В «New York Times» посчитали переворот исключительно предпринимательской операцией. Другие газеты пестрили такими заголовками, как «Посланник Стивенс помог свернуть Лилиуокалани» и «Военный корабль „Бостон“ сыграл огромную роль в Гавайской революции».

Подобные статьи появлялись на страницах прессы, а новые правители Гавайев укрепляли свою власть. Президент Сэнфорд Доул и его «совет» объявили военное положение, отменили право «хабеас корпус», то есть акт, который предписывает доставить арестованного в суд и сообщить о времени и причинах ареста, и распорядились создать Национальную гвардию. Затем, очевидно опасаясь, что подобных мер недостаточно для сохранности их новорожденного режима, они договорились, чтобы Джон Л. Стивенс, который помог устроить революцию, поднял над Домом правительства в Гонолулу американский флаг и от имени США заявил о «защите Гавайских островов».

«В правительственном здании расположилась рота морской пехоты США, а отряд моряков занял земли Ч. Р. Бишопа, – позже писал Доул. – С такой протекцией мы справились с ситуацией».

Через несколько дней Лоррин Тёрстон, главный зачинщик революции, приехал в Вашингтон в сопровождении еще четверых членов «Клуба захвата». Они привезли черновой договор о «полном, всеобъемлющем и бессрочном политическом союзе между Соединенными Штатами Америки и Гавайскими островами». Однако, прежде чем сенат успел проголосовать, в город прибыл самый нежеланный гавайский гость: свергнутая королева. В письменном заявлении на имя Госсекретаря Джона Уотсона Фостера, который пришел на смену занемогшему Джеймсу Блейну, она утверждала, что восстание в ее стране не продержалось бы и часа без поддержки со стороны американской армии и что гавайский народ в большинстве своем ни морально, ни физически не поддерживает новое правительство.

Эти обвинения заставили многих американцев еще сильнее усомниться в правильности присоединения Гавайев. Близился конец сессии, поэтому сенат принял решение не голосовать по поводу договора об аннексии. Тёрстон и его раздосадованные товарищи покинули Вашингтон с пустыми руками. Четвертого марта 1893 года Гровер Кливленд, после перерыва, был вновь избран президентом. Демократ и абсолютный антиимпериалист, спустя пять дней он отменил договор. Четвертого июля 1894-го новые правители архипелага ответили на его резкий отказ: объявили о создании Республики Гавайи, президентом которой стал Сэнфорд Доул. Согласно ее конституции, большинство законодателей должны быть назначены, а не выбраны путем голосования, и только люди, обладающие сбережениями и частной собственностью, могут получить государственную должность. Таким образом, коренное население островов потеряло возможность управлять своей страной, и несколько месяцев спустя группа гавайцев подняла неудачное восстание. Среди арестованных была и бывшая королева. На шестой день заключения ее посетила делегация чиновников, которая вынудила королеву подписать документ об отречении от престола. Позже Лилиуокалани говорила, что согласилась лишь из желания спасти остальных защитников от казни, но военный трибунал все равно приговорил к смерти пятерых. Однако приговоры не были исполнены, и через пару лет все заговорщики оказались на свободе. Лилиуокалани, приговоренную к пяти годам тюрьмы, выпустили через два.

В 1897-м Кливленда сменил Уильям Маккинли, ориентированный на предпринимательские интересы республиканец, который разделял идеи империалистов. Вскоре после инаугурации к нему прибыли представители гавайского правительства. Один из них, Уильям Смит, позже писал, что услышать речи Маккинли после многих лет разглагольствований Кливленда было словно увидеть солнце после долгой ночи.

Маккинли объявил, что поддерживает аннексию Гавайев, и лоббисты вновь принялись за дело. Сам президент Доул прибыл в Вашингтон, чтобы помочь вести кампанию. На него практически не обращали внимания, однако, когда он уже начал терять надежду, настроения в Вашингтоне резко изменились. Весной 1898-го пронеслась череда событий: у Гаваны был потоплен «Мэн», США ввязались в войну с Испанией, а коммодор Дьюи уничтожил испанский флот у Филиппин. Сторонники аннексии получили новый и крайне убедительный аргумент в свою пользу: Гавайи станут базой, необходимой Америке для кампании по переброске войск в Азию.

«Присоединение Гавайских островов впервые в нашей истории преподносят нам как военную нужду, – мрачно объявил член палаты представителей А. С. Александр. – На сегодняшний день мы нуждаемся в Гавайях куда больше, чем они когда-либо нуждались в нас».

Многие его коллеги быстро согласились. В короткие сроки, охваченные той лихорадкой, что изменила Штаты летом 1898-го, обе палаты конгресса одобрили договор об аннексии. Маккинли подписал его седьмого июля и, таким образом, присоединил Гавайи к Штатам.

«Практически несомненно, аннексия Гавайев произошла из-за Испанской войны, – писал Уильям Адам Расс в конце своего двухтомника по истории того периода. – Цепочка событий выстроилась так: США сражались с Испанией за права кубинцев; считалось, что для победы им необходимо захватить Филиппины; для этого требовалась угольная станция на полпути к островам. Другими словами, Гавайи присоединили, как раз когда США понадобились острова для зарождающейся империи».

Два поколения спустя, после мировой войны, в которую США вступили после атаки на Перл-Харбор, многие члены конгресса не желали давать Гавайям статус штата. Частично из-за расового состава населения, частично из-за удаленности от континента. После голосования за признание Аляски в 1958-м эти аргументы звучали все слабее. Одиннадцатого марта 1959 года сенат, а на следующий день и палата представителей проголосовали в пользу признания Гавайев пятидесятым штатом. Через два месяца, по результатам референдума, гавайцы также проголосовали за статус штата с преимуществом семнадцати к одному. Из двухсот сорока избирательных участков только на островке Ниихау, где практически все обитатели были коренными гавайцами, проголосовали против.

Коренные гавайцы, наверное, уже никогда не будут представлять даже существенное меньшинство на земле своих предков. Согласно переписи населения 2000 года, в категорию «коренные гавайцы и жители других островов Тихого океана» попало менее десяти процентов опрошенных. Несмотря на это, в последние десятилетия двадцатого века многие гавайцы стали обращаться к своим корням. Возникло движение за гавайский суверенитет, которое нашло широкую поддержку – отчасти потому, что никто не уточнял, что именно они подразумевают под словом «суверенитет». Некоторые гавайцы даже выступали за отделение от США, однако удивительное количество жителей, включая ведущих политиков, пришли к мнению, что Гавайи должны получить некую автономию, которая подчеркнет уникальность истории островов и то, как они присоединились к Штатам.

В 1993 году, спустя столетие после революции под американским руководством, это движение добилось значительного успеха. Его лидеры убедили сенат и палату представителей США вынести резолюцию о том, что конгресс «приносит извинения коренным гавайцам от имени всего народа Соединенных Штатов за свержение гавайской монархии семнадцатого января 1893 года» и за последующее «лишение их права на самоопределение».

Все гавайские представители собрались в Овальном кабинете, чтобы увидеть, как президент Билл Клинтон подписывает резолюцию двадцать второго ноября 1993-го. «Сто лет назад сильная страна помогла свергнуть законное правительство, – заявил сенатор Дэниел Акака. – Мы наконец пришли к тому, что Соединенные Штаты официально это признали».

Не только сторонники резолюции считали ее важнейшим событием. В ходе дебатов противники предупреждали, что принятие подобного документа грозит серьезными последствиями. По словам одного из оппозиционеров, сенатора от штата Вашингтон Слейта Гортона, логическим шагом после этой резолюции должна быть независимость. Некоторые гавайцы осмеливались надеяться, что однажды так и произойдет.