— Отец Небесный? А что ты делаешь, мой дорогой, когда твой мочевой пузырь, кажется, вот-вот лопнет, прежде чем ты успеешь облегчиться, и именно в этот момент муэдзин…
Саид огрел меня затрещиной слева.
— Ты что, спишь?
Я тупо посмотрел на него. В глазах моих стояло ослепительное сияние. Никак я не мог вспомнить, где, черт возьми, мы находились.
— Где, черт побери, мы находимся? — спросил я у него.
Сайд хмыкнул:
— Ты человек из Магриба, — с великого, дикого Запада, Ты веда» оттуда — ты сам говорил.
— Мы еще не добрались до Алжира? — Мне казалось, что еще нет.
— Нет, чудачина. Вот уже три часа я сижу в этой чертовой тесной кофейне, заговаривая бородавки жирному дураку. Его зовут Хишам.
— Где же мы?
— Только что миновали Карфаген. Сейчас мы на окраине старого Туниса. Теперь слушай меня; Как зовут старикана?
— А? Не помню. Он тут же отвесил мне оплеуху справа.
Я не спал две ночи. Я был слегка не в себе. Конечно, Сайду досталась самая легкая часть работы: посиживать в чайханах во время автобусных остановок, распивая мятный чай с местными шейхами, и сплетничать о мародерствующих христианах, мародерствующих евреях и о язычниках-неграх, тоже, кстати, мародерствующих. В общем, что и говорить, он не надрывался. Мне же достались пропахшие мочой улочки, наполненные тучами мух. Я не мог вспомнить, почему мы поделили работу таким образом. Помимо, прочего, это. ведь я должен был стать главой нашей экспедиции. У меня появилась идея найти эту женщину, путешествие устроил я, и, наконец, на все это тратились мои деньги. Но Сайд взял на себя мятный чай и болтовню, а мне оставил… Впрочем, молчу, не буду заводиться. Мы ждали подходящего момента. Солнце исчезло за западной стеной, близилось время вечернего призыва к молитве. Я уставился на Саида, который уже клевал носом, и подумал: врежу-ка и я ему по башке. Но не успел я вскочить с места, как Саид поднял глаза.
— Думаю, нам пора, — произнес он, зевая.
Я кивнул, добавить было нечего. Я снова сел, и Саид Халф-Хадж приступил к делу.
Саид — прирожденный лжец. Наблюдать его в деле — одно удовольствие. Его любимым модификатором был модди Крутого Парня. Когда он его включал, никому не хотелось иметь с ним дело.
Там, в родном городе, Саид считал ниже своего достоинства зарабатывать на жизнь собственным хребтом. Весь день напролет он просиживал в кафе со мной, Махмудом и Жаком. Все делал за Саида мальчишка на побегушках, американец по имени Абдул-Хасан, которому были нужны деньги для оплаты жилья. Саид же только посмеивался, разгуливая в галлебейе, подпоясанной широким черным поясом с хромированными финтифлюшками. Халф-Хадж уделял много внимания внешнему виду. И тог чем приходилось заниматься в этих кишащих паразитами придорожных трущобах, он искренне считал забавой. Я подождал несколько минут и последовал за ним, обогнув угол, в кофейню. Я ввалился туда, весь в грязи и лохмотьях, и занял место в самом темном углу.
Хозяин едва взглянул на меня, нахмурился и Вновь обернулся к Саиду. На меня никогда не обращали внимания. Саид закачивал анекдот; со времени нашего отправления из города я слышал этот анекдот уже десятки раз в его исполнении. Когда Саид перешел к развязке, хозяин магазина и четверо мужчин у дальнего прилавка захохотали. Саид умел вызывать симпатию окружающих. Эта способность была запрограммирована. При правильно выбранном модификаторе поведение и дэдди не имело значения, где ты родился и в какой среде вырос. Ты мог общаться с любыми людьми, говорить на любом языке; в любой ситуации ты мог держать себя в руках. Информация поступала в кратковременную память. При этом можно было стать любой личностью: Рамзесом II или Баком Роджерсом в XXV столетии, стоило лишь вовремя отыскать нужные модди и дэдди.
Саид был грубым и коварным, но вместе с тем и обаятельным человеком, если вы можете вообразить себе подобную комбинацию. Я наблюдал, как хозяин заведения, все еще сотрясаясь от смеха, потянулся за чайником. Он наполнил пиалу Халф-Хаджа, пролив часть на деревянную стойку. Никто не двинулся, чтобы вытереть лужу. Саид поднес пиалу к губам, но вдруг ударил ею о стойку.
— Яа салаас! — взревел он, вскакивая. Мой перстень! — возопил Саид. Массивный золотой перстень, которым он махал перед носом старика добрых два часа, исчез. Перстень был с крупным бриллиантом. — Что с ним?
— Погляди сам! Камень — мой бриллиант — он пропал!
Хишам поймал руку Сайда и обнаружил, что бриллиант действительно исчез.
— Наверное, выпал, — изрек старик с той народной прозорливостью, какую вы найдете только в этих окаменевших от времени деревушках.
— Ясное дело, что выпал! — закричал Саид, ничуть этим не успокоенный. — Но где он?
— А что, не видать?
Саид пошарил вокруг своего места.
— Нет, я уверен, его здесь нет, — простонал он.
— Тогда, должно быть, выпал на улице. Ты, верно, потерял его, когда последний раз ходил отливать.
Саид стукнул по стойке тяжелым кулаком.
— Уже темнеет, а я должен успеть на автобус.
— У тебя еще есть время поискать, — сказал Хишам не слишком уверенно.
Халф-Хадж горестно рассмеялся:
— Камень ценой в четыре тысячи тунисских динаров, а видом — крошечная галька среди миллиона других. В сумерках мне никогда не найти его. Что же мне делать?
Старик пожевал губу и на мгновение задумался.
— Ты и правда решил успеть на автобус? — спросил он.
— Я должен, о брат мой. У меня неотложное дело.
— Я помогу тебе, если получится. Я попробую найти твой камень. Оставь мне свою фамилию и адрес; если что, я пришлю его тебе.
— Да благословит Аллах тебя и твою семью! — воскликнул Саид. — У меня мало надежды, что камень удастся найти, но приятно знать, что ты оказываешь мне услугу. Я твой должник. Давай определим подходящее для тебя вознаграждение.
Хишам посмотрел на Сайда, и глаза его сузились,
— Я не прошу награды, — медленно произнес он.
— Нет, конечно нет, но я настаиваю на ней.
— Мне не нужно награды. Я считаю своим долгом помочь тебе, как брату мусульманину.
— Хорошо, — продолжал Саид, — если ты найдешь потерянный камень, я дам тебе тысячу тунисских динаров, для пропитания твоих детей и ухода за твоими престарелыми родителями.
— Будь по-твоему, — сказал Хишам, слегка склонив голову.
— В таком случае, — торжественно изрек мой друг, — я запишу тебе мой адрес.
В то время как Саид выводил свое имя на клочке бумаги, я услышал громыхание автобуса, подъехавшего к остановке перед кофейней.
— Пусть Аллах дарует тебе хорошее путешествие, — сказал старик.
— А тебе пусть он дарует процветание и мир, — ответствовал Саид, вставая, будто бы торопясь на автобус.
Я выждал минуты три. Теперь была моя очередь. Я встал и, пошатываясь, сделал пару шагов, делая вид, что мне трудно идти по прямой. Хозяин посмотрел на меня с отвращением:
— Какого шайтана тебе надо, грязный бродяга?
— Воды, — выдавил я.
— Воды ему! Плати или проваливай!
— Однажды мусульманин спросил у Пророка — да будет на нем благословение Аллаха, — какое благороднейшее дело может сделать человек. Ответ был: «Дать воды тому, кто жаждет». Вот я и прошу этого у тебя.
— Попроси у Пророка. Я занят.
Я кивнул. Я и не ожидал от этого хама ничего хорошего. Опершись о стену, я налег локтем на прилавок. Со стороны казалось, мне никак не найти места, чтобы стоять прямо.
— Ну, что тебе еще? Я же сказал — убирайся.
— Вот дырявая голова, — проворчал я, будто бы вспоминая. — Ведь у меня есть для тебя кое-что. — Я полез в карман джинсов и вытащил блестящий круглый камень. — Это то, что искал тот человек? Я нашел его неподалеку. Это он?
Старик попытался выхватить камень из моей руки:
— Где ты взял? Верно, на улице? На моей улице. Значит, это — мое.
— Нет. Я нашел его. Он…
— Он просил меня найти этот камень. — Хозяин уже смотрел вдаль, высчитывая прибыль от награды.
