Мария разбила палатку ближе всех к воротам, и очень быстро вырос целый палаточный городок, который вскоре окрестили «Кампо Эсперанса», или Лагерь Надежды. Со всех концов Чили, и не только, сюда стали привозить гуманитарную помощь различные организации, да и просто добросердечные люди. Они несли в эту голую пустыню дрова для костров, рулоны брезента и продовольствие. Местное руководство из Копьяпо прислало сюда дополнительные палатки. Соорудили небольшую часовню, а чуть позже – даже организовали школу для детей, приехавших сюда вместе с родителями.

Мария Сеговия – не единственная, кто руководил этим процессом, и не единственная, кто принял волевое решение оставаться. Но она оказалась чуть ли не ближе всех к воротам, и поэтому к ней чаще всего обращались с вопросами. Если, к примеру, приезжал грузовик с дровами, то водитель первым делом обращался к ней и спрашивал, где разгружать машину. Она показывала, где сложить дрова, заверив благотворителя, что все будет распределено справедливо. Государственные служащие, посещавшие шахту, чтобы поговорить с родственниками рабочих, первым делом встречались с ней, и чиновников не могла не тронуть ее уверенность в себе, ее нежная привязанность к брату и стремление защитить достоинство людей, замурованных там, глубоко под землей. Очень скоро эта женщина, продававшая мороженое и пирожки на пляже, завязала личное знакомство с некоторыми из наиболее влиятельных людей Чили. «Прошу вас, не забывайте о моем брате, – говорила она каждый раз при встрече с ними. – Не дайте тем, кто там находится, умереть, не увидев дневного света». Сообщество родственников и спасателей, приехавших на шахту «Сан-Хосе», росло, и Мария все чаще становилась выразителем их общего мнения. Поэтому вскоре ей дали прозвище Ла Алькальдеса[9]. Так Мария Сеговия стала «мэром» лагеря «Эсперанса».

Все эти события, разумеется, происходили не за день. Но буквально через день после того, как родные шахтеров впервые вышли с кастрюлями и сковородами к главным воротам, и после того, как в прямом эфире пустил слезу министр горнодобывающей промышленности, случилось одно важное событие. К большому удивлению родственников шахтеров, в один прекрасный день к воротам шахты «Сан-Хосе» подъехала какая-то странная машина, которой они никогда не видели.

В шести сотнях метров под кострами лагеря «Эсперанса» среди руин туннелей «Сан-Хосе» Виктор Замора вместе с несколькими товарищами отправился в небольшую экспедицию по Пандусу, для того чтобы найти свои выбитые зубы. Исследуя каменистый пол с помощью фонарей, они невольно задумывались, что будут делать в кромешной темноте, когда сядут аккумуляторы. Перед началом смены все заряжали фонари, но уже сейчас некоторые успели заметить, что лампы понемногу тускнеют. Они надеялись, что выбитые зубы Виктора засверкают под лучами, как жемчуг, если, конечно, они искали в правильном месте. Однако их поиски не увенчались успехом.

Чуть выше по Пандусу на пикапе начальника смены по направлению к каменной стене, заблокировавшей туннель, ехали Луис Урсуа, Флоренсио Авалос, а также механики Хуан Карлос Агилар и Рауль Бустос в сопровождении еще нескольких шахтеров. Они надеялись услышать хоть какой-нибудь звук, свидетельствующий, что к ним пытаются пробраться спасатели. В темноте каждый шорох и вообще все, что ощущает человек, гораздо острее, чем в нормальных условиях. Легкое дуновение ощущается почти как ветер, а дыхание рядом стоящего человека кажется шорохом, который издает невидимый зверь или машина. И не было ни единого звука, который говорил бы, что помощь близко.

Несмотря на то что Урсуа публично снял с себя полномочия, которые символизировала белая защитная каска, он все еще продолжал высказывать предположения и реагировать на идеи, возникавшие в головах у наиболее активных людей, которые не хотели просто сидеть и ждать. Среди таких были Хуан Карлос Агилар, Марио Сепульведа, Алекс Вега, Рауль Бустос, Карлос Барриос и Флоренсио Авалос. Идеи обсуждались, и Урсуа вместе с Авалосом рассказывали замурованным в шахте все, что знали о ее внутреннем устройстве. Управляющие и простые рабочие на равных участвовали в этом мозговом штурме, в результате которого принималось совместное решение. Это было так не похоже на обычный рабочий уклад, но в условиях, когда никто не решался взять на себя полную ответственность, демократия, по всей видимости, была самым подходящим методом.

План был такой: у основания вентиляционного канала, по которому пытались вылезти наверх Марио с Раулем, рабочие разожгли костер и подожгли на нем небольшую шину, снятую с тележки, а также старый масляный фильтр. Они надеялись, что дым поднимется и, возможно, достигнет поверхности, – таким образом они сообщили бы всем, что здесь, под землей, живые люди. Однако дым так и не пошел, а только скопился бесполезным облаком на Пандусе. Через несколько часов в расщелине возле ремонтной мастерской кто-то заметил легкое движение воздуха, и рабочие решили попробовать снова. Но движение было слишком слабым, в лучах фонарей они увидели, как легкий дым развеялся во мраке, без всякой надежды на то, что он сможет достичь поверхности.

Следующим шагом была попытка запихнуть детонационный шнур в одну из резиновых трубок в вентиляционном канале, в котором находился телефонный и электрокабель и по которому подавался сжатый воздух. Если поджечь шнур, есть вероятность, что едкий дым дойдет до поверхности, где любой шахтер узнает этот запах и поймет, что это знак от находящихся внизу людей. Скорее всего, выяснится, что резиновая трубка перебита где-то посередине тем же каменным блоком, благодаря которому они оказались в заточении, но попробовать все-таки стоило. Дым действительно пошел наверх, но понять, насколько высоко он поднялся, не представлялось возможным.

У некоторых появилась идея расчистить одну из галерей в надежде, что обнаружится доступ к еще одной вентиляционной шахте, по которой можно будет снова намереваться выбраться наверх. Сев за руль экскаватора, Марио намеревался большим ковшом разгрести завал, но все его усилия больше смахивали на сизифов труд – чем больше он расчищал, тем больше камней падало сверху. «Я чуть не угробил ковш», – вспоминал потом Марио.

Кроме того, была идея смастерить лестницу из резиновых трубок и кусков арматуры, чтобы подняться по вентканалу, но потом они поняли, что такая конструкция не выдержит веса взрослого человека, тем более одна-единственная пила, которая имелась у них, затупится уже после второго куска арматуры.

Чуть позже к каменной гильотине, перегородившей Пандус, они подкатили один из грузовиков и что есть силы стали давить на клаксон и стучать по ней ковшом одного из погрузчиков. Затем они прекратили шум, выключили фары и прислушались, не донесется ли до них ответный стук или гудок машины. Но в ответ была лишь глухая тишина.

Во всех этих активных действиях было занято около десятка людей. Остальные отсиживались в Убежище. «Они никому не мешали, и одно это уже было хорошо, – позже скажет Урсуа. – По-моему, они просто не видели смысла бороться». Все попавшие в заточение шахтеры разделились на «деятелей» и «ожидающих». Деятели готовы были на все, лишь бы не впускать в свои головы мысли о том, что закончат свои дни в этой каменной могиле. Они считали, что остальные, то есть ожидающие, слишком напуганы случившимся обвалом и поэтому боятся покидать Убежище.

В действительности в Убежище не намного безопаснее, чем в других участках этой разваливающейся на части горы. Да, здесь есть стальная дверь, а стены укреплены металлической сеткой, но такой же сеткой был выстлан потолок туннеля, чтобы защитить шахтеров от возможного камнепада. Убежище находится в той же части шахты, что и Пандус и все остальные обвалившиеся участки. Вместе с тем на стальной двери висела бело-голубая табличка со словами «Убежище на случай аварийных ситуаций», и оно каким-то успокаивающим образом действовало на людей. Кроме того, здесь находились короб с остатками провианта и аптечка, а на стене висела вырванная из какого-то журнала картинка с обнаженной красоткой. Поначалу помещение оставалось таким же чистым и опрятным, каким Франклин Лобос подготовил его для проверки Карлоса Пинильи. Ребята с уважением относились к голубым табличкам на стенах с просьбами соблюдать чистоту и бросать мусор в мусорное ведро. Электронный термометр показывал температуру 29,6 градуса по Цельсию.