До суда Спиридонова и Саблин сидели под арестом в Кремле. Мария Александровна ехидно замечала: «Я двенадцать лет боролась с царем, а теперь меня большевики посадили в царский дворец». В Кремле большевики содержали своих наиболее опасных врагов — царских министров, обвиненную в покушении на Ленина Фанни Каплан (ее там же и расстреляли) и того же Локкарта — его, впрочем, освободили после трех недель заключения.

Комендант Кремля Павел Мальков разместил их в отдельных комнатах, в так называемом Чугунном коридоре, «приставив надежных часовых». Свердлов приказал арестованных особо не стеснять, но внимательно за ними наблюдать, особенно за Спиридоновой, так как «она превосходный агитатор, да и конспиратор неплохой, кого хочешь вокруг пальца обведет».

В своих мемуарах Мальков отмечал, что Спиридонова действительно сразу же начала обрабатывать охрану и ему часто приходилось менять часовых. Один из них вскоре не выдержал и пришел к нему со словами: «Товарищ комендант! Переведите вы меня на другой пост, замучила, проклятая!» Оказалось, что она уговаривала его «вернуться к революционной борьбе», установить связь с «подлинными революционерами». Этого часового ЧК потом использовала в своих целях — он получал от Спиридоновой записки и регулярно приносил ей ответы, а ЧК получала обширную информацию о нелегальной деятельности эсеров.

Локкарт писал, что во время прогулок по Кремлю (в сопровождении конвоя) он иногда встречал Спиридонову и они «торжественно раскланивались». Она, по словам Локкарта, выглядела больной и нервной, «с черными кругами вокруг глаз». Саблин же «выглядел почти мальчиком».

В начале процесса Спиридонова отказалась отвечать на вопросы суда и потребовала, чтобы ей сначала предоставили слово. Суд согласился. После этого Спиридонова сказала, что это «суд одной партии над другой, что совершенно недопустимо» и что конфликт может разобрать только будущий Третий интернационал. Она заявила, что покидает зал. К ее заявлению присоединился и Саблин.

В роли государственного обвинителя выступал сам председатель Ревтрибунала, недавний большевистский главковерх Николай Крыленко (в 1938 году он будет расстрелян). Он призвал суд отклонить претензии обвиняемых и продолжать заседание. Однако трибунал постановил объявить перерыв на десять минут.

После перерыва было оглашено решение: дело слушать, хотя обвиняемые и отказываются присутствовать в зале.

Крыленко в своей речи настаивал на смертном приговоре Попову, Блюмкину, Андреева призвал «удалить навсегда из пределов Советской Республики», а остальных обвиняемых заключить под стражу «с высылкой из пределов Советской Республики не менее чем на 5 лет». Спиридонову и Саблина, учитывая их «заслуги перед революцией», предлагал просто выслать на пять лет.

Трибунал продолжался недолго. Приговор выглядел так: Попова объявить врагом трудящихся и вне закона и, «как такового, при поимке и установлении личности расстрелять» (Попов был задержан в ноябре 1920-го и расстрелян весной 1921 года); три года заключения с принудительными работами получили Прошьян, Камков, Карелин, Трутовский, Магеровский, Голубовский, Черепанов, Майоров и Фишман; Спиридонову и Саблина, с учетом их заслуг перед революцией, приговорили к заключению в тюрьме сроком на один год. Но уже 29 ноября их амнистировали и освободили.

Что же касается Блюмкина и Андреева, то они тоже были приговорены заочно к трем годам заключения с принудительными работами.

Осенью 1918 года Блюмкин нелегально перебрался под Петроград. В своих показаниях он кратко упоминает это время: «Я жил в окрестностях Петрограда очень замкнуто — в Гатчине, в Царском Селе и др., занимаясь исключительно литературной работой, собиранием материала об июльских событиях и писанием о них книги». Литературные упражнения Блюмкину всегда нравились, но куда потом делся собранный им материал и что стало с его заметками — это одно из многочисленных «белых пятен» его биографии, которое уже вряд ли удастся заполнить. А жаль. Интересно было бы почитать, что он там написал. С книгой так ничего и не вышло.

Тогда у него был уже новый псевдоним — Константин Владимиров.

Разыскивали ли его чекисты? Формально — да. Но, видимо, без особого старания. Есть даже версия, будто Блюмкина в Петрограде спрятал Дзержинский, чтобы потом использовать его для различных деликатных поручений. Однако никаких подтверждений этого нет.

Фамилия Блюмкина возникла в протоколе заседания президиума Коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК от 12 сентября 1918 года. К тому времени он уже два месяца находился в розыске. Суть дела, в связи с которым упоминался Блюмкин, определить трудно — в протоколе об этом всего три строчки. Некий чекист Шибов выступил с заявлением, по которому было принято решение: «Сообщить в Президиум о назначении контрольно-ревизионной комиссии для проверки счетов гр. Блюмкина».

Возможно, в ВЧК решили проверить финансовую деятельность отделения Блюмкина. Но почему только в сентябре, когда отделение уже не существовало, а его руководитель находился в бегах? Скорее всего, это происходило в рамках расследования дела о событиях 6 июля. Оно продолжалось до ноября.

«В октябре, — отмечал Блюмкин в своих показаниях, — я самовольно, без ведома ЦК, поехал в Москву, чтобы добиться скорейшей командировки на Украину. Недолго жил в Курске, и 5 ноября я был уже в Белгороде, в Скоропадчине».

«Я не могу не сказать нескольких слов о своей работе на Украине, — продолжал он. — По ряду причин мне нельзя еще говорить о ней легально, подробно. Скажу только следующее: я был членом боевой организации партии <левых эсеров> и работал по подготовке нескольких террористических предприятий против виднейших главарей контрреволюции. Такого рода деятельность продолжалась до свержения гетмана». «Словом, посильно я служил революции», — скромно заключал Блюмкин.

Его появление на Украине практически совпало с поистине историческими событиями, которые потрясли Европу и весь мир.

Четырнадцатого октября 1918 года на Западном фронте началось общее наступление войск Антанты. В начале ноября германские войска оказались на грани катастрофы. В это критическое для Германии время в городе Киль восстали моряки. Восстание охватило всю страну. 9 ноября кайзер Вильгельм II бежал из Германии в Голландию. Германия была провозглашена республикой. 11 ноября немецкая делегация подписала условия перемирия в Компьенском лесу. Оно обернулось для Германии фактической капитуляцией, а затем и унизительным Версальским миром.

Тринадцатого ноября на заседании ВЦИКа в Москве Свердлов объявил об аннулировании Брест-Литовского договора. Вскоре Красная армия перешла в наступление и вступила на занятые немцами территории.

По условиям перемирия Германия должна была вывести свои войска с оккупированных ею территорий. В первую очередь это касалось Украины.

Пока немцы готовились к эвакуации, новые претенденты уже строили планы по захвату власти на Украине. 11 ноября Ленин приказал подготовить наступление на Украину красных войск. Но 13–14 ноября 1918 года там была создана Директория во главе с Владимиром Винниченко. В ее состав вошел и Симон Петлюра — бывший министр обороны Украинской Народной Республики, в июле 1918 года арестованный по обвинению в антиправительственном заговоре. 13 ноября его освободили под честное слово, взяв обещание не выступать против гетмана. Однако в течение следующих дней он стал одним из активнейших участников восстания против слабеющего с каждым днем режима Скоропадского.

Войска Директории 18 ноября начали наступление на Киев. Надо сказать, что буквально в считаные дни в ее распоряжении оказалось несколько тысяч человек с пулеметами и артиллерией. В основном это были полки, сформированные при гетмане, но теперь с энтузиазмом переходившие на сторону восставших. Присоединялись к ним и крестьяне, которые ничего хорошего ни от гетмана, ни от немцев не видели. В конце 1918 года петлюровцы (Петлюра стал главнокомандующим армией Директории, ее головным атаманом) представляли внушительную силу.