— Найдем, товарищ командующий. Это — последняя автономка. Готово представление на перевод в учебный центр, начальником тактического цикла.
— Давайте мне, я сразу подпишу. Ты как, согласен?
— Так точно, согласен, товарищ адмирал, только вот… есть еще просьба…
Комдив обречено развел руками, мол, что с ним поделать.
— Ну, говори, — насторожился ком.
— Мечта осталась неосуществленная…
«Ну точно, чокнутый, — одновременно подумали оба адмирала. — Может, его сперва в госпиталь, к психиатрам?»
— …но мой механик утверждает, что она неосуществима. А объяснить толком не объясняет, времени не хватает никогда. Да и стрельбу эту с гальюнами он придумал…
— Ну и куда ж ты клонишь? — первым начал соображать комфлота и даже улыбнулся.
— Мой годок он, товарищ командующий, только с Дзержинки, ходатайствую о переводе механика в учебный центр на «механический» цикл.
— Все?
— Так точно, все.
— Ну что ж, иди Инрайт[1], комдив, готовь представление и на механика. Пусть там вместе разбираются со своими мертвыми петлями. Только в штопор не войдите, — ком весело погрозил пальцем, и протянул на прощание руку.
Спектакль для замполита
«И вошед в храм, начал выгонять продающих
в нем и покупающих».
Евангелие от Луки. Гл. 19 п. 45.
ПУ ГЭУ — пульт управления главной энергетической установкой на атомной подводной лодке, место особое. Это вторая неофициальная столица, это государство в государстве, это казацкая вольница окраины. Опытный подводник, заглянув на пульт ГЭУ сразу определит степень боеготовности атомохода и экипажа в целом. Пульт — это «ум, честь и совесть» экипажа. Здесь свои лидеры, своя иерархия, свои законы, своя железная дисциплина. Пульт — это ход корабля, а корабль без хода — это уже не корабль, а баржа. Отсюда роль, значимость и уважение. Именно благодаря «пультовикам» лодка дошла до «Дохлака» в Красном море и по пути отнесла все боевые службы. А сейчас возвращалась через Индийский океан в советскую военно-морскую базу Камрань во Вьетнаме.
Сам пульт, как выгородка (помещение) размещался над 5-м турбинным отсеком, а вход имел через отдельную переборочную дверь из 6-го. Проникнуть туда внезапно было совершенно невозможно. Посетитель из носа, начальство и прочие проверяющие обязательно проходили двойной заслон: через боевой пост реакторного (БП-45) и турбинного (БП-55) отсеков, а они были обязаны докладывать на пульт ГЭУ о прибытии чужаков. Но если на пульте происходила какая-нибудь «расслабуха», то переборочную дверь просто задраивали, а рычаг кремальеры фиксировали специальным ремнем (чтобы враг или злоумышленник не проник). Начальство эта вольница раздражала, но ничего не поделаешь — приходилось мириться. К тому же на переборочной двери пульта в соответствии с «Корабельной ведомостью…» красовалась буква «П», а это означает, что дверь должна быть постоянно задраена и отдраиваться только по приказанию.
Когда напряжение боевой службы в Персидском заливе спало, и можно было заняться «расслабухой» (заниматься на вахте посторонними делами), повадился ходить в гости на пульт замполит. Заходил он и раньше, но никакой теплоты и душевности ему не выделялось (как в прочем и остальному начальству) и долго он не засиживался. Официальный доклад, не вставая, не оборачиваясь, не отрывая взгляда от приборов, руки на ключах управления: «Товарищ капитан какого-то ранга, в работе оба реактора на мощности столько-то процентов, параметры номинальны (понижены), ЦНПК (циркуляционные насосы 1-го контура) на большой (малой) скорости, ограничение столько-то % (нет), турбина вперед столько-то оборотов, турбогенераторы побортно…, испаритель…» — и так минут 10, до посинения. Мало кто из начальства мог вынести долго столь презрительный доклад. Причем, что особенно раздражало: оно, начальство, стоит, а докладывающий сидит! Говорят такой порядок завел академик Александров — технократ……
— Достаточно, — не выдерживал принимающий доклад, и его можно понять, — где тут можно присесть?
А штатных сидячих мест больше нет, не предусмотрено проектом!
— Вот на сейф комдива, садитесь, пожалуйста.
Вроде бы положение уравнивалось, но управленец сидел в штатном, удобном, вращающемся кресле, а ты, начальник, не голом железе: либо на комингсе переборочной двери, что считалось крайней серостью, либо на сейфе — хрен редьки не слаще! Причем на тебя начальник даже не смотрят — следят за показаниями приборов!.. Видно, проектировали этот атомоход (РТМ) такие вот «умники-инженеры»…, а ничего не поделаешь. Поэтому визиты начальства заканчивались довольно быстро.
А тут пригрели…… Телогрейку (ватник) 1-й боевой смены (!) подстелили, чайком напоили… и одичавший от одиночества и безделья «замуля» повадился ходить на пульт. И не только к «штрейкбрехерам-пришельцам», но и ко 2-й… и к 1-й! Требовал себе телогрейку под зад и, не найдя душевной теплоты и чаю, начинал доставать: «На следующую вахту захватите с собой конспекты первоисточников. Я посмотрю…»
— Во……! Ну……! — взвыли обе смены. Что делать? — встал извечный вопрос. Даже комдиву пожаловались.
— Надо изгнать торгующих из храма, — пророчески изрек безвременно полысевший комдив-раз, а как именно, не сказал. Но намек комдива — это больше чем приказ.
Долго думали и решили устроить для замполита представление. На посты поставили надежных мичманов. Разработали план-сценарий и провели ученье-репетицию. А ничего, эффектно. Не участвовал в репетиции только замполит, хотя спектакль ставился для него, и главная роль тоже была его.
Главной сценой была площадка в корме на верхней палубе реакторного отсека, собственно БП-45. Дело в том, что там размещалась панель ПЭМ-ов (пневмо-электроманипуляторов) дистанционно управляемых клапаном ППУ (паро-производительной установки). Привода этих клапанов управлялись сжатым воздухом среднего давления (45 кг/см2) и при переключениях производили громкий шумовой эффект — хлопок и шипение. Особенно громко «31-й клапан» перемычки 4-го контура. Вздрагивали даже специалисты 1-го дивизиона, застигнутые при переключении врасплох.
— Предупреждать надо! — возмущенно неслось на пульт.
— Надо, а ты какого…… там делаешь, — невозмутимо отвечали с пульта.
На этом «дружеский» диалог обычно заканчивался.
Для пущей убедительности, решили выключить нормальное освещение и покомандовать по пультовому «Каштану» (система громкоговорящей связи).
Дело происходило ночью, по московскому времени перед сменой вахты. Операцию по изгнанию проводила 1-я смена, у 2-й не хватило бы духа. Включили видеокамеру на просмотр, а «Каштан» на прослушивание. Напряженное ожидание начало подтачивать терпение, а главного действующего лица все не было.
— Может не придет? — обнадежено засомневался оператор правого борта, которому предстояло командовать.
— Придет, куда он денется, первоисточники, а не …… собачий, — обнадежил ветеран-КИП-овец, он же режиссер, он же и зритель.
И наконец-то, когда ожидание стало невыносимым, ручка кремальеры переборочной двери «Центрального» пошла против часовой стрелки, и появился «холеный слуга партии». Зам был в чистеньком, выглаженном «РБ» (спецодежда без погон) причесанный, выбритый, с подшитым белым подворотничком, с увеличенной биркой на левом нагрудном кармане «Заместитель к-ра». Одним словом — «белая кость». Пультовики, кажется, даже ощутили противный запах дорогого одеколона.
— Вырядился, пидор, — заерзал молодой оператор правого борта и к КИП-овцу, — скомандуйте вы! Я боюсь не смогу…, не выдержу политической линии. Вот те раз, доигрались! Формально старшим на пульте считался оператор правого борта — ему и карты в руки. Но там сидел только совсем недавно фактически допущенный к самостоятельному управлению установкой лейтенант с на год задержанным очередным званием. Пришел он с «заводской лодки из среднего ремонта» год назад с лишним и выделялся сильной неприязнью к полит работникам, хотя сам был неважным специалистом. Формально его допустили сразу через положенные полгода, а вот «пультовой совет» — совсем недавно уже в автономке, и тут же представление на старшего лейтенанта толкнули условным сигналом. Натаскивал его, курировал и нес за него ходовую вахту больше года, ветеран КИП-овец, допущенный к смежной специальности, мастер военного дела, будущий комдив и уже давно капитан-лейтенант. Спектакль отменять не хотелось.