После такого дня хотелось спокойствия, чистоты и тишины. И нас, кажется, услышали. Наташа (жена друга) пригласила на ужин. Мы не предполагали, что город настолько большой, что на маршрут с железнодорожного вокзала на окраину уйдёт полтора часа. Здесь есть метро, но оно скорее выполняет функцию «сувенира», так как вагоны полупустые, а количество станций не больше десятка. Автобус и маршрутки – основной способ передвижения тех, кто без авто. Надо сказать, что новосибирцы очень непатриотичны и половина из них ездит на подержанных японках. Но тут, как говорят, на вкус и цвет…

После чая нас «уговорили» на ночёвку. И мы были рады минимализму её аккуратной новенькой квартиры, домашним заготовкам и задушевному разговору. Что-то нас настораживало в хостеле «Домашний», а что, мы так и не поняли. И мы проснулись утром по московскому времени свежими и отдохнувшими.

Сегодняшнее утро всё же немного не заладилось. Переговоры с хозяином хостела к успеху не привели. Он никак не хотел, чтобы мы оставили чемоданы до отправления поезда. Бесплатной услуги нет. Либо мы должны оплатить сутки проживания, либо предлагалась камера хранения на вокзале. Конечно, выбрали второй вариант.

Городской вокзал можно отнести к гордости эпохи сталинизма. Подобных дворцов я не встречал в железнодорожной отрасли. Отремонтированный, чистый, просторный, изящный, с зимним садом, но слегка бестолковый в ориентировании и малость непрактичный. Есть детская комната, но услуга стоит девятьсот рублей в сутки, а расчёт в полночь. Есть камера хранения, где кладовщик работает с двумя обедами в четырнадцать часов и в полночь, а расчёт также в полночь, вне зависимости, когда заложил вещи. Нет лифтов, подъёмников, эскалаторов, мега-цены в общепите, грубые сотрудники. Я не выдержал – вскипел и поругался в камере хранения, так как приёмщик баулов не соблюдал свои же правила работы. В итоге чуть не получил от его защитников. Народ здесь, мне кажется, простой. Послать на три буквы могут запросто и не только мужчину. Наде дважды досталось. То от нищенки, которая пообещала, что она растолстеет после беременности, то от агитаторши на площади, так как мы отказались подписывать петицию против закона о ювенильной или ювенальной юстиции. Но и мы не лыком шиты.

Когда я говорил друзьям, что мы с детьми едем в музей Погребальной культуры, расположенный на базе Новосибирского крематория, они меня не понимали. «Что, музеев в городе нет? В цирк сходите, в театр, в парк Ботанический», – приходили рекомендации. Но я отвечал, что этого добра в Москве пруд пруди. А вот аналогов такому музею в мировой культуре нет.

Сегодня Google не врал, и с пересадкой мы добрались до музея, что в посёлке Восточный. Я ожидал, что это будет необычно, но чтобы настолько – даже не предполагал. Музей и крематорий расположены на территории довольно большого парка-колумбария. Посетителям для осмотра предлагаются в бесплатный прокат велосипеды с багажниками. А посмотреть есть что. Кроме символов всех религий, керамических фигурок животных, здесь есть и детская площадка, а на окраине в загоне живёт верблюд Яшка. Как сказал нам впоследствии экскурсовод: «Хозяин заведения поехал покупать коней для возрождения траурной церемонии, а купил верблюда».

Да и само здание крематория, выкрашенное в ярко-оранжевый цвет с чёрными колоннами издалека напоминает, скорее дворец индийского раджи. В нашем менталитете тема смерти – этакое своеобразное табу, которое отодвигается куда-то на задворки подсознания. При входе в музей посетителям предлагается заполнить табличку, ответив на вопрос: «Что бы вы хотели сделать до смерти?»

Пока Надя с детьми рассматривали верблюда и катались на горке, я поинтересовался, впустят ли нас всех внутрь. Не хотелось их надолго оставлять наедине с мошками, а на сайте музея указано возрастное ограничение 12+. Но девушка сказала, что не только впустят, но им ещё бесплатно всё покажут. Уплатив по максимуму: за две экспозиции, экскурсию по залу погребальной культуры и залу эпохи СССР, фотографирование, мы получили настоящее удовольствие, как от рассказа, так и от увиденного. Узнали, что зачинательницей моды была английская королева Виктория, которая сорок лет оплакивала своего мужа, нося чёрный траур и разрабатывая правила этой стороны жизни. Строгий траур, полустрогий, белый траур, красный, янтарный…

«Женский траур длился три года, а мужской – шесть месяцев» – комментировала гид-экскурсовод Марина, – «но если вдовец женился преждевременно, то его невеста обязана была выходить замуж в чёрном траурном платье и носить двухлетний траур по своей предшественнице».

Мы живём в том числе и вещами, но порой относимся к ним слегка пренебрежительно, ссылаясь то на моду, то на чей-то вкус. А ведь кто, как не они, отражают человека, его внутренний мир, его статус, увлечения, облегчая знающему это язык, коммуникацию. Лет сто-двести назад этому уделяли больше внимания и подбирали украшения в зависимости от периода траура. Полтора часа нам рассказывали о вещах, традициях, истории этой культуры, о бальзамировании, кремации, пассижированном искусстве, вскрытии, модных тенденциях в кремации. Например, что из праха делают карандаши, которыми рисуют, а точилку со стружками хранят, как реликвию. Или пишут красками, в которые добавляют прах ушедшего. Или прах вживляется в коралл, из которого формируется риф, или в нём выращивают семя дуба, росток которого пересаживают в землю. В целом – весьма занимательно, и наша девятилетняя дочь не переставала задавать вопросы экскурсоводу. А посещение зала ушедшей эпохи закончилось тем, что по завершению со словами «Будь готов! – Всегда готов!» нам повязали настоящие пионерские галстуки, кому-то в первый раз, кому-то во второй.

Мы узнали, что сотрудники участвуют в акции «Ночь в музее», собирая по несколько тысяч человек. Из недавних событий – в мае открылся памятник воинам, погибшим в локальных войнах. При музее есть кафе самообслуживания с кофе-автоматами, СВЧ и снэк-машинами, где посетителям демонстрируется запись телепередачи о музее и его основателе. Тут же местный филантроп собрал трамвай из шестидесятых, поставил пару пушек из сороковых, БМП из восьмидесятых, теплушку времен ГУЛАГа, траурные повозки и сани двухсотлетней давности, соорудил макеты гробов вождей СССР и многое-многое другое.

Напоследок дети покатались на велосипедах, пока мы рассматривали стелы с прахом усопших и слушали Эмму Шаплин с её траурным хитом «Септе ле стеле», доносившемся из динамиков новосибирского колумбария.

Наш визит в Новосибирск закончился, и перед сорокачасовой дорогой в город Улан-Удэ мы поужинали в столовой «8 минут» на Вокзальной Магистрали с вечерними скидками на продукты от местных кулинаров и забежали в универсам за продуктами. И вот уже старенький гэдээровский поезд Москва-Чита с обновлёнными сибирскими окнами уносит нас на восток. Здесь нет ковровых дорожек и розеток в купе, а кондиционерами выступают форточки, нет телевизоров, но мы загодя закачали фильмы в ноутбук, да и кажется, что дальше будет легче, так как есть что вспомнить и обсудить в дороге.

Он, наверное, самый дешёвый из поездов, следующих в восточном направлении. Чтобы существенно сэкономить на проезде, я детские билеты брал на нижних полках, а взрослые на верхних. Такие поезда бегали в моем детстве, и сегодня я поражаюсь качеству промышленности стран СЭВа.

– Поезд прибывает в санитарную зону. Пассажиры, туалеты будут закрыты через десять минут на час… поторопитесь! – проходя по купе, зычным голосом сообщает проводница благовещенского транспортного узла. Как правило, санитарные зоны начинаются за тридцать минут до длительных остановок и почти сразу прекращаются, как только мы трогаемся с них.

– Как это мне всё надоело… каждый день одно и то же… – негромко доносится от второй напарницы, когда она мутузит пол старой тряпкой, создавая видимость борьбы с грязью. Потом она вспоминает о пылесосе и начинает проникать с ним в купе, поднимая последних спящих. В обычном поезде влажная уборка предусмотрена раз в сутки и также сопровождается мытьём стен и окон в коридоре вагона.