Плесо – широкая водная гладь.
Журавль*
Впервые: Садок судей I, 1910 (начало); Творения, 1914 (окончание со стиха «Могучий созидался остов» под названием «Восстание вещей»). Полный текст в СП, I, 1928.
Каменский Василий Васильевич (1884–1961) – поэт-футурист; как секретарь редакции петербургского журнала «Весна» способствовал первой публикации Хлебникова (словотворческой прозы «Искушение грешника») в октябре 1908 г.
На площади в влагу входящего угла <…> – о Петропавловской крепости и соборе с усыпальницей российских императоров.
Неясыть – см. СС, 1. С. 498.
Детинец – центральная укрепленная часть древнерусских городов, например, Детинец Новгорода Великого; в XIV в. появился новый термин – «кремль».
Тучков – мост через Малую Неву, соединяющий Васильевский и Петровский острова Петербурга.
Плывут <…> иные племена! – по-видимому, связано с идеей романа Г.Уэллса (см. СС, 2. С. 519) «Война миров»: нашествие с Марса подрывает веру землян в незыблемость и единственность их цивилизации.
Из железа / И меди над городом восстал, грозя, костяк <…> – герой другого романа Г. Уэллса «Война в воздухе» (перевод начал печататься в петербургской газете «Биржевые ведомости» 20 июля 1909 г.) однажды «услышал шум над собой и увидел что-то огромное, колоссальное, в чем были и машины, и винты, и что-то вроде парусов и руля… что-то совсем непонятное – странная комбинация из воздушного корабля и птицы двигалось в самом деле вперед». Машинизированная фантазия Уэллса материализовала апокалиптическую картину популярного стихотворения В.Брюсова «Конь блед» (1904).
Возможным источником для Хлебникова был также рисунок Реми «Петербургский кошмар» («Сатирикон». 1908. № 23. 13 сент.): над ночным городом, над невскими мостами и островами летит автомобиль, управляемый скелетом.
Костяк – остов, скелет (Даль).
Угловая башня <…> пушку – с Нарышкинской башни Петропавловской крепости точно в полдень стреляла сигнальная пушка.
Душка – грудная кость у птиц.
Лосий остров – прежнее название Васильевского острова.
<…> отягощением чудовища зоба – ср. в книге С. Т. Аксакова «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» (1852): «Журавль очень прожорлив и жадно глотает все что ни попало: семена разных трав, ягоды всякого рода, мелких насекомых и земляных червей, наконец, ящериц, лягушек, мышей, маленьких сусликов и карбышей, не оперившихся мелких птичек и всяких змей…» (СС: В 4 т. М., 1956. Т. 4. С. 322). (Отсюда мистическое чудовище, грозящее городу с неба, начинает приобретать в поэме черты фантастически преображенного журавля).
Гиератический – священный.
Два влаги рукава – Большая и Малая Нева.
Геростратический – от имени Герострата, который сжег храм Артемиды в Эфесе (одно из семи чудес света), чтобы обессмертить себя.
Явки – от явь (реальность).
Лал – драгоценный камень, рубин.
Ванюша Цветочкин <…> Незабудкин – цветок незабудка в текстах Хлебникова символизирует смерть; ср. в поэме «Поэт»: «И старый мир – он умер на скаку! / И над покойником синеет незабудка».
Сколот (сколота) – смута, возбуждение.
Какие выкидывает в пляске журавель коленца! – С. Т. Аксаков о «свадебных плясках» журавлей: «… как скоро он вздумает приласкаться к своей дружке, то нельзя без смеха смотреть на его проделки. Несколько журавлей, выплясывающих друг перед другом… способны заставить расхохотаться всякого насмешливого человека» (в указ, соч., с. 324).
Журавль, к людским пристрастись обедням <…> – аллюзия к басне И. А. Крылова «Лягушки, просящие Царя»:
Послал Юпитер к ним на царство Журавля.
Царь этот не чурбан, совсем иного нрава:
Не любит баловать народа своего.
Он виноватых ест, а на суде его
Нет правых никого.
Зато уж у него
Что завтрак, что обед, что ужин, то расправа.
На жителей болот
Приходит черный год.
Гольче – от «голко», СС, 1. С. 469.
«Передо мной варился вар…»*
Впервые: под названием «Поэт» вариант строк 1-11 в Творениях, 1914; повторено в СП, II, 1930. Полный текст в НП, 1940 (где рукопись, с которой работал Н. И. Харджиев, определена как «промежуточна редакция с многочисленными вставками и черновыми наслоениями» – С. 422).
По НП, 1940 приводим кусок, оставшийся за пределами основного текста, но имеющий прямое отношение к его содержанию:
Вот не просто простой,
Изысканно толстый Толстой,
Точно сошедший с дагеротипа писателей 40-х годов,
Всегда стихи читать готов.
О, как я рад, бывая вас у.
Вы для меня глоток красивого квасу,
Когда красив, и гол, и потен
Я в бане восседаю до грехопадения полотен.
Он с чувством жмет руку
Амизуку.
Но не знали ли предел те, кто были изумлены,
Когда узнали, что обры были поклонники белены!
И, чувствуя истому,
Изысканный бродит Толстой.
К Толстому
Подходят толпою густой –
Здесь Гумилев, Потемкин, Ауслендер, Гюнтер, я.
И каждому из нас с мечтательной улыбкой
Лавровый веник из лавровых <листьев> муз предлагает насмешливая семья.
Слепой ужасный выбор.
Иль не бледнели, выбирая, вы бы?
Один для тех, кто взором дики и вещи,
Другой для кидания в щи!
Вариант конца поэмы:
– Вы Богородица?
– Да, я Богородица.
– Садитесь, не хотите ли вина?
Может, вы любите какие-нибудь блюда?
О, только спросите и ответь<те> люблю? да?
Здесь нет прибора.
Нисса, подайте прибор Богородице!
– Извините – моя вина – я не знаю, в чем моя вина. Ах, вы не желаете вина?
Ну, тогда, может быть, вы хотите чаю?
– Я чаю воскресения мертвых.
– Ах, вы не хотите чай.
Ну, тогда так посидите.
Я хотела бы вам сказать: за мной идите.
Разрозненные куски, место которых в контексте Н. И. Харджиев не установил:
Мальчик с губками тучными,
Мальчик с глазками скучными,
Зачем ты смотришь в сторону
Вячеслава нескромным взглядом <?>
Здесь есть живые.
Мы с тобою рядом сядем.
Только не склоняй старательно выи.
В стар<ой> <домовине>
С тобой мы с<ядем> ныне.
Аббат
Глазами бьет тревожными в набат.
Здесь немец говорит «Гейне»,
Здесь русский говорит «Хайне»,
И вечер бродит ворожейно
По общей жизни тайне.
Жирафопевцу внимая, ясница
Прислоняет к устам сладкий палец.
Ей рассказал, как красива на Ниле денница,
Устав быть собою, скиталец.
Его величают Velimir’oM.
– Но я должен наз<вать> в<ас> луч<шим> души моей кумиром.
