На вторые сутки дороги продукты, приготовленные дома, либо закончились, либо испортились. Хорошо, что в Екатеринбурге нас встретил друг Дима – бывший сослуживец и принёс к поезду местные йогурты с творожками и питьевую воду. На завтрак детям досталось молоко, мюсли и сухофрукты с бананами. Я хорошо помню те времена, когда садился в поезд и не думал о том, что купить на пропитание. На каждой станции работали ларьки-магазины и ходили сердобольные старушки со словами: «Горячая кукуруза, вареники, пирожки, клубника, ягоды, холодное пиво, сладкая вода». Ларьки-то остались, но теперь они собственность РЖД. Монополист выкрасил их в свой фирменный серо-красный цвет и установил «аэропортовые цены» при минимальном выборе. Яблоки-апельсины по двести рублей, лимоны – триста, два литра дешёвенького сока – двести, литр молока – сто двадцать, и т. д. и т. п. Ничего аутентичного, всё унифицированное, за исключением сувениров с китайскими магнитами-открытками с изображениями проезжаемых городов. Лишь на станции Вековка было какое-то подобие частной торговли, да и то, как сказал один из пассажиров-аборигенов: «Девяносто процентов посуды из стекла изготовлено в Китае. В Гусь-Хрустальном заводы давно стоят…»

На остальных станциях проход на платформы защищает железнодорожная охрана и полиция. Одна из целей железнодорожного путешествия – посмотреть и оценить особенности вокзалов страны – рухнула.

Шесть утра по Москве, сорок один час дороги. Кажется, что вагон проснулся давно и за дверьми купе кипит жизнь. Проводница в халатике пылесосит дорожки и протирает дезинфекционным раствором стены. Наверное, они покрылись пылью, хотя окна не открывались. Она не стесняется заходить в купе, будить спящих и формально собирает пыль с пола.

Через пятнадцать минут смена локомотива в Омске. Последние пассажиры из Москвы покинули наш поезд. Мы одни – своеобразные москвичи.

За тридцать минут стоянки успел оценить ремонт и металлодетекторы омского вокзала, выкрашенного в ядовито-зелёный колер. Под дождём побегал по привокзальной площади в поисках молочного магазина, чтобы решить вопрос с завтраком. Успешно. Местная продукция хорошего качества за исключением одного ещё непросроченного йогурта, покрывшегося грибком.

За Омском господство РЖД прекратилось. Исчезли однотипные серо-красные вагончики-ларьки с наваристыми ценами. Здесь ещё царит эпоха Минтранса с разномастными киосками и частным сектором торговли.

– Икра, жареная икра из жереха, покупайте деткам.

– Почём?

– Парочка – полтинник, – ответила загоревшая тётушка, – может, ещё и пирожков с холодным пивком для рывка?

– Не хотите примерить вашей девочке шаль, молодой человек? Отдам со скидкой. Посмотрите, как ей к лицу!

– Рыба, рыба, покупаем рыбу! Тарань, сазан, кто забыл леща? Таких цен больше нет нигде. Мороженое, сибирское мороженое, на экологически чистом молоке…

Платформа кипит. Кажется, что все жители Барабинска вышли на неё. Сувениры, шкуры и меха животных, русские национальные платки, мелкая клубника и копчёная, солёная рыба. В поезд торговцев не впускают. Проводники предусмотрительно перекрыли проходы между вагонами. Трудно устоять перед соблазном, чтобы не попробовать местных деликатесов. За этот гастрономический туризм мне всегда нравились путешествия по железной дороге.

На сорок восьмом часе проводница повторно прошлась по купе с жалобной просьбой купить у неё сувениры РЖД – «на память о поездке». Брелоки, паровозики, зажигалки, ручки и прочие канцтовары – игрушки. Мы отнекивались: «Дорога дальняя предстоит, и всегда успеем…»

На пятидесятом часе прозвучала долгожданная команда: «Собрать постели!». Мы по-армейски разбудили сына и стали укладывать бельё стопками. Не терпелось покинуть поднадоевший вагон и сменить пейзажи с полями-березками на городские объекты.

В Новосибирске, в шаговой доступности от вокзала мной забронирован хостел «Домашний». Это самый дешёвый сегмент жилья за весь отпуск – девятьсот рублей в сутки. С перезвонами находим его, так как нет вывески, да и адрес на букинге не совпадает с реальным. Хозяин по телефону руководил действиями своей помощницы – двухметровой блондинки Нины в коротких шортах, облегающей майке, с артезом на колене – и одновременно инструктировал нас по проживанию. Заполнили квитанцию, оплатили проживание и залог за возможную потерю ключа и оказались в стилизованной коммуналке из семидесятых годов. На стенах велосипед, печатные машинки, журналы «Огонёк» 1972 года в рамках, медный абажур с цитатой И. Сталина, на кухне – работающий холодильник «ЗиЛ Москва» и керосинка для гейзерной кофеварки. Лишь стеклопакеты, бытовая техника да санузлы с пластиковыми дверьми напоминали о дне сегодняшнем.

Город. Я бывал в нём дважды зимой. Приезжал в командировки за молодым пополнением. Прожил здесь почти неделю, но в памяти мало осталось. Лишь Красный бульвар да громадный вокзал, напротив которого покупал рыбок из семейства астронотусов. Местное «николаевское» пиво, которым угощали друзья. И мост через Обь. Вот, пожалуй, и всё. И сегодня, спустя семнадцать лет, заново открывал его для себя.

С первых шагов мы почувствовали, что попали в Сибирь. На термометре под тридцать и ни дуновения ветерка. Стоит остановиться, как мошка облепляет всего. Гнус лезет в уши, глаза, волосы и немилосердно кусает. Мы удивляемся устойчивости горожан. Неужели они все пользуются репеллентами? Сворачивая с покоцанных временем тротуаров, мы забегали в магазинчики и кафе, чтобы передохнуть от нашествия и побыть в прохладе.

Почему был выбран этот город для первой короткой остановки, я не знаю. Что-то иррациональное толкало меня сюда. Например, познакомиться с местной природой. Поначалу была такая мысль. Взять с антресоли новенькую семейную палатку и поставить её на берегу искусственного Обского моря. Но испугался ночных температур. Потом искал кемпинги и турбазы, но цены на них не радовали. Решил увидеться с новосибирским другом, но он уехал в Москву.

В итоге всё равно приехали. И попали на 123-ю годовщину города. Повсеместные плакаты трубили девизом: «Мечтать, стремиться, достигать». Что-то «маяковское» в этом есть, как и в рекламных щитах. Но это лишь внешне. «Наверное, это город молодёжи», – думал я, увидев многосоттысячную толпу слабо организованных людей, заполнивших городской центр. По этому случаю закрыли въезд на центральные артерии для всего транспорта, в магазинах запретили продавать спиртные и безалкогольные напитки в стеклянной таре, закрыв их полиэтиленом, маржа в обменных пунктах на доллар-евро поднялась до десяти рублей, а полиция и курсанты перекрыли горожанам вход в центральный сквер, чтобы они наполняли центральную площадь, где напротив гранитного безымянного Ленина с комсомольцами установили сцену, иллюминацию и многоваттные динамики. Конечно металлодетекторы, конечно полиция, традиционный спутник всех утех – ОМОН, уличный футбол, чипсы и напоследок салют, от которого завывали сигнализации припаркованных на ночь машин в радиусе десяти кварталов.

Но нам, как сошедшим с поезда, почти всё нравилось и казалось в диковинку. Только нашу семью, как иногородних кусали мошки и лицо Нади и детей покрывалось пятнами от их укусов. Мы даже подумали, что насекомые не залетают в окна, так как антимоскитные сетки на домах сравнительно редки.

Удивляла повсеместная реклама женского белья и шашлыка на растяжках «Супермужик любит шашлык», а также выраженное пристрастие населения к пиву, удивляла навязчивость в кредитовании горожан и банкротстве населения, так как подобными объявлениями обклеены все городские автобусы, в которых доводилось побывать. Удивляла неотёсанность тротуаров в городе с полуторамиллионным населением. Я понимаю, что большинство автолюбителей из-за колдобин на дорогах перешли на внедорожники, но как же передвигаться по городу пеше?

К концу вторых суток наши светлые кроссовки покрылись серой патиной, и мне показалось, что горожане предпочитают сланцы и это – обувь номер один в летнюю пору. Вместе с шортами-майками в них виделся собирательный образ новосибирца и новосибирки. Учитывая частую рекламу меховых унт, шуб с летними скидками, позволю предположить, что они тоже популярны, но в снежную пору.