— Это не по моей части.

— Вставь модик, и все изменится. Он тщательно обдумал мои слова и понял, что я прав. Потом снял кафию, свернул ее, вытащил свой модик и стал Арчи Гудвином.

Я наблюдал, как внезапно обессмыслилось его лицо, а затем приобрело новое выражение, полностью преобразившись. Сайед выглядел теперь более раскованным, более образованным человеком. Рот искривился в снисходительной усмешке: Полу-Хадж, он же Гудвин, инспектировал свою новую память. Его глаза ощупали комнату, словно потом надо было составить подробный отчет. Я знал, что мой друг сейчас видит не Марида Одрана, а Ниро Вулфа.

Личность и жизненная позиция Гудвина должны прийтись Сайеду по вкусу. Он непременно сочтет привлекательной возможность постоянно подкалывать меня саркастическими замечаниями, как Гудвин поступал со своим шефом. Ему понравится быть неотразимым мужчиной; нося этот модик, он сможет даже преодолеть отвращение к женщинам.

— Нам надо обсудить вопрос о зарплате, — сказал он.

— Конечно. Как ты знаешь, Фридландер-Бей оплачивает все мои расходы.

Он ухмыльнулся. Я представил себе, какие картины сейчас возникли в его голове: обеды при свечах в интимной обстановке, танцы в клубе «Фламинго» и другая экзотика, дорогие костюмы…

Внезапно ухмылка пропала. Он сверился с воспоминаниями Гудвина.

— Когда я работал на вас, шеф, мне не раз крепко доставалось, — произнес он задумчиво.

Я погрозил ему пальцем, как в таких случаях делал Ниро Вулф.

— Это часть работы, Арчи, и ты всегда это сознавал. Кстати, если я не ошибаюсь в своих догадках, как раз она доставляла тебе наибольшее удовольствие.

Улыбка вновь заиграла на его лице.

— А вы получали удовольствие, строя свои догадки обо мне и о том, какие догадки строю я. Что ж, поскольку это ваше единственное упражнение… Кроме того, вы, наверное, правы. Как бы то ни было, нам уже давно не приходилось работать вместе.

Может быть, мне надо вставить модик Ниро Вулфа; наблюдать, как Сайед разыгрывает свою роль соло, было как-то неловко. Я хмыкнул на манер Вулфа, потому что «Гудвин» ожидал такой реакции.

— Так ты поможешь мне? — спросил я после небольшой паузы.

— Минутку.

Сайед вытащил модик Гудвина и вставил прежний. Ему понадобилось намного меньше времени на адаптацию. Конечно, ведь он занимался этим с тринадцати лет; мои же мозги «утратили девственность» всего несколько минут назад. Сайед окинул меня суровым взглядом; когда он заговорил, я сразу понял, что настроение у него отвратительное. Лишившись модика, представлявшего грядущую жизнь как полную приключений и романтики, Полу-Хадж явно не желал совать голову в петлю. Он вплотную подошел ко мне и начал свою речь.

— Слушай. Мне, конечно, жалко Никки. Плохо и то, что какой-то псих прикончил Сестер Черной Вдовы, хотя я никогда с ними не дружил; все равно, такое убийство — паршивое дело. Что касается Абдуллы, он получил по заслугам, и, если хочешь знать мое мнение, следовало сделать это гораздо раньше. Так что все дело сводится к личным счетам между тобой и каким-то придурком из-за Никки.

Что ж, я тебя поддерживаю, весь Будайин, весь город, сам-Папа на твоей стороне.

Одного не понимаю: как ты набрался наглости, — тут он больно ткнул меня в грудь пальцем, твердым, как железный прут, — предлагать мне роль прикрытия. Ты получишь награду, славу и почет, а мне решил оставить дырки от пуль и ножевые раны! Ну уж нет! Сайед прекрасно видит, что ты делаешь, Сайед не такой псих, как ты думаешь. — Он фыркнул, искренне удивленный моей дерзостью. — Даже если ты выберешься из этой истории живым, магрибец, даже если все в мире будут считать тебя героем, тебе придется рассчитаться со мной!

Лицо Полу-Хаджа покраснело, челюсти плотно сжались, несколько секунд он молча буравил меня взглядом, беззвучно шевеля губами, пытаясь немного успокоиться, чтобы связно выразить свою ярость. Увы, это ему не удалось. На мгновение показалось, что он сейчас изобьет меня до полусмерти. Я не сдвинулся с места ни на сантиметр; я молча ждал. Он занес сжатый кулак, помедлил, затем схватил пластиковую коробочку, швырнул ее, погнался за покатившимся по полу модиком, наконец настиг и с торжеством опустил на него здоровенный каблук кожаного сапога. Кусочки пластика и яркие разноцветные детали электроники полетели во все стороны.

Несколько мгновений Полу-Хадж молча созерцал останки модика.

— Ты знаешь, что этот парень пил? — крикнул он. — Молоко, черт бы его побрал!

Оскорбленный до глубины души, Сайед направился к двери.

— Куда ты? — робко спросила Ясмин. Он взглянул на нее.

— Заказать себе лучшую отбивную, лучшую выпивку; хочу закатить небольшой праздник в честь того, что сумел избежать ловушки, в которую меня чуть не загнал твой поганый дружок.

С этими словами он пинком распахнул дверь, вышел и с грохотом захлопнул ее за собой.

Я рассмеялся. Отличное представление: как раз то, что нужно для разрядки.

Правда, мне не понравились угрозы Сайеда, но даже если бы не маньяки-убийцы, по сравнению с которыми мой друг казался добрым маленьким мальчиком, уверен, что Полу-Хадж довольно быстро сменил бы гнев на милость. Если же я стану героем квартала, что маловероятно, ему придется присоединиться к небольшой, но злобной группе завистников. Уверен, Сайед никогда не задержится надолго среди тех, кто оказался в меньшинстве. Стало быть, моя задача — остаться в живых, и Полу-Хадж снова станет моим другом.

На самом деле своему оптимизму и способности воспринимать ситуацию спокойно и с юмором я был обязан работе «солнышек». Видишь, как они помогли, сказал я себе. Только подумай, к чему могла привести драка с Сайедом?

— Ну и что теперь? — вопросила Ясмин. Лучше бы она не спрашивала… Найду другой модик, как ты сама предлагала. А пока буду собирать сведения, как желает Папа. Попытаюсь их систематизировать, чтобы посмотреть, вырисовывается там какая-то схема, закономерность или черт его знает что… — Ты ведь не трусил, а, Марид? Я имею в виду операцию.

— Конечно, трусил, и ты это знаешь. Хотя… И да, и нет. Скорее пытался избежать неизбежного. В последнее время я часто чувствую себя Гамлетом. Даже понимая, что того, чего ты боишься, никак не избежать, все равно не уверен, нужно ли это делать. Возможно, Гамлету удалось бы решить свои проблемы, не нагромождая столько трупов вокруг, если бы он действовал по-другому, не провоцируя дядю. Может, то, что я сделал с моими мозгами, только кажется правильным решением. Или, может, я сейчас пропускаю что-то очень важное…

— Если ты будешь попусту терять время, занимаясь самокопанием, убийцы выберут новые жертвы, возможно, тебя самого. Подумай сам, раз пол-Будайина знает, что ты идешь по следу, значит, они тоже в курсе…

Такая мысль мне еще не приходила в голову. После этого даже «солнышки» не могли обеспечить мне хорошее настроение. Через час я уже был в кабинете Оккинга. Как обычно, лейтенант не проявил должной радости, увидев старого друга.

— А, Одран… Ну, что там? Нашел мне еще один труп? Нет? Ну, раз в Будайине все спокойно, тогда чему обязан? Дай сообразить… Наверное так: ты, смертельно раненный, дополз сюда из последних сил, отчаянно жаждая перед смертью получить мое прощение. Правильно?

— Мне очень жаль, лейтенант…

— Что ж, каждый имеет право иногда помечтать, не так ли?

Видит Бог, он умеет шутить, как никто.

— По идее, я должен работать с тобой рука об руку, а ты — всей душой стремиться к сотрудничеству. Папа считает, что надо объединить наши усилия.

Оккинг поморщился, словно в нос ему ударила вонь, и пробормотал что-то неразборчивое.

— Мне не нравится бесцеремонное вмешательство в мою работу, Одран; можешь передать ему это. Он только затрудняет расследование и навлекает опасность на себя.

— Ему так не кажется. Оккинг мрачно кивнул:

— Хорошо, что тебе нужно? Я сел, стараясь не показать, что чувствую себя не в своей тарелке.

— Все, что ты знаешь о Люце Сейполте и русском, убитом в клубе Чири.