Из огня да в полымя, вот чем обернулось для них тогда путешествие в потусторонний мир. Ибо едва успели они открыть глаза и оказаться в странном перекрученном, нереальном мире, как подверглись жесточайшей атаке голодных и смертельно опасных призраков. Целые их полчища начали теснить рыцарей к бурному морю, и не было у них другого выхода, кроме как стать плечом к плечу и отчаянно отбиваться от мерзких тварей, имевших огромное численное преимущество.

В конце концов их спасла покойная жена Кейда. Во всяком случае, Кейду хотелось в это верить.

Дункан рассказал все это своим новым товарищам.

— Но почему ты прежде молчал об этом? — сердито спросил Ольсен.

Дункан насмешливо фыркнул.

— Так бы вы мне и поверили! Кстати, парни, наш командир уверен в том, что именно призрак его жены спас тогда наши задницы в потустороннем мире. А я подумал: сейчас самое подходящее время, чтобы рассказать об этом.

Райли и Ольсен смотрели на него, не произнося ни слова. Из этого молчания Дункан сделал вполне однозначный вывод о том, что теперь от него требуется.

Дункан уже открыл было рот, но не успел издать и звука — прибыл новообращенный с посланием для Райли. Тот прочел записку и тихо чертыхнулся.

— Что там? — спросил Ольсен.

Они трубят сбор. Команда «Эхо» получает новое задание. Через тридцать минут собирается в кабинете для совещаний.

— А как же Кейд? — спросил Дункан.

Райли заглянул в палату, окинул взглядом неподвижное тело командира.

— Как ни прискорбно, но вынужден констатировать: пока что нам придется обходиться без него.

Итак, все трое договорились встретиться в назначенном месте через полчаса и разошлись в разные стороны. Райли последовал за новообращенным по коридору, по пути задавая юноше вопросы тихим голосом. Он хотел выведать, в каком настроении пребывает Наставник. Ольсен пошел в казармы, сообщить всем остальным о состоянии Кейда и о том, что их всех срочно вызывают к Наставнику.

Дункан остался один. Он был новичком, а потому никаких действий от него сейчас не требовалось, кроме как вовремя явиться на совещание.

Он огляделся. Коридор был пуст. Отворив дверь палаты, где лежал Кейд, Дункан вошел внутрь.

Здесь полная тишина нарушалась лишь гудением вентилятора, изредка тихо попискивали разнообразные приборы с мониторами, фиксировавшие состояние Кейда. Несколько долгих минут Дункан стоял у койки Кейда и смотрел на своего начальника, раздираемый самыми противоречивыми чувствами и мыслями. Уже не однажды доводилось ему помогать раненому командиру, вытягивать его буквально с того света. Однако он помнил приказ Кейда: ни за что и ни при каких обстоятельствах к нему не прикасаться.

«Ты можешь его исцелить».

Мысль эта явилась сама собой, и прогнать ее он был уже не в силах. Но Дункан не хотел лгать самому себе: на самом деле он подумывал об этом еще до того, как зашел в палату.

«Это же просто. Не требует особых усилий».

Все верно, чистая правда. Все, что он должен сделать, — это положить руки на тело Кейда и думать, усердно думать о том, что раны исчезают, испаряются, словно их не было вовсе.

«Ты делал это и прежде, и раненые даже о том не подозревали».

И это тоже правда. В прошлом, в далеких заморских странах, он исцелил тысячи незнакомых ему людей. Но потом поклялся никогда больше не использовать свой дар.

«Но ведь ты уже нарушил эту клятву, разве нет? Исцелил сержанта Ольсена, сильно пострадавшего во время падения вертолета. А уж этого человека незнакомцем никак не назовешь, он один из твоих командиров».

Дункан принялся расхаживать взад и вперед возле постели больного, нерешительность причиняла ему почти физические муки. Однажды опозорившись в Китае, он решил, что дар — это скорее проклятие, нежели благословение Господне. И поклялся никогда больше не прибегать к той таинственной силе, что жила у него внутри. Тогда на протяжении нескольких месяцев внутренний голос так и подталкивал его, ныл, жаловался, убеждал, но он оставался верен клятве, ему удавалось побороть искушение.

Вплоть до сегодняшнего дня.

Дункан вздохнул, понимая, что более не в силах противиться.

Под гул вентилятора и попискивание монитора, на котором отражалась сердечная деятельность Кейда, Дункан опустился на колени посреди палаты и начал молиться.

— Святой Отец всемогущий, с тяжелым сердцем обращаюсь к тебе я…

Спустя какое-то время он принял решение.

Он спал.

И видел во сне холодное серое море, волны которого лизали серый песок пляжа, видел серый шар солнца, что медленно опускался к серому горизонту. Он стоял возле самой кромки воды, обозревал унылое серое пространство, ждал. Хотя и осознавал, что ждать больше нельзя. Но в сердце ожила надежда, хоть он и понимал, насколько неуместна она в таком мрачном месте. Надежда возникла вопреки всему, и игнорировать ее было нельзя. Он пришел сюда, в это время и место, как бы оно там ни называлось, с целью… встретить кого-то?.. Что-то увидеть?..

Он не знал.

Но чувствовал: оно уже близко.

Знал это твердо, как свое собственное имя.

И вот он стоял на этом необычном берегу. Стоял, надеялся и смотрел, как серое солнце заваливается за горизонт и вокруг сгущается всепоглощающая чернильная тьма.

А он все ждал.

Все смотрел.

Вдруг где-то вдалеке, среди темных неприветливых вод, блеснул лучик света, такой живой, яркий, обнадеживающий, что сердце его забилось в радостном предвкушении.

Но, увы, время его истекло.

Где-то позади, за спиной, раздался в ночи ужасающий злобный рев невидимого существа, который тут же подхватили другие. Их были дюжины, и зловещий вой, казалось, заполнил собой все пространство ночи.

Он инстинктивно потянулся к мечу, что висел за спиной в ножнах.

Он узнал этот вой и визг, слышал его достаточно часто во время своих путешествий в потусторонний мир. Знал, что издает его стая псов-призраков, учуявших близкую добычу.

И он развернулся и бросился им навстречу, размахивая мечом.

Они показались из тумана — стая мчалась вперед по каменистому берегу. Теперь, когда они собрались вместе, потребность в призывном вое отпала. И псы в зловещей тишине летели прямо на него.

Первую тварь Кейд встретил без колебаний — не успела она вцепиться ему в горло, как он отступил на полшага в сторону и рассек ее тело мечом ровно на две половинки. Точно так же поступил и со второй, затем вонзил острие в грудь третьей. Чтобы выдернуть меч, потребовалось немалое усилие, пришлось даже наступить ногой на обмякшее костлявое тело.

И тут на него набросилась вся остальная свора.

Он крутился и вертелся, размахивал сверкающим мечом, уничтожал тех тварей, что подбирались к нему на опасно близкое расстояние, держался на одной лишь ярости и силе духа. У ног его собралась уже целая гора трупов, но псы-призраки не переводились, из тумана вылетали все новые, перепрыгивали через трупы своих собратьев, пытаясь добраться до него.

Они все напирали и напирали, и у него не было другого выхода, кроме как начать отступление к воде. Он медленно двигался спиной к морю, все внимание было сконцентрировано на озлобленных призраках, заполонивших собой, казалось, все пространство. Выставил перед собой меч, словно чудодейственный талисман, и отходил, ощущая в воздухе солоноватый привкус крови. Вот он уже почувствовал, как ног коснулась холодная вода…

И тут вдруг твари остановились.

Они носились по пляжу у самой кромки воды, завывали мерзкими голосами, от звука которых содрогалась его душа, но в воду не входили. Эта кромка стала своеобразным барьером, который они не хотели или просто не могли преодолеть и бесновались от собственного бессилия.

«Интересно, — подумал Кейд, — что же скрывают эти темные глубины, что или кто отпугивает кровожадных и мерзких тварей?» И едва эта мысль успела промелькнуть в голове, как чьи-то ледяные руки ухватили его за лодыжки и рывком утащили под воду.