Девушка посмотрела вслед джипу. В голове у нее все смешалось. В последнее время это часто бывает, подумала она, вернувшись в дом.

Гостевая комната, судя по невысокому платяному шкафу и маленьким стульям, изначально была детской. Кровать была короткой и узкой, но все равно явно лучше военной раскладушки. Алекс очень надеялась, что в доме будет вода. Вода была, но только холодная и шла тоненькой струйкой. Туалет тоже работал. Какая роскошь.

Газовая плита на кухне была исправна – Алекс решила помыться. Она согрела кастрюлю воды и добавила ее к холодной воде в ванне, с болезненной ностальгией вспомнив, как Инна разбавляла воду для Насти и Кати. При мысли о том, что обе летчицы погибли, у Алекс поступили слезы.

Девушка механически помылась в небольшом количестве едва теплой воды, а затем в одном белье свернулась на узкой кровати, погрузившись в размышления. Терри прав: нет ничего такого, чем ей хотелось бы заняться по возвращении домой. Вдобавок сотрудничество с Управлением стратегических служб на территории Германии могло помочь ей раздобыть информацию о советских военнопленных. Если Настя действительно погибла, Алекс хотела знать – где и как. Нужно было довести это дело до конца. Чувствуя себя поверженной и решительной одновременно, журналистка задремала.

Алекс разбудил вернувшийся джип. Она поспешила одеться, чтобы присоединиться к Терри и Элинор в гостиной. Особой радости на их лицах не было.

– Как все прошло?

– Не слишком хорошо, – ответил Терри. – Русские не уступят ни пяди. Они хотят заполучить максимальный кусок Германии и солидную часть Берлина, упирая на то, что понесли самые значительные потери среди союзников.

– Что ж, так и есть. – Алекс вспомнила Сталинград.

– Разумеется, так и есть. Никто не преуменьшает того, что нацисты сделали с ними. Но они используют свои разрушенные города как повод получить контроль над всей Восточной Европой.

Терри ушел на кухню готовить кофе, а Алекс и Элинор присели на диван.

Элинор протерла свои очки и снова надела их.

– Так много проблем нужно обсудить: Польшу, репарации, военные суды, обмен военнопленными, перемещения беженцев. Это довольно трудоемкая задача, даже действуй все в духе доброй воли, но Советы этого не хотят. Все превратилось в игру разума, порочную игру, на кону которой стоит будущее Европы.

Терри вернулся в гостиную с тремя чашками кофе – самого настоящего кофе, как поняла Алекс по запаху.

– Вот почему ты должна остаться, Алекс. Если мы покажем, что у нас есть готовые к работе эксперты, Труман нас не закроет. Может, переименует, но так или иначе есть работа, которую необходимо сделать, и помочь в этом должны такие люди, как ты.

– О какой конкретно работе вы говорите?

– Нам необходимо выяснить, каковы планы русских насчет Польши. Кто несет ответственность за резню в Катыни. Кто одерживает победу в борьбе за власть в Кремле. Какое новое оружие они разрабатывают. Нам нужен человек, который может читать документы и общаться с людьми, кто-то, кто знает Москву.

– Терри, ты забыл, что НКВД выслало меня из СССР? Я бесполезна для вас.

– Вовсе нет, если у тебя будет другой паспорт и цвет волос. И если ты остановишься не в «Метрополе».

Алекс допила кофе и нервно поставила чашку на блюдце.

– Не знаю, Терри. Как я тебе уже говорила, все эти шпионские дела не для меня.

– Ладно, вот что я тебе предлагаю. Ты соглашаешься работать на нас, а мы начинаем усиленно искать советских военнопленных на территории Украины и Белоруссии.

– Я просила тебя об этом уже много месяцев назад.

– Знаю, но нам мало что удалось сделать. Не было своих людей там, где нужно, но теперь есть.

– Это попахивает шантажом, Терри. Ты же знаешь, как это важно для меня.

Терри прикурил сигарету.

– Какое мерзкое слово – шантаж.

– О, простите! – вдруг воскликнула Элинор. – Совсем забыла. – Женщина сунула руку в карман пиджака. – Терри разговаривал с генералом Клеем, когда я вышла на улицу. Пока я стояла в одиночестве, ко мне подошел один из караульных Жукова, и я чуть не упала, когда эта девушка спросила у меня по-русски, знакома ли я с Алекс Престон.

– Что?! Меня знает караульный Жукова? – Какая-то чушь, подумала Алекс.

– Судя по всему, да. В любом случае, когда я сказала, что знаю вас, она попросила передать вам это. – Шталь вынула из кармана скомканный обрывок ткани и положила его на ладонь Алекс.

Девушка в замешательстве приподняла его за уголок и развернула. Серые горошины на некогда синей шелковой основе были заляпаны засохшей кровью, а сама ткань сильно поистрепалась по краям. У Алекс задрожала рука.

– Что это? – спросил Терри.

– Эта девушка, она невысокого роста, блондинка?

Элинор покачала головой.

– Она невысокая, но не блондинка. Вы знакомы с караулом генерала Жукова?

Алекс поднялась с места, сунув кусок ткани в карман.

– Где находится штаб советских войск? Можно взять ваш джип? Мне нужно туда съездить.

– Что вы собираетесь делать? – Элинор преградила девушке путь. – Мы ведем с Жуковым деликатные переговоры. Я не могу позволить вам вмешаться в этот процесс.

– Пожалуйста! Я лишь хочу увидеть эту девушку. Клянусь богом, к Жукову я близко не подойду.

Элинор покачала головой.

– Все эти клятвы бесполезны, если мы не уверены, что вы можете держать себя в руках. Такая порывистость не слишком хороша для нашей организации.

Подавив желание сбить Элинор с ног и выхватить у нее ключи от джипа, Алекс глубоко вдохнула.

– Это не порывистость, уверяю вас, – угрюмо сказала девушка. – Если вы не можете доверять моему благоразумию даже в таком маленьком деле, то я в любом случае вам не пригожусь.

Элинор бросила ключи Алекс, но, судя по ее сердитому взгляду, была недовольна происходящим.

– Улица Пиониершуле, дом один, район Карлсхорст. Карта Берлина лежит в джипе. – Женщина направила на Алекс палец, предостерегая ее. – Только не наломайте дров. Если угодите в неприятности, мы откажемся от вас и оставим на произвол судьбы.

– Да, конечно. Все понятно. Вернусь через пару часов. – Стиснув ключи, Алекс бросилась в гараж, постаравшись не хлопнуть дверью.

Даже с картой поездка в Карлхорст оказалась мучительно долгой: улицы были усеяны воронками от снарядов и заполнены мусором. Юные и пожилые немки – их называли Trümmerfrauen – повсюду разбирали завалы, перетаскивая обломки зданий и дорожного покрытия в тачки. Они облепили завалы, как муравьи. В пыльном воздухе постоянно раздавался их кашель и стук инструментов, которыми они разбивали цементные глыбы.

В городе стоял запах трупов, разлагавшихся под завалами, хотя Алекс слабо чувствовала его, объезжая воронки и горы кирпичных осколков с мусором.

К штабу советских войск она подъехала уже почти в семь вечера. У входа в здание стоял караул, однако журналистка не могла рассмотреть лиц солдат издалека. Проявив осторожность, она оставила джип за несколько улиц до штаба и пошла пешком. Ее сердце билось как бешеное.

Алекс внезапно остановилась, догадавшись, что форма выдает ее – как раз то, от чего предостерегала ее Элинор. Лучше бы она была одета в тряпье, как Trümmerfrauen. Растерявшись, девушка стала наблюдать за штабом с расстояния, частично спрятавшись за сломанной стеной какого-то здания.

Перед штабом в карауле дежурило четыре солдата, ближе всего – невысокая крепкая девушка с широким славянским лицом. Не она ли дала Элинор этот таинственный обрывок шарфа? Было еще двое мужчин, а дальше всего стоял человек хрупкого телосложения, но сказать, девушка ли это, было трудно.

Алекс отошла от стены. И что теперь? Отвлекшись, она оступилась и потеряла равновесие. Чертыхаясь, она пыталась подняться на ноги. В нескольких метрах от нее, склонившись над деревянной тачкой, стояла женщина неопределенного возраста. Распрямившись с видимым усилием, она взобралась туда, где Алекс по-прежнему стояла на коленях, и протянула журналистке руку.