Бергвид шагнул к Ингиторе, качая в руке секиру, окинул девушку оценивающим взглядом, словно прикидывая, не зарубить ли заодно и ее тоже. Ингитора выпрямилась, гордо подняла голову. Страх смерти умер в ней — столько ужаса нес в себе этот темный взгляд. Не верилось, что у живого человека могут быть такие глаза. Ингитора видела перед собой само воплощенное зло, Фенрира Волка в человеческом облике. По сравнению с ним то зло, которое он мог принести ей, было совсем незначительным. Что один человек может отнять у другого человека? Он может отнять жизнь, но это так немного. Умереть нетрудно… Так говорил ей веселый хромой альв с изменчивым белым огнем в глазах на той вересковой поляне, где она отдала свою судьбу в его руки.

И вдруг цепочка слов сама собой родилась и полетела, опережая сознание.

— спокойным и звонким голосом произнесла она, забыв и о корабле, и о стонущих раненых, и о лужах крови под ногами.

Бергвид остановился. Трудно было поверить, что этого человека можно удивить, но никогда еще он не слышал стихов на поверженном корабле. Девушка в толстом зеленом плаще, с густыми волосами, потемневшими от воды, стояла напротив него, прямая и спокойная.

— Да ты совсем не боишься! — выговорил Бергвид среди общей тишины. Оринги вокруг молчали, только волны бились о борт «Ворона», и разбитые доски потрескивали под напором воды. Но корабль больше не тонул, прочно сидя на камнях. — Или ты бессмертная?

— ответила Ингитора. Ей казалось, что в нее вселился чей-то чужой дух, отважный и сильный, и это он говорит ее устами. Эта сила пришла извне и уничтожила страх. И она росла с каждым мгновением. Ингитора смотрела в блестящие темные глаза человека-волка, и уверенность крепла в ней. Чем меньше страха она сейчас выкажет, тем меньше власти он над ней получит.

Кажется, Бергвид тоже думал так. Бесстрашие этой девы, встретившей его стихами вместо слёз, поразило его так, что он не сразу нашелся. Это казалось чудом. У всех мелькнула мысль, не валькирия ли это.

— Кто ты такая? — спросил Бергвид, подойдя к Ингиторе на шаг. Его взгляд торопливо и внимательно осматривал ее, как будто хотел в ее облике найти ответ.

А Ингитора и не могла бы сейчас ответить ему обыкновенно — вселившийся в нее дух говорил стихами, словно это и было ее средством к спасению.

— звонко произнесла Ингитора, и прихотливый дух заставил ее улыбнуться, глядя прямо в темные глаза Бергвида, где темно-коричневым были обведены две огромные черные бездны, два окна в царство Хель.

— Так ты знаешь меня! — сказал он. — И я знаю тебя? — Бергвид на миг показался растерянным, поднял руку, потер лоб. На лбу остался размазанный след полузасохшей крови.

— Ты знаешь ее, конунг, — сказал чей-то голос у него за спиной. Голос показался Ингиторе смутно знакомым, но она не решалась отвести глаз от лица Бергвида. Ей казалось, что это тонкое волшебство держится только на легчайшей ниточке взгляда, а стоит порвать ее — чудовище проснется.

— Ее зовут Ингитора, Дева-Скальд из Эльвенэса, — продолжал голос.

— А, так это ты сочиняла про меня стихи! — воскликнул Бергвид, и глаза его блеснули весельем.

Он обеими руками схватил Ингитору за плечи и резко тряхнул. Она едва не вскрикнула — таким внезапным было это движение. Не меньше испуга в ней было и удивление — какие стихи? Вот уж про кого ей не приходило в голову сочинять!

— Я слышал, пересказывали купцы! — весело продолжал Бергвид, выпустив ее, но его веселье казалось страшным, лихорадочным. У Ингиторы мелькнула смутная мысль, не безумен ли он, и с каждым мгновением это подозрение крепло. — Что-то про то, что от меня бегает конунг фьяллей! Расскажи! Ну!

Он опять тряхнул Ингитору за плечи, а она вздохнула с облегчением.

— Да, такие стихи у меня есть, — сказала она. — Они большей частью про Торварда, конунга фьяллей.

— Вот, вот! — оживленно воскликнул Бергвид. — Расскажи про него! Ты складываешь про него как раз такие стихи, каких он заслуживает! Он и его отец! Говори же, ну!

Не дожидаясь новой встряски, Ингитора отступила на шаг от Бергвида, уперлась спиной в борт и звонко произнесла:

Произнося эти слова, она дивилась прихотливости судьбы. Она отправилась в этот поход как раз для того, чтобы самой прочитать свои стихи тому, кто их не слышал. Только она имела в виду самого Торварда конунга. Могла ли она подумать, что будет читать их Бергвиду Черной Шкуре! И что морской конунг, грозный предводитель орингов, сын бывшего конунга квиттов Стюрмира, наводящий ужас на все племена одним своим именем, будет слушать ее стихи, радостно улыбаясь от удовольствия, показывая крепкие белые зубы в истинно волчьем оскале. В лице его так ясно проступило что-то звериное, что Ингитора подумала, не оборотень ли он.

Но он слушал, и слушало все его грозное воинство. Даже зверя смиряет умело сказанное человеческое слово. И Ингитора ощутила в себе силу смирить кого угодно — оринга, зверя, оборотня, самого дракона Нидхёгг.

— Нам с тобой по пути, — сказал Бергвид, когда она закончила, и крепко схватил Ингитору за руку. Ей вспомнился рассказ Рагнара о железном кольце, которым приковали к мачте Гранкеля Безногого. Ни разомкнуть это железное кольцо, ни вырваться из него не было никакой возможности. — Ты пойдешь со мной!