Я чувствовал, что штанов на мне уже нет, очередь за пиджаком и рубашкой. Полетели пуговицы, в горло снова воткнули кляп, руки связали и вывернули на спину, а самого меня грубо шмякнули на живот.

- Слышь, Сэберо, вколи ему, я знаю, у тебя обычно есть заначка для продажи. Крутиться будет лучше, а то валяется тут полудохлой падалью!

- Тебе какая разница, шевелится он или нет, дырка есть, ума не надо! Кто первый будет, ты, Иоши? Да ладно, ладно, счас вколю, не жалко для такого дела! Хорош засранец, только сильно тощий. Давай его сначала растянем, а то намается наш старшина, пока воткнет в такого узкого омегу.

Я ощутил, как к моему входу приставили что-то холодное, вроде бутылочного горлышка и забился в новом приступе животного ужаса, но мне не дали долго брыкаться. Широко развели ноги и крепко прижали, так что я и шевельнуться не мог, и принялись вколачивать и ввинчивать этот предмет внутрь моего тела, не заботясь о том, что я при этом чувствую...

Дикая боль разорвала тело, заставив выгнуться дугой, но связанные руки не давали много свободы, и я зарылся лицом в диванную обивку и завыл, не в силах сдерживать звериный рык. Мне подняли голову за волосы, со смехом глядя в залитое слезами лицо, - похоже мучителям доставляло удовольствие наблюдать за моими страданиями, потом я почувствовал как в тело входит игла и задрожал, ощущая себя на грани безумия...

Дальнейшее я воспринимал только через мучительную боль. Меня били, пинали, кто-то выдрал из моей задницы бутылку и разбил ее об мою голову, и я снова ненадолго отключился, чтобы прийти в себя от кошмарного ощущения, раздирающего меня на части, - насильник поставил меня на колени и мучил грубым вторжением, удовлетворенно постанывая. Дружки подбадривали, назначали очередь, и эта мука длилась нескончаемо, доставляя мне невиданные доселе мучения, - альфы не оставляли меня ни на секунду, тут же сменяя друг друга, и когда только возбудиться успевали, сукины дети? По лицу и затылку стекали вязкие капли крови, вывернутых рук я уже не чувствовал, а комната заваливалась набок, опрокидывая на меня низкий потолок. Дыхания не хватало, голова кружилась, я чувствовал себя так, словно тело кусали и кромсали десятки злобных тварей, жадных и ненасытных, которые никогда не насытятся моей кровью и физическими страданиями.

Меня вертели и крутили во всех позициях, не забывая наносить болезненные удары по всему телу, пихали в анус всякие предметы, а я уже даже не выл и не стонал, полностью обессиленный и покорный судьбе. В какой-то момент я поднял отяжелевшую голову и устремил измученный взгляд на дальний угол комнаты, где сидел с бутылкой в руках тот человек, которого я безмерно любил еще пару часов назад. Неужели он все еще там и по-прежнему смотрит, как меня медленно и болезненно убивают, и насытится ли он, наконец, своей местью, чтобы вмешаться и прекратить мои мучения? Неужели не шевельнется в нем искра сострадания, не проснутся чувства, которыми он щедро осыпал меня совсем недавно, неужели не скажет он: "Братки, довольно, он получил сполна свое наказание, теперь можете с легкой совестью убить его, пусть отдыхает"!

Эйнар лежал на столе лицом вниз, обхватив руками голову, а рядом валялась опрокинутая набок бутылка дорогого виски...

Измученный и опозоренный, избитый до полусмерти, потерявший надежду, я молча ждал финала этой оргии, пока спасительное небытие, вкупе с наркотическим опьянением, не вырубило мое сознание, бросив меня в пучину безвременья.

Глава 9

Эйнар

Что ранит сильнее, - физическая боль или душевная? Что выжигает дотла быстрее, оставляя вместо души пустую оболочку? Что сводит с ума, немилосердно терзая, не давая передышки ни на секунду, от чего не существует спасения, и не придуманы еще чудодейственные лекарства?..

Физическая боль страшна, она рвет на части тело и ломает волю, но душевная способна полностью уничтожить личность, превратив человека в зомби, ходячий манекен, лишенный мыслей и желаний, и самое страшное, - желания исцеления.

Очнувшись утром в пустом кабинете, я сполна ощутил всю глубину этого чудовищного состояния, когда мир рухнул и звезды сгорели, а солнце, хотя и встало привычно на сером небосклоне, но не радовало и не грело щедрым светом нового дня, а только безнадежно катилось где-то там в равнодушной высоте, тщетно пытаясь разогнать тучи, но они только сгущались, заливая весь мир тусклой безнадежностью невосполнимой потери...

Я словно лишился сердца и мыслей, став мрачной бестелесной тенью. Равнодушно взирая на следы ночной оргии: пятна крови и спермы, обрывки нижнего белья, битое стекло, отвлеченно думал, что все неправда, я просто сплю и вижу этот ужас сквозь некую искаженную призму нереальности, мне стоит лишь найти ее, эту адскую стекляшку, найти и разбить, и тогда все вернется, наполнив душу неповторимым чувством тепла и доверия. Вчерашнее счастье, мой маленький Кэри, его волшебный запах, сбивающий наповал в шквал желания, теплая кожа под жаждущими пальцами, мягкие губы, которые я так люблю целовать, и одуряющее предвкушение близости, как в зеркале, отражающееся в его самых любимых в мире глазах...

Бутылка из-под виски скатилась со стола, и ее оглушительный грохот привел меня в чувство. Как смертельно раненый зверь, метнулся я из-за стола, - туда, где видел весь ужасный кошмар, который сам же и затеял. О, как же надо было слететь с катушек от невыносимой боли, чтобы сотворить такое с моим прекрасным мальчиком, всегда смотревшим на меня с безгрешной нежностью! Пусть он шпион и сын моего врага, пусть он стукач и гнусный предатель, но Дэнил прав, черт возьми, мой друг тысячу раз прав, - было бы достаточно просто отвесить сукиному сыну пару оплеух и отправить с позором домой, к милому папочке, навсегда забыв о его существовании...

А я? Что я наделал? Приказал растерзать его, изнасиловать, почти убить!!! Это его кровь там, на диване, и на полу тоже, это его тащили за ноги, раздирая промежность, его били, мучили и терзали, а я сидел здесь же, совершенно пьяный, и наблюдал за этой варварской сценой расправы!!!

Свой собственный безумный вой услышал словно бы издалека, рыча и швыряя все вокруг, но не испытывая ни малейшего облегчения от своего безумства. Боль обожгла руку, закапала кровь, смешиваясь с красными пятнами на полу... Кто и зачем разбил бутылку? На кремовом стекле запекшиеся сгустки, - да жив ли Кэри вообще? Я что вчера, совсем сбесился? И сколько же я выжрал виски, что ни черта не помню, только самое начало, когда они сдирали с мальчика одежду?