– Спасибо, майор, я как раз ее искала, – произнесла журналистка, натягивая перчатку.

– И как же ваша перчатка оказалась в пустом планере вчера ночью?

– Не могу сказать, майор. – Алекс еще никогда не вела себя столь дерзко, но ни одного подходящего оправдания не пришло ей в голову.

– Я считаю, вы перестали быть здесь полезной, мисс Престон. Между прочим, мы все заняты войной. Поезд, на котором доставлены припасы для Сталинграда, завтра отправится обратно в Москву. Постарайтесь на него попасть.

Алекс задыхалась от несправедливости. Две лучших летчицы вместе с их механиком угодили на гауптвахту за мытье головы, а честного журналиста высылали с авиабазы за… за что? Из-за ревности? И у нее даже не было возможности попрощаться с Настей!

Что ж, в военное время такое случается сплошь и рядом, твердила Алекс себе, но это мало утешало. Американка собрала вещи – у нее ушло на это пятнадцать минут – и совсем упала духом. Могла ли она в принципе что-нибудь сделать, чтобы поумерить гнев майора? В голове у Алекс пронеслось несколько вариантов, один ужаснее другого.

Звук двигателя крупного самолета вывел ее из оцепенения. Алекс выглянула из блиндажа и увидела, как к ангару катится еще один Туполев. Из самолета вышел какой-то офицер – довольно тучный.

Генерал Осипенко – а это оказался он – направился в блиндаж майора Казар в сопровождении одного из своих лейтенантов. Что бы это значило? Алекс посмотрела на стоявших рядом девушек: все они, казалось, были удивлены не меньше ее. Журналистка вернулась на свою койку, беспокойная и неприкаянная.

Через час громкоговоритель призвал девушек на внеурочное построение. Когда собрался весь полк, генерал Осипенко прошелся перед шеренгой девушек, глядя на них, словно командир перед боем. Явно удовлетворенный, он взошел на трибуну.

– Товарищи, я должен сделать ряд важных объявлений, – начал генерал. – Во-первых, ваш командир, Тамара Александровна Казар, кавалер ордена Ленина, повышается в должности и переводится в штаб военно-воздушных сил, где будет помогать лично мне.

Алекс бросила взгляд на Раису, на лице которой проступило легкое изумление. Стало быть, жалоба летчиц, отправленная командующему дивизией, в конечном итоге возымела эффект.

– Новым командиром полка назначен майор Александр Гриднев.

Журналистка заметила, что выражение лица у многих девушек стало напряженным. Теперь у них будет командир-мужчина. Было ли это продиктовано военной необходимостью или должно было послужить им наказанием за созданные проблемы?

– Кроме того, – продолжил генерал, – семеро из вас были отобраны для формирования специальной эскадрильи, которая будет воевать с летчиками в Сталинграде. – Осипенко достал свернутый листок бумаги, зажатый у него под мышкой. – Вот эти пилоты: Раиса Беляева, Валерия Хомякова, Евгения Прохорова, Мария Кузнецова, Клавдия Нечаева, Екатерина Буданова и Анастасия Дьяченко. Наказанные пилоты будут немедленно освобождены от гауптвахты, и все должны будут явиться на завтрашнее дежурство в обычное время. – Генерал свернул листок. – На этом все, товарищи. Можете расходиться.

Девушки стали медленно разбредаться. Судя по активному перешептыванию, они были так же ошарашены новостями, как и Алекс. Американка догнала Клавдию и Раю, которые направлялись к карцеру.

– И что все это, по-вашему, значит? – спросила журналистка.

– Думаю, и кнут, и пряник, – сказала Клавдия. – Мы избавились от тирана, но взамен получили мужчину-командира.

Карцер представлял собой накрытую яму, в которой по двум сторонам стояли скамейки, а в углу было отхожее место. Хуже всего был лютый пробирающий холод, от которого не спасали одеяла.

Три пленницы жались друг к другу на одной скамейке, укрывшись одеялами. Они провели в карцере пока около шести часов, но были безумно счастливы при виде других летчиц в компании журналистки.

Катя первой подняла взгляд.

– Пожалуйста, скажите, что вы пришли сюда не просто посочувствовать.

– Мы вас сейчас вытащим, – объявила Рая. – Приехал Осипенко. Казар убрали, вроде как «повысили». Давайте выбирайтесь, мы расскажем вам остальное.

– Наконец-то справедливость восторжествовала! – Отбросив одеяло, Настя выбралась из карцера. – Что-то еще?

– Ага, но, пожалуй, не слишком радостное. Я пока точно не знаю, – сказала Рая. – Часть из нас отправляют вольными охотниками в Сталинград, почти всех, кто подписал жалобу на майора Казар. Похоже, с помощью Осипенко она все-таки нашла способ от нас избавиться.

– В Сталинград. Это правда? – Катя замедлила шаг.

– Правда. С учетом того, что немцы почти полностью заняли город, это задание больше похоже на самоубийство.

Катя сжала губы.

– Может, и так. Но зато это настоящая битва, а не сопровождение партийных деятелей и оборона железнодорожных станций. Я готова.

– Верно, – кивнула Настя. – Хотя у нас нет выбора. Самоубийство или нет, я тоже готова.

Клавдия сменила направление мысли.

– Интересно, где мы будем базироваться. Мне казалось, фрицы заняли все аэродромы от нас до Сталинграда.

– Думаю, мы все еще удерживаем Ахтубу, это к востоку от Волги, в пределах досягаемости отсюда, – высказалась Алекс, заметив, что употребила «мы». Но душу ее начал заполнять смертельный ужас. Она не могла смотреть смерти в лицо, находясь рядом с людьми, которых она любила. И мысль о том, что Настю отправляют на верную гибель в Сталинград, где разворачивалась самая кровавая за всю войну битва, грозила раздавить Алекс. Она отвернулась от остальных девушек и заставила себя не волочить ноги, дабы не походить на обиженного ребенка, на пути к ангару.

– Мисс Престон, – позвал ее знакомый резкий голос.

– Майор Казар. Поздравляю с повышением, – выдавила из себя Алекс.

Лицо майора ничего не выражало. Это был явный признак того, что она понимала: ее уволили, а не повысили. Она также понимала, что Алекс это знает.

– Рада сообщить, что генерал Осипенко может забрать вас на своем самолете. Таким образом, вам не придется ждать до завтра, чтобы сесть на поезд. Он может доставить вас прямо в Москву. – Казар выдержала паузу, чтобы эта информация дошла до журналистки, а затем добавила: – Но, возможно, вам захочется побывать в Сталинграде. Это настоящая удача для журналиста – освещать такую великую битву.

Майор стояла, подняв брови, в ожидании ответа. Алекс понимала, что чаша отравлена и что этот подарок – месть за то, что она примкнула к взбунтовавшимся против Казар девушкам. Доступ к Сталинграду для иностранных корреспондентов пока оставался закрытым, но Казар и Осипенко могли использовать свои связи и отправить ее на верную смерть. Если она согласится.

Алекс ненадолго задумалась, взвешивая все «за и против». С одной стороны она сможет находиться рядом с Настей и снять отличный материал, если получится.

– Разве мне сначала не следует получить разрешение от Отдела печати?

– Генерал Осипенко возьмет это на себя и даже может найти для вас место на одном из военных самолетов, направляющихся в Сталинград.

– Я вижу, вы уже все с ним обсудили.

– Значит, вы согласны, – сказала майор с холодной полуулыбкой и пошла прочь.

– Очень мило с вашей стороны, – бросила Алекс ей в спину, пробормотав себе под нос: «Вот змеюка».

Даже если тебя отправляют в смертельно-опасное место, без бюрократии не обойтись. Отдел печати действительно выдал Алекс разрешение на поездку в Сталинград, но место на военном транспортном самолете для журналистки нашлось лишь пять дней спустя.

Она убивала время в «Метрополе», играя в карты с другими репортерами и слушая их брюзжание по поводу того, что их не пускают на фронт, где разворачиваются крупные сражения. Алекс даже привыкла к местной водке, это оказался эффективный способ борьбы со скукой, глядя на бесконечный снегопад за окном.

Наконец, ей позвонили, и вскоре американка оказалась в планере посреди перепуганных до смерти молодых новобранцев на пути в сталинградский «котел». Их сопровождали истребители, но Алекс думала, что это мало поможет. От обстрела еще можно спастись, если ты едешь в поезде, а вот в планере это уже маловероятно.