— Нет! — воскликнула Ингитора. — Поехать должна я!

— Почему ты? — горячо возразила Вальборг. — Я не знаю, что ты задумала, но еще ты не принадлежишь к нашей семье! Я должна помочь моему брату!

— Хоть я и не принадлежу к твоей семье, конунг, но это дело по справедливости должно достаться мне! — отвечала Ингитора, обращаясь к Хеймиру конунгу. Кюна Аста смотрела то на одну, то на другую со смешанными чувствами ужаса и изумления. — Ты, кюн-флинна, не раз говорила, что это я толкнула Эгвальда ярла в этот поход! А если так, то и помочь ему теперь должна я!

— Нет, отец, это должна сделать я! — Вальборг тоже повернулась к Хеймиру, и в глазах ее горела страстная мольба. Хеймир наблюдал за ней с удивлением — он знал смелый и решительный нрав дочери, но не подозревал, что ее привязанность к брату так велика. Честь рода не пострадала бы, если бы за Эгвальдом поехала Ингитора. Хеймир конунг очень ценил своего единственного сына, но не забывал при этом, что дочь у него тоже одна.

— Если бы Торвард конунг не стал возражать, то я предпочел бы, чтобы выкуп ему отвезла Дева-Скальд, — сказал Хеймир конунг, обращаясь к Ормкелю. — Поскольку Скельвир хёльд был ее отцом, ее судьба связана с этим делом не меньше, чем судьба нашей семьи.

— Мне думается, что Торвард конунг не будет против, — ответил Ормкель. Это ему и было нужно, и он был рад, что ему не пришлось самому это предлагать. — Мне думается, что любовь Девы-Скальда к Эгвальду ярлу не уступит любви его родичей. Пусть едет она.

Вальборг, не возражая больше, повернулась и села на свое место. На лице ее выступила краска досады. Она видела, что спорить бесполезно, и не хотела унижаться понапрасну. Но в душе ее бушевала обида, как будто Ингитора отняла у нее законное и почетное право. Она сама не отдавала себе отчета, что движет ею — желание самой помочь брату или желание увидеть Торварда конунга.

За первый день «Серебряный Ворон» миновал Осунд — Островной Пролив, отделявший земли слэттов от земель раудов. Островным его прозвали потому, что цепочка небольших островов протянулась от одного берега до другого так густо, что плывущие через пролив постоянно видели то один островок впереди, то другой позади, а то и два сразу. Островки эти были покрыты густой зеленью, с кораблей легко было разглядеть и луга с темными пятнами коров и овец, и пашни, и множество рыбацких лодок возле берегов. В прежние времена конунги слэттов и раудов немало повоевали за право собирать здесь подати. Теперь же здесь царил мир, потому что цепь островков была поделена ровно пополам.

Еще засветло «Серебряный Ворон» пересек пролив и подплыл к усадьбе кюны Ульвхейды, правительницы раудов. На берегу ждали люди, присланные кюной с приглашением переночевать у нее. Ингитора сначала удивилась такой предусмотрительности, но потом поняла — ведь и Эгвальд проплывал здесь, и Ормкель — кюна Ульвхейда знала, что скоро у нее будут еще гости.

В усадьбе Ингитору приняли хорошо, сама кюна Ульвхейда вышла встречать ее на крыльцо. Это была статная молодая женщина с не очень красивым, но умным лицом. Ее синее платье было обшито серебряной тесьмой, головное покрывало украшали полосы алого шелка.

Возле нее стояли двое детей — мальчик лет пяти цеплялся за край материнского платья, а девочка лет восьми без страха таращила на гостей любопытные глаза.

— А вы везете много золота! — заявила она, пока ее мать здоровалась с Ингиторой. — А вы мне дадите посмотреть?

— Откуда же ты знаешь? — удивилась Ингитора.

— А я знаю, что ты едешь выкупать из плена Эгвальда ярла! А на него нужно много золота! Ты мне покажешь?

— Уймись, Альвхейда, а то Ингитора подумает, что ты никогда не видела золота! — Кюна с ласковой властностью положила крупную, унизанную кольцами руку на светлый затылок девочки. — И сочинит стихи о любопытной кюн-флинне раудов, которая во все сует свой длинный нос!

— Ничего не длинный! — пробормотала девочка. — У Хродвальда длиннее!

Но мальчик от смущения уткнулся лицом в бок матери, и его нос нельзя было разглядеть.

Кюна Ульвхейда провела Ингитору и Ормкеля в дом и усадила с собой за стол. Видно, кто-то из торговцев или рыбаков рассказал ей, что посланцы от слэттов с выкупом поплывут именно сегодня, и она не садилась ужинать без них. Кюна Ульвхейда заняла сиденье конунга, а на почетное место напротив своего посадила Ингитору. Ормкелю это не слишком понравилось, но он скоро утешил себя мыслью, что сидеть напротив женщины не очень-то почетно. О конунге Моддане кюна упомянула мельком, сказав, что он отправился на ночную ловлю рыбы. Никого из гостей это не удивило. Все знали, что кюна Ульвхейда, дочь старого конунга раудов, самовластно и твердо правит своим племенем, а муж ее стоит немногим выше простых хирдманов, одним из которых был десять лет назад. Его удостоили чести быть мужем кюны для того, чтобы он не мешал ей, и он честно выполнял уговор. «Бабье царство!» — бормотал Ормкель, глядя, как после ужина кюна Ульвхейда посадила Ингитору рядом с собой и дружелюбно беседует с ней.

— Покажи мне золото! — шептала за спиной Ингиторы маленькая кюн-флинна, слушая ее беседу с матерью. Ингитора рассказала о своем отце, о своей жизни в Эльвенэсе. Грабак сидел возле ее ног и что-то шепотом рассказывал маленькому Хродвальду. Мальчик позабыл свою застенчивость и слушал, разинув рот. Изредка поглядывая на них, Ингитора улыбалась про себя. Теперь маленькому сыну кюны не миновать стать скальдом. Искусство стихосложения он теперь будет ценить выше ратной доблести. Тот, кто однажды заглянул в изменчивые глаза альва, останется у него в плену навсегда.

— Вот, посмотри! — Обернувшись, Ингитора взяла Альвхейду за руку и посадила на скамью между собой и кюной. — Вот что я везу!

Она вынула из-под платья толстую золотую цепь искусной работы, ту самую, что Хеймир конунг привез когда-то из чужеземного святилища. Девочка ахнула, пробежала пальчиками по узорным звеньям. Кюна Ульвхейда узнала цепь.

— Я вижу, Хеймир конунг не пожалел большого сокровища! — сказала она. — Ведь эта цепь давала слэттам хороший улов рыбы, охоту на тюленей и китов. Она весит… — кюна прикинула на глаз длину и вес цепи, — весит не больше трех марок, но за искусную работу ее можно оценить в четыре. А за эти волшебные свойства ее цена возрастает еще больше!