Я почувствовал, как руки Булыжников сжали мои плечи, хватка их становилась все жестче. Они чуть ли не ломали мои кости. Только блокиров-щик боли удерживал меня от крика. Папа встал.

— Я молил Аллаха, чтобы ты изменил свой образ жизни, племянник, — сказал он. — Скорбь мою не выразить словами. — Глаза его утратили блеск. Они были словно осколки грязного льда. И вовсе не казались скорбными.

— Что ты хочешь сказать? — спросил я.

Я прекрасно знал что.

Булыжники еще крепче стиснули мои плечи. Тот, кто был слева — Хабиб или Лябиб, я никогда не мог их различить, — отвел мою руку в сторону. Нажал на плечо и начал выворачивать руку из сустава.

— Ему должно бы быть больнее, — задумчиво сказал Фридландер-Бей. — Ну-ка, выдерните чип из его розетки. — Второй Булыжник сделал то, что было приказано, и мне стало ужас как больнее. Я подумал, что мне вообще оторвут руку. Я застонал.

— Ты знаешь, почему ты здесь, племянник? — спросил Папа, подойдя поближе и встав надо мной. Положил руку мне на щеку, мокрую от слез. А Булыжник все продолжал откручивать мою руку.

— Нет, о шейх, — молил я. Я хрипел, выдавливая слова.

— Наркотики, — просто сказал Папа. — Ты слишком часто появлялся на людях, будучи опьяненным наркотиками. Ты знаешь, как я смотрю на это. Ты презрел святое слово пророка Мухаммеда, да будет с ним мир и благословение Аллаха. Он запрещает отравлять себя. Я это запрещаю.

— Да, — сказал я. Я прекрасно понимал, что оскорбление, нанесенное ему, злит его гораздо больше, чем оскорбление, нанесенное нашей благословенной религии.

— Тебя предупреждали и раньше. Это предупреждение — последнее. Самое последнее. Если ты не изменишь свое поведение, племянник, ты прокатишься с Тариком еще раз. Но повезет он тебя не сюда. Он увезет тебя из города. В пустыню. И вернется домой один. И на сей раз у тебя не будет надежды вернуться живым. Тарик будет не столь беспечен, как шейх Реда, хотя ты и мой правнук. У меня есть и другие правнуки.

— Да, о шейх, — тихо ответил я. Мне было очень больно. — Пожалуйста.

Он зыркнул на Булыжников. Они точас отошли от меня. Но боль не уходила. Я еще долго не отойду. Медленно, сморщившись, я встал со стула.

— Подожди немного, племянник, — сказал Фридландер-Бей. — Мы еще не кончили.

— Йаллах, — выдохнул я.

— Тарик, — позвал Папа. Водитель вошел в комнату. — Тарик, дай моему племяннику оружие.

— Тарик подошел ко мне и посмотрел мне в глаза. На этот раз мне показалось, что я вижу в них намек на сострадание. Такого раньше не бывало. Он вынул игломет и вложил его мне в руку.

— Что это за пистолет, о шейх? — спросил я.

Папа нахмурил лоб.

— Это, племянник, оружие, из которого был убит имам, доктор Садик Абд ар-Раззак. С его помощью ты сможешь найти убийцу.

Я уставился на пистолет как на какой-нибудь неземной артефакт.

— Как…

— Больше у меня нет для тебя ответов.

Я встал и посмотрел прямо в глаза седому старику:

— Как ты его добыл?

Папа махнул рукой. Этого мне знать не надо было. Я должен был только найти владельца.

Я понял, что аудиенция окончена. Чаша терпения Фридландер-Бея была переполнена. Я и то, как я вел расследование, довели его.

Внезапно мне пришло в голову, что он способен и солгать мне — игломет мог не принадлежать убийце. Но, возможно, для той обширной паутины интриг, что плелась вокруг него и шейха Реда, это и не было важно. Возможно, единственной важной вещью во всем этом было то, что это оружие просто назвали оружием убийцы.

Тарик помог мне выйти из машины. Я медленно уселся сзади, прижимая к груди игломет. Перед тем как захлопнуть двери, Тарик протянул мне блокировщик боли. Я посмотрел на него, но слова не шли на язык. С благодарностью я вставил чип.

— Куда тебя отвезти, шейх Марид? — спросил Тарик, садясь в кресло водителя и включая мотор.

У меня был короткий список из трех пунктов. Сначала я думал поехать домой, забраться в постель и принять медицинскую дозу соннеина, чтобы облегчить боль в руке и плече. Но я знал, что Кмузу никогда этого не допустит. Осознав это, я решил поехать к Чири и заглотить несколько порций «Белой смерти», но, посмотрев на часы, понял, что дневная смена еще не приступила к работе. Последним, но самым неприятным местом, оставался полицейский участок Хаджара. Мне нужно было проверить одну важную улику.

— Отвези меня на улицу Валида аль-Акбара, Тарик, — сказал я. Он кивнул. До знакомой части города мы добирались по длинному, ухабистому пути. Я сидел, запрокинув голову, закрыв глаза и прислушиваясь к смутному шуму блокировщиков в голове. Я ничего не чувствовал. И мой дискомфорт, и мои эмоции шунтовала электроника.

Я, наверное, погрузился в беспокойный сон без видений. Я даже не думал о том, что буду делать, когда доберусь до места.

Мой отдых прервал Тарик.

— Приехали, — сказал он.

Он остановил машину, выскочил наружу и открыл передо мной дверь. Я быстро вышел — блокировщики боли облегчали задачу.

— Я подожду тебя здесь, шейх Марид?

— Да, — ответил я. — Долго не задержусь. О, кстати, нет ли у тебя бумаги и чего-нибудь, чем писать? Не хочу тащить туда этот игломет. Но серийный номер записать нужно.

Тарик порылся в карманах и достал бумагу и ручку. Я нацарапал номер на обороте визитки какого-то иностранца и засунул ее в карман галабейи. Затем поспешил вверх по лестнице.

Я не желал наткнуться на лейтенанта Хаджара, и потому пошел прямо в компьютерную. На сей раз женщина-сержант кивнула мне. Похоже, я становился тут привычной фигурой. Я сел за исцарапанную, грязную клавиатуру и приступил к работе. Когда компьютер сделал запрос, я прошептал: «След оружия». Просмотрел несколько меню, и наконец компьютер запросил у меня серийный номер. Я вытащил визитку и зачитал комбинацию букв и цифр.

Несколько секунд компьютер думал, затем на экране вспыхнули строчки. Игломет был зарегистрирован на имя моего приятеля, лейтенанта Хаджара собственной персоной. Я уставился в экран. Хаджар? Зачем Хаджару убивать имама?

Да потому, что Хаджар был цепным копом шейха Реда Абу Адиля. А шейх Реда думал, что он хозяин Абд ар-Раззака. Но имам совершил смертельную ошибку — он разрешил мне сделать эксгумацию Халида Максвелла вопреки настоятельным пожеланиям Абу Адиля. У Абд ар-Раззака, возможно, еще осталось немного честности, потускневшей приверженности правде и законности, и за это Абу Адиль приказал его прикончить. Шейх Реда беспомощно смотрел на то, как его план избавиться от меня и Фридландер-Бея медленно распадается. Теперь, чтобы спасти свою задницу, ему придется доказывать, что он никак не связан со смертью Халида Максвелла.

На экране компьютера была еще информация. Я узнал, что игломет был похищен, что законно зарегистрирован он был три года назад. В файле был и адрес Хаджара, но я знал, что он давно уже недействителен. Куда интереснее, однако, был файл, в котором содержались все наказания Хаджара, все его ошибки и проступки, которые он совершил с тех пор, как появился в городе. Это был объемистый список всех обвинений, которые против него выдвигались, включая торговлю наркотиками, шантаж и вымогательство, за которые он никогда не был осужден.

Я рассмеялся, поскольку Хаджар так старался изъять всю эту информацию из своего персонального файла и городской базы данных по преступлениям. Он забыл об этой записи, и, возможно, она поможет вздернуть этого тупого сукиного сына.

Я только-только очистил экран, как раздался голос с сильным иорданским акцентом. Голос Хаджара:

— И сколько же тебе осталось до топора, Магрибинец? Все след ищешь?

Я крутанулся на стуле и улыбнулся ему:

— Все становится на свои места, Хаджар. Не думаю, что мне вообще о чем-либо следует беспокоиться.

Хаджар наклонился ко мне и прошипел сквозь зубы:

— Не о чем? Ты что, сляпал подписанное признание? И кому же ты собираешься пришить убийство? Своей мамаше?

— Я получил все, что мне нужно, из твоего компьютера. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты разрешил мне им воспользоваться. Ты славный малый, Хаджар.