– Благодарить не буду, говорить причину также не собираюсь. Если у тебя все, прошу, уходи.

– У меня рейс на десять утра, так что да, мне пора, – голос этого мужчины начинал выводить меня из себя, также как и его чудовищное отношение к собственному сыну. – Передавай Антону, как очнется, что я к нему заходил.

Как только дверь за ним захлопнулась, я открыла глаза, пристально уставившись в одну точку на стене палаты.

– Ты ведь всё слышала, верно? – осторожно обратилась уже ко мне женщина и, поднявшись и того самого кресла, коснулась тёплой ладонью моего плеча. Я вздрогнула и перевела затуманенный взгляд на неё. В данный момент она казалась старше своих лет, что было не удивительно.

– Да, – всё, что смогла ответить я, совершенно не двигаясь и не моргая. Для меня это было действительно потрясением.

– С тобой мой мальчик другой. Это я уже давно заметила, – будто не слушая меня и находясь в своем собственном мире, Ирина Геннадьевна кивнула головой в сторону единственной в помещении кровати и натянуто улыбнулась. – Слушай, Лика, я думаю, тебе стоит поехать домой и хорошенько отдохнуть. Рома сказал, что ты давно здесь находишься. Рядом с Антоном… – она снова тяжело вздохнула.

– Нет! – слишком резко выкрикнула я, но извиняться не стала. – Я буду сидеть здесь и ждать, когда он придёт в сознание.

– Так дело не пойдет, – её карие глаза выражали беспокойство и некоторую толику сожаления. – Сделай так, как я тебе сказала, пожалуйста, а как только появятся изменения в его состоянии, я тебе обязательно сообщу, договорились?

– Но, я не могу так…

– Лика, так нужно для тебя и для него, понимаешь это? – голос женщины увядал с каждой секундой, и я всё-таки решила с ней согласиться, так как в глубине души считала её слова абсолютно правильными.

– Вы обещаете? – наивно поинтересовалась я, утирая со щёк мокрые дорожки.

– Обещаю, – Ирина Геннадьевна наклонилась и легко поцеловала меня в лоб, словно утешая маленького ребёнка, и это было то, что действительно мне сейчас нужно.

***

Последние пару дней я ходила, словно зомби. Я практически ничего не ела, лишь усердно продолжала сидеть на больших дозах кофеина, отчего под глазами залегли тёмные круги, и я заметно убавила в весе, что совершенно меня не красило.

Одноклассники так и продолжали обходить меня стороной за километр, чему я была бесконечно благодарна. Сейчас мне совсем не хотелось с кем-либо разговаривать; даже Маша, которая названивала мне по сотне раз на дню, получала в ответ сплошное игнорирование в свой адрес. Но я знала, что она поймет меня, а вернее, моё нынешнее состояние.

В данный момент я, в буквальном смысле, не жила, а существовала в этом мире, находилась за высокой непробиваемой стеной воспоминаний, совершенно одна. Без какой-либо моральной поддержки и оптимистичных слов.

Обычно с такими проблемами большинство детей ищут поддержки у родителей, но это явно было не про меня: мать, которая ушла от нас с папой совсем недавно, даже не вспоминает о том, что оставила своего ребёнка, тем самым променяв его на молодого любовника. С того времени от неё был лишь один-единственный звонок и то отцу, когда они разводились, и то никудышное письмо, с нелепыми оправданиями. Она даже мне толком не объяснила, почему ушла, а главное – из-за чего или кого. Отец до такой степени заработался, что бывает дома раза три в месяц, а остальное всё – командировки и конференции в других городах. И только сейчас я понимала, как же мне всё-таки одиноко. Я одна, и никого нет рядом.

Изменений в состоянии Антона так и не произошло – он продолжал находиться без сознания, но врачи давали оптимистичные прогнозы. Говорят, что с ним будет всё в порядке, что он полностью поправится, так как его нынешнее самочувствие является последствием травмы головы и многочисленных ушибов, а также переломов, но меня вся эта информация едва ли утешала.

***

После шестого урока я быстро взяла из раздевалки куртку и как можно незаметнее вышла из гимназии на улицу, вдыхая морозный декабрьский воздух всем объёмом лёгких, что слегка приводило меня в чувства и «отрезвляло» разум.

Я впервые прогуливала урок, а вернее, факультатив по математике, который проводился с целью подготовки к предстоящему ЕГЭ. И мне было абсолютно без разницы, что Клара Васильевна, которая в данный момент временно исполняла обязанности директора, всё доложит моему отцу, а также предварительно отчитает меня «по всей строгости», да ещё и наказание придумает. Мерзкая жаба, добившаяся того, чего так сильно желала – высокой должности в этой чёртовой гимназии.

– Лика! – кто-то достаточно громко окликнул меня со спины, отчего я резко обернулась и увидела приближающегося ко мне Романа. И почему-то я особо не удивилась.

– Привет, – всё, что смогла ответить я, закутываясь как можно плотнее в вязаный шарф. – Почему в школе не был?

– Я с Юлей был, точнее, провожал её на поезд, – чуть стушевавшись, ответил парень, пряча в карманах куртки ладони и выдыхая маленькое облачко пара изо рта.

– Ты же вроде бы с ней собирался ехать. Уже передумал? – как мне стало известно ранее, Юлия и Роман начали встречаться, и он решился сопровождать за границу, на лечение, о чем знали только три человека: я, Антон и Рома.

Подробностей данного решения я, к сожалению, не знала, но факт оставался фактом. Стрельцов говорил, что она изменилась, стала менее агрессивной, но мне что-то в это верилось с особым трудом, но это уже были мои личные амбиции. Лезть в их отношения мне не хотелось, да и не было особого желания.

– Нет, – пробормотал брюнет, заметно помрачнев. – Я не передумал, просто есть один человек, который меня здесь пока держит, поэтому я не могу уехать, не узнав лично, что с ним всё в порядке…

– Антон… – имя сорвалось с моих губ прежде, чем я осмыслила всё то, что он сказал.

– Верно, – Стрельцов взял меня под руку и повел прочь с территории гимназии. – Ты ведь к нему идёшь? В больницу?