Свою любовницу лаская
В объятьях лживых и крутых,
В тревоге страсти изнывая,
Что выжигает краски их,
Не отвлекаясь и враждуя,
Давая ходам новый миг,
И всеми чарами колдуя,
И подавляя стоном крик,–
То жалом длинным, как орехом
По доскам затрещав,
Иль бросив вдруг среди потехи
На станы медный сплав,–
Разятся черные средь плена
И злата круглых зал,
И здесь вокруг трещат полена,
Чей души пламень сжал.
Людские воли и права
Топили высокие печи –
Такие нравы и дрова
В стране усопших встречи!
Из слез, что когда-либо лились,
Утесы стоят и столбы,
И своды надменные взвились –
Законы подземной гурьбы.
Покой и мрачен и громоздок,
Деревья – сероводород.
Здесь алчны лица, спертый воздух,–
Тех властелинов весел сброд.
Здесь жадность, обнажив копыта,
Застыла, как скала,
Другие, с брюхом следопыта,
Приникли у стола.
Сражаться вечно в гневе, в яри,
Жизнь вздернуть за власа,
Иль вырвать стон лукавой хари
Под визг верховный колеса.
Ты не один – с тобою случай,
Призвавший жить – возьми отказ!
Иль черным ждать благополучья,
Сгорать для кротких глаз?
Они иной удел избрали –
Удел восстаний и громов,
Удел расколотой скрижали,
Полета в область странных снов.
Они отщепенцы, но строги.
Их не обманет верный стан.
И мир любви и мир убогий
Легко вместился в их карман!..
Один широк был, как котел,
По нем текло ручьями сало,
Другой же хил, и вера сёл
В чертей не раз его спасала.
В очках сидели здесь косые,
Хвостом под мышкой щекоча,
Хромые, лысые, рябые,
Кто без бровей, кто без плеча.
Рогатое, двуногое
Вращает зрачки.
И рыло с тревогою
Щиплет пучки.
Здесь стук и грохот кулака
По доскам шаткого стола,
И быстрый говор: «Какова?
Его семерка туз взяла!»
Перебивают как умело,
Как загоняют далеко,
Играет здесь лишь только смелый,
Глядеть и жутко и легко.
Вот один совсем зарвался,–
Отчаянье пусть снимет гнет! –
Удар: смотри – он отыгрался,
Противник охает, клянет.
О, как соседа мерзка харя,
Чему он рад, чему?
Или он думает, ударя,
Что мир покорствует ему?
И рыбы катятся и змеи,
Скользя по белым шеям их,
Под взглядом песни чародея,
Вдруг шепчут заклинанья стих.
– «Моя!» – черней, воскликнул, сажи,
Четой углей блестят зрачки.
В чертог восторга и продажи
Ведут съедобные очки!
Сластолюбивый грешниц сейм,
Виясь, как ночью мотыльки,
Чертит ряд жарких клейм
По скату бесовской руки.
Ведьмина пестрая, как жаба,
Сидит на жареных ногах,
У рта приятная ухаба
Смешала с злостью детский «ах!»
И проигравшийся тут жадно
Сосет разбитый палец свой,
Творец систем, где все так ладно,
Он клянчит золотой!..
А вот усмешки, визги, давка.
Что? что? зачем сей крик?
Жена стоит, живая ставка,
Ее держал хвостач-старик.
Пыхтит, рукой и носом тянет,
Сердит, но только лезут слюни,
Того, кто только сладко взглянет,
Сердито тотчас рогом клюнет.
Она, красавица исподней,
Склонясь, дыхание сдержала,
И дышит грудь ее свободней
Вблизи веселого кружала.
И взвился вверх веселый туз,
И пала с шелестом пятерка,
И крутит свой мышиный ус
Игрок суровый, смотрит зорко.
И в муках корчившийся шулер
Спросил у черта: «Плохо, брат?»
Затрепетал… «Меня бы не надули!»
Толкнул соседа: «Виноват!»
Старик уверен был в себе,
Тая в лице усмешку лисью,
И не поверил он судьбе –
Глядит коварно, зло и рысью.
С алчбой во взоре, просьбой денег,
Сквозь гомон, гам и свист,
Свой опустя стыдливо веник,
Стояла ведьма, липнул лист.
Она на платье наступила,
Прибавив щедрые прорехи,
На все взирала горделиво,
Волос торчали стрехи.
А между тем варились в меди,
Дрожали, выли и ныряли
Ее несчастные соседи –
Здесь судьи строго люд карали!
И влагой той, в которой мыла
Она морщинистую плоть,
Они, бежа от меди пыла,
Искали муку побороть!..
И черти ставят единицы
Уставшим мучиться рабам,
И птиц веселые станицы
Глаза клюют, припав к губам.
И мрачный бес, с венцом кудрей,
Колышет вожжей, гонит коней.
Колеса крутят сноп мечей
По грешной плоти – род погони.
Новину обморков пахал
Сохою вонзенною пахарь,
Рукою тяжелой столбняк замахал
Искусен в мучениях знахарь…
Здесь дружбы нет: связует драка,
Законом песни служат визги,
И к потолку – гнездовьям мрака
Взлетают огненные брызги.
Со скрежетом водят пилу
И пилят тело вчетвером,
Но бес, лежащий на полу,
Все ж кудри чешет гребешком.
Смотрелася в зеркале
С усмешкою прыткою,
Ее же коверкали
Медленной пыткою.
У головешки из искор цветок –
То сонный усопший по озеру плыл
Зеленой меди кипяток
От слез погаснул, не остыл.
Туг председатель вдохновенно
Прием обмана изъяснял.
Все знали ложь, но потаенно
Урвать победу всяк мечтал.
С давнишней раной меч целует,
Приемля жадности удар,
О боли каждый уж тоскует,
И случай ищется как дар.
Здесь клятвы знают лишь на злате,
Прибитый долго здесь пищал.
Одежды странны: на заплате
Надежды луч не трепетал.
Под пенье любится легко,
Приходят нравы дикарей,
И нож вонзился глубоко
И режет всех без козырей.
