Когда их тела получили необходимую разрядку, Эдвард выдохнул:

- Я без ума от тебя.

У Мишель от восторга закружилась голова. Она обняла Каллена еще сильнее и прошептала в ответ:

- Я хочу, чтобы ты остался со мной навсегда.

Эдвард стоял под водой, прижимая к себе девушку. Последняя фраза заставила его задуматься. Что это значит? Она хочет, чтобы он присоединился к их организации?

«Ну, по ходу разберемся, что это значит. А пока нужно что-то ответить», - подумал он. Если сразу согласиться, это может вызвать подозрения. Если отказаться – можно потерять доверие Мишель и ее веру в то, что она не безразлична Эдварду.

- Мишель, - начал он задумчиво, - если бы не ситуация, в которой мы с тобой находимся, я бы с радостью сказал «да» и остался бы с тобой. Но… что значит остаться? Принять участие в вашем деле? Вряд ли… вряд ли я смогу переступить через себя, через свои моральные принципы и присоединиться к тем, кто убивает людей.

Мишель тяжело вздохнула. Ответ Эдварда ее не удивил и не разочаровал. Где-то таким она его себе и представляла.

- Что ж… в этом вопросе у тебя есть выбор. Но я хочу, чтобы ты знал, я сделаю все возможное для того, чтобы тебя миновала участь остальных доноров.

- Ну, минует, - усмехнувшись, Эдвард посмотрел в глаза девушки, - и что дальше? Буду жить один на острове, как Робинзон Крузо?

- Почему нет? – так же грустно улыбнулась Мишель. - А я буду твоей Пятницей.

После душа Эдвард снова оказался в палате, прикованным к постели. Мишель поставила ему капельницу и находилась с ним до тех пор, пока он не погрузился в сон.

Проснулся Эдвард от пения птиц. Он был в джунглях. Рядом с ним сидел Эмметт, потирая глаза и зевая и, как всегда, стопки с их выстиранной и выглаженной одеждой. Два друга смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Их губы изогнулись в улыбках. Они были рады видеть друг друга. Они были рады, что остались в живых. Пока остались. Они были рады, что им еще позволили пожить на острове и увидеть своих соплеменников.

- Ну что? По домам? – усмехнулся Эмметт.

- Эмм, сколько нам еще осталось? Нахрен тебе тот самолет? Пошли со мной. Пошли к нам.

- Мой самолет – моя крепость! – с напускной серьезностью промолвил Эмметт. – Но все же вначале зайду к вам. Хочу ее увидеть, – вздохнул парень.

Друзья принялись переодеваться. Перед тем как одеться, Эдвард внимательно пересмотрел свою одежду. Его не покидала навязчивая мысль о том, что к вещам могут быть прикреплены жучки. Эмметт тоже внимательно обследовал свою одежду. Опасения оказались напрасными.

Одевшись, парни двинулись в путь. Эдвард рассказал все, что с ним происходило, отметив то, что серьезно увлекся французской девушкой. Как бы Каллен не доверял Эмметту, он решил, что о его планах не должен знать никто, чтобы случайно его не спалить.

- Ты сейчас серьезно? – в недоумении спросил Эмметт, услыхав о симпатии друга. – Ты имеешь в виду ту белобрысую шалаву?! – в его голосе звучало презрение.

- Значит, Розали у нас классная блондинка, - усмехнулся Эдвард. – А Мишель – белобрысая шалава?

- Ты не сравнивай Розали с той сучкой, - Эмметт начал заводиться.

- Эмм, успокойся, – примирительно промолвил Каллен. – Я понимаю, что она с ними заодно, что она тоже соучастница. Но ничего не могу с собой поделать. Нравится она мне.

- Лучше уж журналистка, чем эта… - буркнул МакКартни.

- Журналистка… - Эдвард вздохнул, почувствовав, как в сердце что-то екнуло. – Белла лучше лишь потому, что она одна из нас.

- Каллен, я тебя не узнаю… Ты знаешь, что мне сказал один из этих уродов?

Эмметт рассказал, как он провел время под землей и о его разговоре с Аро.

- Эти ублюдки знают, что из-за Хейл я готов им чечетку отплясывать и пользуются этим, – процедил МакКартни.

Эдвард всерьез задумался над словами друга. Естественно, они пользуются. Доноры для них теперь словно марионетки, которыми можно управлять, дергая за веревочки. И этими веревочками являются чувства. Эдвард начал вспоминать все свое общение с Беллой. Со стороны все было похоже на свободные, безразличные игры. Дал ли Эдвард повод этим живодерам думать, что Белла для него особенная? Что она ему не безразлична? Он ни разу не говорил ей о своих чувствах. А были ли вообще эти чувства? Смогли ли потрошители предположить, что, возможно, с помощью Беллы они смогут управлять Эдвардом так же, как и Эмметтом, и Карлайлом, и Джаспером…

И как все обстоит на самом деле? Эдвард попытался представить ситуацию, в которой враги попытались бы повлиять на него, угрожая Белле. Сердце дрогнуло, и ответ был очевидным. Он уязвим. Он так же управляем, как и его лучший друг...

«Я привык к ней… Она мне интересна… Она мне не безразлична… С ней весело…» - это все было не то. Эти попытки Эдварда объяснить себе отношение к Белле были лишь частью чего-то большего.

«Я люблю ее», - эта мысль оказалась самой верной, самой правильной и очевидной. Каллен горько усмехнулся. Осознание правды не вызвало у него ни радости, ни огорчения. Словно все встало на свои места. Стало так, как и должно было быть. И ничего, что она не отвечает ему взаимностью. Ничего, что она любит своего автогонщика. Это все уже не имело никакого значения. Они не выберутся с острова. Она не будет счастлива с любимым. Жаль.

После этих размышлений, Эдварда охватил внезапный страх. Что ему теперь делать?! Как ему вести себя с Беллой?! Желание сказать ей правду, признаться в любви, ту же пришлось подавить. Те уроды не должны узнать, как много она для него значит. Ведь из-за этого весь его план мог потерпеть фиаско. Ведь ему нужно втереться в доверие к врагам.

Эдвард поставил себя на место лидеров французов. Как бы он поступил, желая проверить донора на преданность? Он бы приказал, такому донору своими собственными руками причинить боль другому донору. Тому донору, к которому он был небезразличен.