– Ох, Алекс! Смотри не угоди в эту ловушку. Они такие несчастные, что наговорят тебе что угодно, хватаясь за любую соломинку. Не говоря уже о том, что если бы тебя поймали на передаче секретной информации, то сразу бы выслали из страны. Ты бы лишилась возможности работать здесь в качестве иностранного журналиста – это в лучшем случае. А если бы тебе не повезло, то ты угодила бы в тюрьму на несколько лет. Обещай, что больше не подойдешь к этим людям.

– Я тебя поняла, – сказала Алекс, ничего на самом деле не обещая, и допила свой кофе. – Слушай, мне нечем заняться, пока снимки сохнут. Давай пройдемся.

– Это вместо секса? – Терри опять притворно надул губы.

– Прости, дружище, поезд ушел. Пойдем немного погуляем и выплеснем это напряжение. – Алекс встала, но тут же снова плюхнулась на стул. – У меня есть идея получше! В филиале Большого театра сегодня концерт. – Девушка посмотрела на свои часы. – До начала примерно час. Почему бы нам туда не сходить?

– Концерт вместо любовных утех? – вздохнул Терри. – Так и быть, по старой дружбе. Где мы купим билеты? – Он отодвинулся на стуле.

– Далеко идти не надо. Георгий – это администратор – продаст их тебе, правда, скорее всего, остались самые дорогие.

– Это такая проверка на вшивость? – Терри встал из-за стола.

– Не переживай, дорогой. Любой мужчина, который, услышав «нет», все равно соглашается пойти с девушкой на концерт, получает самую лестную оценку. Ты станешь прекрасным любовником для любой другой женщины.

Алекс и Терри стояли у бокового входа в Большой театр, пока Терри докуривал сигарету.

– Как мило, что ты согласился пойти со мной на концерт. Мне хотелось посетить этот театр с того момента, как я приехала в Москву.

– Почему же ты этого не сделала? Театр у тебя под боком.

– Потому что труппа уехала. Портик театра разбомбили, основной состав артистов в 1941 году эвакуировали в Куйбышев. В филиале Большого иногда проходили концерты, но у меня было слишком много дел. До сегодняшнего дня.

– Угу. – Очевидно, это Терри не слишком интересовало. – Вот и звонок. – Терри затоптал окурок в землю и взял свою спутницу под руку.

Когда они сели на свои места, Алекс стала оглядываться по сторонам. Зал находился в плохом состоянии, люстры были убраны, обивка истрепалась, но, несмотря на это, былая роскошь еще чувствовалась. Они сидели в первом ярусе, справа от царской ложи, и несколько мест в их ряду были еще не заняты. Алекс увидела знакомых репортеров, сидевших с другой стороны зала, и поняла, что зрители по большей части были иностранцами. Оно и понятно: русские вкалывали на заводах по четырнадцать часов в день.

В оркестровой яме появились музыканты, они начали настраивать инструменты. На сцене выстроился хор. Свет в зале погас.

Концерт начинался «Половецкими плясками» Бородина. Алекс попыталась сосредоточиться на музыке и танце, но ее обуревали мысли. У нее не получалось проникнуться происходящим на сцене, а женские голоса в хоре напоминали ей летчиц «ночных ведьм», которые, видимо, снова готовились к вылетам.

Журналистка прогнала эти мысли и настроилась на музыку, но ее и без того неустойчивое внимание снова отвлеклось – на этот раз из-за того, что кто-то подошел к их местам сзади. Раздосадованная Алекс бросила взгляд через плечо.

Позади кресел, вглядываясь в полумрак, стоял какой-то солдат. Встретившись с Алекс глазами, миниатюрный и стройный военный в форме советского летчика расплылся в улыбке.

Как она их нашла? Откуда ей было знать, что они будут здесь? Эти вопросы пронеслись в голове Алекс и исчезли. Она поднялась с места, чувствуя на себе взгляд Терри, и прошла за кресла.

Не произнося ни слова, журналистка взяла Настю за руку и повела ее к первому ряду, показав на пустующее место рядом со своим. Летчица присела, сжав ладонь Алекс. Радость от Настиного появления была столь велика, что граничила с болью. Только бы им оказаться в другом месте!

Алекс переплела свои пальцы с Настиными и положила их соединенные руки к себе на колени. Она уловила запах Настиной кожи и волос, в котором чувствовалось армейское мыло, и попыталась понять, каким чудом летчица появилась в театре. Может ей, наконец, дали увольнительную, и она сначала навестила мать, а потом направилась в «Метрополь»? Так много вопросов – и никак не поговорить.

Неважно. Пусть у них не было возможности пообщаться, но Алекс все же чувствовала прикосновение Настиных пальцев и запах ее кожи, и восхитительную музыку, омывающую их – все это пьянило, пробуждая желание.

Музыка дошла до кульминации, а затем успокоилась – первый фрагмент закончился. Зрители стали аплодировать, и девушки расцепили руки, чтобы тоже поблагодарить артистов.

Терри наклонился вперед и кивнул Насте в знак приветствия, девушка робко улыбнулась ему в ответ. Алекс, сидевшая между ними, вдруг поняла, что они едва знают о существовании друг друга. Ей придется представить их друг другу официально.

После того, как музыканты снова настроили инструменты, оркестр заиграл второй фрагмент – сюиту из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта». Настя прикрыла глаза и придвинулась к Алекс, чтобы их ноги соприкасались.

Журналистка украдкой бросила взгляд на сияющее юное лицо, обрамленное белокурыми кудряшками, выбивавшимися из-под военного головного убора. Затем Алекс опустила глаза на округлость груди, обтянутой гимнастеркой цвета хаки, и краем сознания заметила третью медаль, появившуюся на левом кармане. Еще один враг повержен, без сомнения. Странно, что медали за убийство людей носят прямо на сердце.

Раздалось стаккато, и Алекс на мгновение отвлеклась на балет, представив при этом, как они с Настей резвятся на залитом солнцем лугу. Это видение вызвало у нее улыбку: трудно ожидать, что Настя Дьяченко, награжденная медалями за истребление вражеских самолетов, станет бегать по лугам.

Прокофьев завершился под громкие аплодисменты, и Алекс, воспользовавшись моментом, наклонилась к Насте и прошептала:

– Как ты, милая? С тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, особенно сейчас, когда я с тобой, – тоже шепотом сказала летчица и провела губами по уху Алекс.

Оркестр заиграл увертюру Римского-Корсакова «Русская пасха»: словно в отдалении навязчиво зазвучали духовые рожки. Им ярко вторили флейты, вызывая в воображении пение птиц и искрящуюся на солнце росу.

Рожки задудели снова, теперь уже ближе, предвещая наступление чего-то величественного, но тут вступили медно-духовые инструменты, их звучание было более мрачным, почти зловещим, будто музыка сама себе противоречила. Ритмичный звук медно-духовых намекал на движение армий, но было неясно, наступали они или шли парадом, празднуя победу. Короткий шумный пассаж сменился мелодией торжества.

Странное чередование угрозы и ликования, казалось, было адресовано прямо Алекс. Взволнованная музыкой и в то же время охваченная предчувствием неминуемого отъезда летчицы, Алекс вдруг все поняла: страсть, звучавшая в музыке, была их с Настей страстью, и эта великолепная увертюра, казалось, рассказывала историю их любви.

Оркестр грянул в полную силу, басовые инструменты вибрировали, словно огромная машина, катившаяся по какой-то местности. Алекс вспомнила, что это было прославление воскресения Христа из мертвых, и финальные фанфары ознаменовали абсолютное торжество добра.

Когда музыка смолкла, Алек, не дожидаясь аплодисментов, повернулась к недоумевающему Терри и выпалила: «Мы в дамскую комнату!» Затем журналистка вскочила с места и потянула за собой Настю. Они прошли по коридору в туалет и заняли одну из кабинок.

От души радуясь, что стенки кабинки были от пола до потолка, Алекс привлекла к себе слегка шатавшуюся Настю и накрыла ее губы своими, подарив летчице долгий поцелуй.

Наконец, Алекс оторвалась от губ девушки и, тяжело дыша, спросила:

– Как ты нас нашла?

Настя прикусила ее ухо и пробормотала: