Бойд вздохнул:

– Местный консул является другом нашей семьи и был настолько любезен, что решил мне помочь. Однако без преувеличения скажу, что моя жизнь подвергалась серьезной опасности.

– Лейтенант Холман рассказал мне, что вы антрополог из Йельского университета.

– Да, я специализируюсь на карибских культурах и только что закрыл археологический полевой сезон на Ямайке, после чего совершил внеплановую поездку на Кубу.

Стюард унес пустые тарелки от супа и вернулся с блюдом жареной рыбы.

– В контейнере, который мы подняли на борт, находятся материалы ваших раскопок? – спросил Холман.

Бойд кивнул.

– Быть может, – сказал Сигсби, – после обеда вы покажете найденный вами артефакт и объясните, почему он так важен.

Бойд напрягся.

– Я бы предпочел сделать это после того, как мы вый-дем в море, – тихо сказал он.

– Как вы оказались в Гаване? – спросил Холман.

– Две недели назад я сел в Монтего-Бэй на отправлявшийся в Нью-Йорк пароход «Орион». Но вскоре после отплытия у судна начались проблемы с двигателем. Нам пришлось зайти в Карденас, где пассажиры сошли на берег. Нам сказали, что задержка составит не менее трех недель, которые уйдут на ремонт двигателя. Я решил добраться до Гаваны по суше, рассчитывая далее сесть на почтовый пароход до Ки-Уэста. Тогда у меня и начались неприятности.

Доктор сделал глоток воды, Сигсби и Холман ждали, когда он продолжит свой рассказ.

– Испанец Родригес, – сказал Бойд, и в его глазах появился гнев.

– Родригес? – спросил Холман.

– Археолог из Мадрида. Он оказался на Ямайке одновременно с нами и посетил наш лагерь. Должно быть, кто-то сообщил ему о моем открытии, вот он и сел на «Орион», чтобы наблюдать за каждым моим шагом. И это не простое совпадение… – Голос Бойда дрогнул. – У меня нет доказательств, но он каким-то образом вывел корабль из строя.

Капитан нахмурился:

– И что же произошло после высадки в Карденасе?

– Я двинулся в путь с двумя своими студентами и ассистентом Роем Бернсом. В Карденасе мы купили мула и фургон, куда погрузили контейнер и наши вещи. На следующий день мы выехали в Гавану, но после того, как разбили на ночь лагерь, на нас напали.

Он уставился в пустоту, вновь переживая события той тяжелой ночи.

– На нас напала группа вооруженных всадников. Они сильно избили Бернса и меня, захватили фургон. Тогда один из моих студентов бросился на них с ножом. Злодеи проткнули его мачете, а потом убили и его товарища. У ребят не было ни единого шанса.

– Это были испанские солдаты? – спросил Сигсби.

Бойд пожал плечами:

– Они были вооружены и одеты в форму, но мне показалось, что это отряд повстанцев. На их одежде я не видел знаков различия.

– Наверное, вейлериты, – сказал Холман.

Экстремистская группировка продолжала оставаться верной испанскому губернатору, генералу Валериану Вейлеру, который недавно покинул Кубу после того, как выступление кубинских повстанцев было жестоко подавлено.

– Может быть, – сказал Бойд. – Они были хорошо снаряжены, но не походили на солдат регулярной армии. Мы обнаружили, что они разбили лагерь в деревушке под названием Пикадура. Бернс и я твердо решили вернуть артефакт и последовали за ними в их лагерь. Бернс устроил пожар, чтобы их отвлечь, а я распугал лошадей и вернул фургон. Бернс получил пулю в грудь, и мне пришлось его оставить… – с горечью добавил доктор. – Я всю ночь ехал в фургоне, – продолжал он, – и едва сумел уйти от погони. На рассвете я спрятал фургон в джунглях и отправился на поиски пропитания для себя и мула. В течение трех суток мне удавалось ускользать от патрулей; днем я прятался, по ночам ехал по старым дорогам, надеясь добраться до Гаваны.

– Удивительно, что вам удалось избежать плена, – заметил Сигсби.

– В конце концов я все-таки попался, – покачал головой Бойд. – Они нашли меня на четвертый день. Меня выдал взревевший мул. Это был небольшой патруль – всего четыре солдата. Они поставили меня к фургону и подняли ружья, собираясь расстрелять, когда из джунглей последовал залп. Испанцы рухнули на землю, все четверо. Мне на выручку пришли кубинские повстанцы, разбившие неподалеку лагерь и привлеченные шумом.

– Они не попытались завладеть контейнером? – спросил Холман.

– Их интересовало только оружие мертвых испанцев. Они обошлись со мной как с соратником, увидев, что испанцы хотели меня расстрелять, и проводили до предместья Гаваны.

– Я слышал, что кубинские повстанцы, несмотря на отсутствие настоящей военной подготовки, превосходные бойцы, – сказал Сигсби.

– Могу это только подтвердить, – сказал Бойд. – После того как патруль был уничтожен, оставшиеся испанцы консолидировали свои силы и преследовали нас, чтобы отомстить. Повстанцы отчаянно отстреливались и переходили в короткие атаки, что заставляло наших преследователей терять время. На окраине Гаваны кубинцы рассеялись, но один из них связался от моего имени с консульством. Их лучший боец довел меня до берега, отыскал лодку и помог добраться до «Мэна».

Сигсби улыбнулся:

– Они вовремя вам помогли.

– Кубинские повстанцы сильно ненавидят испанцев и ценят вооруженную помощь, которую наша страна им оказывает. Они просят еще оружия.

– Принимается к сведению.

– Капитан, – сказал Бойд, – как скоро мы покинем Гавану?

– Не могу вам ответить, но мы находимся здесь уже три недели, и у меня складывается впечатление, что волнения в городе практически прекратились. В этом месяце нам необходимо отплыть в Новый Орлеан, так что, полагаю, довольно скоро мы отправимся домой. Вероятно, в течение нескольких следующих дней мы получим приказ покинуть гавань.

Бойд кивнул:

– Надеюсь – ради нашего же благополучия – это произойдет в самое ближайшее время.

Холман рассмеялся:

– Доктор Бойд, вам не следует беспокоиться. В Гаване нет более безопасного места, чем крейсер «Мэн».

После обеда Бойд выкурил сигару с офицерами на юте, после чего вернулся в свою каюту. Однако его не оставляло гнетущее ощущение тревоги. Доктор знал, что будет чувствовать себя в безопасности только после того, как крейсер оставит за кормой гаванский порт. В его сознании продолжали звучать голоса Роя Бернса и погибших студентов, посылавших ему предупреждения с небес.

Бойд никак не мог уснуть, поэтому вышел на верхнюю палубу, чтобы вдохнуть влажного ночного воздуха. Со стороны капитанского мостика послышался звук колокола, отбивавшего половину десятого. На берегу горожане начали празднование Марди Гра[2], но Бойд не обращал внимания на шум веселья – он смотрел на спокойные черные воды за бортом.

К крейсеру приближался небольшой ялик, и дежурный офицер приказал ему остановиться. В ялике сидел одетый в лохмотья рыбак, который взмахнул полупустой бутылкой рома, прокричал что-то невнятное в ответ и повернул прочь.

Бойд продолжал наблюдать, как ялик обогнул нос крейсера, и услышал металлическое звяканье со стороны воды. Небольшой ящик или плот задел корпус корабля. Деревянный предмет двигался вдоль крейсера, словно его что-то подталкивало вперед. Доктор присмотрелся внимательнее и увидел, что предмет привязан к корме ялика.

Внутри у Бойда все сжалось, он посмотрел на мостик и закричал:

– Вахтенный офицер! Вахтенный офицер!

Откуда-то из-под корабля раздался звук приглушенного удара. Бойд ощутил два гулких удара своего сердца, а затем последовал титанический взрыв.

Доктора отбросило на переборку, а передняя часть кораб-ля превратилась в яростный вулкан. Рваные куски стальной обшивки, дым и пламя поднялись высоко в небо вместе с дюжиной изуродованных тел матросов. Бойд не стал обращать внимание на боль в плече, когда на палубу посыпался дождь осколков. Рядом рухнуло «воронье гнездо».

Поднявшись на ноги, Бойд инстинктивно двинулся по палубе вперед. Звон в ушах заглушал крики матросов, оказавшихся под палубами. Но все это не имело значения – его волновала только реликвия. Доктор из последних сил брел к ней в красном адском сиянии. Каким-то удивительным образом контейнер не пострадал, а вокруг валялись обломки воздуховода.