– Я же сказала тебе, Лика, – женщина подошла ко мне, протянув руку, чтобы я поднялась с холодного пола, но я лишь отвернулась от неё, стараясь не вникать в смысл её слов. А зачем? – Вставай, а то простудишься.
– Не стоит беспокоиться обо мне, – прохрипела я и с огромным усилием встала на ноги. – Не стоит этого делать, – даже не посмотрев в ту сторону, где находился тот самый человек, я направилась к выходу.
– Лика, постой, – это был Рома, но я не обернулась, просто вышла из помещения и хлопнула дверью, оставляя за ней то, чем дорожила больше всего на свете.
Того, в кого влюбилась с первого дня, как увидела, хотя поспешно и довольно-таки долго отрицала это. И того, кто подарил мне действительно яркие краски, с помощью которых я смогла раскрасить, хоть и ненадолго, свою скучную и обыденную жизнь.
***
Медсестра ввела то самое лекарство, которое находилось в шприце, в трубку, ведущую к капельнице и, проверив с особой точностью все приборы, которые стояли вокруг кровати пациента, вышла из палаты. Ирина Геннадьевна, постояв пару минут и оповестив сына о том, что будет сидеть в коридоре, на всякий случай, также покинула помещение. Стрельцов же, тяжело вздохнув, опустился на край кровати, где лежал его лучший друг. Они остались вдвоём, что давало просто огромнейший стимул поговорить с глазу на глаз.
– Ты что натворил, идиот? – с какой-то непонятной для блондина досадой бросил Роман и посмотрел на него практически равнодушно, но точно не обыденно, с невероятной усмешкой, как это бывало раньше. – Зачем ты с ней так? Не думаешь, что эта история снова повторяется?
– Так будет лучше, – кратко ответил Антон, наблюдая за разворачивавшимся пейзажем за окном, где падали крупные хлопья снега, окрашивая деревья в белые цвета, а бескрайнее небо затягивалось чёрным полотном.
Удивительный контраст, который казался ему чем-то особенным. Антон уже практически засыпал. Вероятнее всего, та самая медсестра ввела ему снотворное, но так казалось ещё лучше. Уснул – и ничего не чувствуешь. Ни стука собственного сердца, ни боли, которая буквально пожирала парня изнутри. Ничего. Абсолютно.
– Ну, вот, опять, Прокопов. Старая шарманка, – устало проговорил брюнет, проведя ладонью по лицу. – Ты хоть понимаешь, что ты сейчас наделал? Или совсем мозги вышиб, что не осознаёшь этого?
– Отстань от меня, – голос парня походил на какой-то едва различимый шёпот, смешанный с хрипотцой. Совершенно не осталось былого настроения, с тех пор, как ушла Розанова, а может быть, просто действовало снотворное. – В этот раз я прекрасно знаю, что для неё будет лучше.
– Ты ничего не знаешь, Антон. Совершенно ничего не знаешь, – Стрельцов помотал головой, не понимая намерений своего лучшего друга. – Делаешь так, как твоей душе угодно, не думая о других людях, которые действительно переживают за тебя. Она винит себя за то, что случилось с тобой.
– Винит? – парень перевёл взгляд на Романа. – Не может этого быть.
– Можно вопрос на чистоту: твои анализы куплены? Ты действительно был пьян в тот момент? – вопрос заставил блондина вздрогнуть и снова отвести глаза. Сомнения у брюнета улетучились. – Понятно, значит, Лика была права, а я ей внушил совершенно обратное, идиот.
– Да, они куплены. Я был пьян, – слова сорвались с его губ довольно-таки уверенно, что поразило Романа. – Это тебя интересовало, да? Можешь теперь пойти и растрезвонить куда угодно, может быть, меня загребут, хотя у них это вряд ли это получится. Кому в тюрьме нужен инвалид?
– Успокойся, не собираюсь я никому говорить, – устало ответил он. – Просто ты снова упустил то, что могло сделать тебя счастливым, и в этот раз, уже, вероятнее всего, навсегда… Стоп, что ты сейчас сказал? – Стрельцов вскинул брови и поражённо уставился на парня, лежащего на кровати с непроницаемым лицом. Как он был уверен: слух его подводит, и ему послышалось.
– Вот тебе и ответ, почему я так поступил с Аликой, – пробормотал Прокопов с горькой усмешкой на губах. – Врачи говорят – семьдесят пять процентов из ста, что я останусь инвалидом, так как у меня сильно повреждён позвоночник, поэтому ей действительно будет лучше так, как сейчас. Зачем я ей? У неё вся жизнь впереди, я ничего не смогу ей дать, прикованный к коляске. К тому же я просил мать не пускать её ко мне, но всё получилось так, как я совершенно не планировал.
– Блять, я не знал, Антон, – парень не ожидал услышать от него подобного, отчего и становилось не по себе. И только сейчас он понял смысл поступков своего лучшего друга. В какой-то мере он действительно поступал правильно. – Но, несмотря на это, ты должен ей сказать правду. Может, ещё не всё так плохо, и ты сможешь ходить. Наши врачи, сам знаешь, какие они. Скажут одно, а на самом деле всё по-другому.
– Нет, – громко воскликнул блондин, снова пытаясь приподняться с кровати, но ему в этот раз этого не удалось, так как Стрельцов заставил его лечь. – Я через пару дней улетаю за границу. На лечение, практически на полгода, чему поспособствовал мой отец, поэтому не стоит этого делать. Всё уже решено. Надеюсь, она найдёт того, кто сделает её действительно счастливой…
***
После того, как я покинула больницу, я бродила по многочисленным улицам Москвы, полностью игнорируя входящие звонки отца, которые повторялись за эти пять часов неоднократно, также как и всех проходящих мимо меня людей. Что-то внутри надломилось. А вернее, уже не надломилось, а сломалось, раскрошилось, взорвалось и развеялось прахом. Ничего не хотелось, став последней и самой крайней точкой. Всё, действительно всё, и почему-то я осознавала это.
Я больше не хотела думать или что-либо предпринимать, как уже и думала ранее. Просто погрузилась в себя и закрылась ото всех, полностью замораживая свои эмоции. Так будет проще. Я не сомневалась.
Я забуду. Точно забуду, и станет легче, когда-нибудь...
Глава 27. Проиграла.
Бросив беглый взгляд вокруг и поняв, что время уже довольно-таки позднее, я поспешила вернуться домой. Странно, но в который раз я замечала какое-то странное движение, и меня не покидало ощущение, что за мной следят.
Собрав в кулак последние силы, я направилась по освещённому тротуару, прекрасно осознавая, что нахожусь приблизительно в двух кварталах от собственного дома.
