— Перед ужином. Только теперь это уже не имеет ни какого значения. В турбинном отсеке остался один мичман — испарильщик на связи. Вся матросня разбежалась, как тараканы. Пошли отлавливать и загонять в отсек. Надо срочно сушить трюм и вводить испаритель.

Ладно. Срочно, так срочно. Можно подумать, что на флоте делается как-то по-другому. Первого попавшегося матроса — турбиниста загнали в носовой трюм. Здесь, среди жуткого сплетения паропроводов и трубопроводов, и температуре, как в русской бане, поставили боевую задачу — очистить приемные сетки осушения конденсатных колодцев. Работенка не из легких. Вот бы хоть раз засадить туда умника-проектанта! Надо было умудриться сесть на корточки с прямым позвоночником (иначе нельзя) и дотянуться руками до щиколоток ног, то есть приемной сетки. Причем по пояс ты окажешься в грязной водомасляной смеси, коленки разведены в стороны, а живот и груди опираются в работающий 25-киловатный электродвигатель конденсатного насоса под напряжением 220 вольт постоянного тока. Шея вытянута до предела, подбородок лежит на верхней крышке электродвигателя. Но весь кайф заключался в температуре этой жижи. На Камчатке она была близка к нулевой, и поэтому… Да, да, эти самые «первичные мужские половые признаки» подкатывали к горлу. Это на Камчатке.

— Не полезу! — взревел белугой матрос-турбинист.

— Что значит «не полезу»? Мы на боевой службе. Это ПРИКАЗ!

— Хоть вешайте, хоть стреляйте — не полезу! — матрос был непоколебим.

— Дурачок. За невыполнение ПРИКАЗА на БОЕВОЙ СЛУЖБЕ 5 лет дисбата, как минимум. Подумай о себе, о родителях. Тебе же год служить осталось. Слазишь — на отпуск подам. Встретишься с любимой девушкой, давай!

Напоминание о любимой девушке возымело обратный эффект.

— Хоть сажайте, хоть стреляйте — живым не полезу! — отчаянно сопротивлялся матрос. По днищу носового трюма, в просветах хитросплетений трубопроводов медленно поднималась и расширялась маслянистая, грязная вода.

— Ты же на Камчатке чистил за 100 грамм и помывку в душе. А здесь? Отпуск даю, давай.

— Нет!

— Но почему?

— А вы суньте туда палец!

— Ну и что? Комдив- раз скукожился и беззаботно сунул палец в трюмную воду, но тут же выдернул его обратно, как ошпаренный и сунул его в рот. Облизнул, встряхнул, сплюнул, выматерился.

— Ни хрена себе, почти кипяток.

А что там еще могло быть? Забортная вода +37, протечки конденсата при низком вакууме +80, и мы еще не знали, что потекла цистерна рассола, а это все +100.

— Все понятно, — подытожил комдив. — Свои собственные яйца дороже всего. Придется создавать дифферент на корму и сушить ГОНом (главным осушительным насосом). Правда комдив три будет возникать, придется идти к «папашке» (механику) на поклон.

Ведь по инструкциям, придуманным в институтах, этого делать было нельзя категорически. На то они и инструкции, чтобы их нарушать. Нарушать «втихаря» или демонстративно, с записью в вахтенном журнале, нарушать, что бы выжить, чтобы спасти свои собственные … и не только. Еще бы немного, и пошла писать губерния: понаехали бы всевозможные комиссии, и начался бы поиск крайних, и наказание невиновных.

Когда в запасной цистерне оставалось всего 20 % неприкосновенного запаса, а мощность реактора достигла 15 % (все — ни в зад, ни в перед) поплавковые регуляторы конденсатоотводчиков отмокли, откисли и заработали, возвращая конденсат в контур. Протечки уменьшились до допустимых норм. Ввели и рассолили испаритель, водный кризис ликвидировали. Но запущенная, за месяц формального проворачивания, матчасть, продолжала мстить. Не все кингстоны и клапана вентиляции ЦГБ, прилегающие к турбинному отсеку, пожелали открываться и закрываться с первого раза. Пришлось расхаживать вручную ключом-трещоткой. Это был второй незапланированный подвиг в турбинном отсеке. Незапланированный, значит без наград. Всякий подвиг возрастает на питательной почве, имя которой РАЗГИЛЬДЯЙСТВО. Не научился метко стрелять — иди на таран, ложись на амбразуру. Не проворачивал вовремя матчасть — ложись грудью на ключ — трещотку при 60-градусной жаре. Совершил незапланированный подвиг и не наградили? Радуйся, что не наказали!

^{25.12.02 г.}

Противоборство двух систем было в самом разгаре, вовсю полыхала «холодная война», и отблески ее зарева были видны на всех материках, морях и континентах. Империализм — угроза миру! Империализм — источник войн! Империализм — тормоз прогресса! США — ударная сила мирового империализма. И наоборот: социализм — оплот мира и прогресса всего человечества, а Советский Союз — его авангард, надежда и опора. Отсюда совершенно понятна и очевидна роль Вооруженных Сил, а следовательно, и Военно-Морского флота. Все, что создано народом, должно быть надежно защищено. Так это или немножечко иначе — думать было некогда. Во-первых: работал «железный занавес». Во-вторых: надо было противостоять злобным проискам этого самого империализма, а их было не счесть. Сил и средств у империалистов хватало с избытком, хотя социализм вел развернуто наступление… Но до открытой схватки не доходило, наверное, потому, что у обеих сторон не было уверенности в том, останутся ли на планете победители, не говоря уж о побежденных. Китай с его миллиардным населением — не в счет.

В общем, вот на таком историческом фоне и служил Советскому Союзу командир многоцелевой атомной подводной лодки, один из многих ничем особенным от других не отличавшийся. Хотя — слыл на флоте чудаком из-за своих двух сумасбродных идей.

Первая — сделать на подводной лодке «мертвую петлю». Вторая — торпедировать авианосец «Энтерпрайз». Ни больше, ни меньше. Причем, обе мечты были вынесены еще из стен училища, и до сих пор командир не образумился. Нет-нет, да и ляпнет где-нибудь, чаще, конечно, по пьяни.

Идея с «мертвой петлей» родилась на вступительной лекции по ТУЖК, когда преподаватель из бывших механиков авторитетно заявил, что аэродинамика и гидродинамика — близнецы и братья, вернее сестры, и что законы управления подводной лодкой сродни законам управления самолетом. Правда, со временем мечта несколько поблекла, выветрилась и стала какой-то нереальной. Механики-сослуживцы снисходительно привели массу доводов о ее несостоятельности. Это и провал на запредельную глубину погружения, и что разность в плотности воды и воздуха — более тысячи раз! — приводит к разности в скоростях, а посему в верхней мертвой точке все будет падать вниз, так как вес незакрепленных предметов превысит величину центробежной силы, а в трюмах вода…

— Трюма по уставу должны быть сухими, и все раскреплено по-штормовому! — впадал в ярость будущий командир. — А вас, умников, надо тоже привязать ремнями, как в самолете, и всю вахту, и с замком, а ключ у вахтенного офицера…

— Эк тебя развезло, — добродушно посмеивались управленцы, — все равно не получится — сорвет конденсатные насосы, сработает защита и потеряем ход. Будет не петля, а полупетля, но, возможно, мертвая. Иди в свою штурманскую конуру и думай лучше, как утопить авианосец. К тому же, у лодки в подводном положении, в отличие от самолета, сохраняется значительный восстанавливающий момент, который…

— А ну вас всех в зад!!! Петлю я все равно сделаю, на новой, глубоководной, скоростной лодке третьего поколения, с реактором на ЖМТ! Так что, счастливо оставаться. Натирайте мозоли на заднице, покрепче, чтобы сэр Чарльз Дарвин в гробу перевернулся…

Тут дело в том, что старых управленцев сравнивали с обезьянами. Мол, за столько лет щелкать ключами и нажимать кнопки можно научить и обезьяну — думать-то не надо.

— Слушай, — обращался правый управленец к левому, — откуда у «люкса» могут быть столь глубокие энциклопедические знания — сэр Чарльз, да к тому же еще и Дарвин. Если он еще скажет «эволюция» или еще что-то в этом роде, я выпаду в осадок…