Несколько секунд я молчал, покусывая губу.

— Ладно, можешь сказать Индихар, но больше — никому. Поняла? Ни Полу-Хаджу, никому из моих друзей. Они все еще под подозрением. Откуда ты звонишь?

— С платного телефона в «Пестрой еде».

Это было нечто вроде буфетной стойки. Еда там была на самом деле не слишком пестрой. А название было таким из-за ошибки художника, которую никто не удосужился исправить.

— Прекрасно, Чири. Запомни то, что я сказал.

— Как насчет того, чтобы я завтра зашла к тебе?

Я подумал, затем решил, что риск невелик. Мне хотелось снова увидеть каннибальскую ухмылку Чири.

— Ладно. Знаешь, где мы?

— Над «Голубым попугаем»?

— Ага.

Черный девушка будет очень-очень рад увидеть твоя завтра, бвана.

— Да, ты права, — сказал я, бросая трубку.

В голове моей толпились мысли и планы. Я пытался заснуть, но вместо этого около часа пролежал на кровати. Наконец я услышал, что Фридландер-Бей возится на кухне, и пошел к нему.

— Тут что, заварочного чайника нет? — ворчал Папа.

Я посмотрел на часы. Было четверть третьего ночи.

— Почему бы нам не спуститься? — спросил я. — Феррари уже должен закрыть свое заведение.

Он подумал.

— Хорошо бы, — сказал он. — Хорошо бы посидеть и отдохнуть за стаканчиком-другим чая.

Мы пошли вниз. Я тщательно проверил, все ли посетители ушли, и тогда Папа сел за столик. Один из официантов Феррари принес ему чашку чая, и после этой чашки вы никогда бы не сказали, что Папа только что вернулся из мрачной и опасной ссылки. Папа тосковал по цивилизованному чаю всякий раз, как ему приходилось заглатывать жидкий, солоноватый чай Бани Салим.

Я стоял у двери, наблюдая за дорожкой. Три или четыре полицейские машины прогрохотали по булыжной мостовой.

Наконец усталость одолела нас, и мы еще раз пожелали синьору Феррари доброй ночи. Затем поднялись по лестнице в наше убежище. Раздевшись и забравшись в роскошную гостевую постель, я в несколько минут уснул.

Проспал я часов десять. Это был самый освежающий, самый роскошный отдых, какой я только мог припомнить. Я так давно не имел удовольствия спать на чистых простынях! Меня разбудил телефонный звонок. Я протянул с кровати руку и взял трубку.

— Да? — сказал я.

— Синьор Одран, — произнес голос Феррари, — тут две молодые женщины хотят вас видеть. Отправить их к вам?

— Прошу вас, — сказал я, расчесывая пятерней свои спутанные волосы. Я повесил трубку и торопливо оделся.

С лестницы я услышал голос Чири:

— Марид? Какая дверь? Где ты, Марид?

У меня не было времени на то, чтобы умыться или побриться, но мне было наплевать. Думаю, Чири тоже. Я сказал, в какую дверь идти, и с удивлением уставился на Индихар.

— Входите, — тихо сказал я. — Придется говорить тихо, поскольку Папа спит.

— Ладно, — прошептала Чири. — Хорошенькое тут у Феррари местечко.

— О, это просто гостевые комнаты. Могу представить, каковы его собственные апартаменты.

Индихар была в черном одеянии вдовы. Она подошла ко мне и коснулась моего лица.

— Я рада, что ты жив и здоров, муж, — сказала она и, отвернувшись, расплакалась.

— Я хочу узнать одну вещь, — сказала Чири, с размаху плюхаясь в старинное кресло с изогнутой спинкой. — Вы убили полицейского или нет?

— Да не убивали, — яростно сказал я. — Нам с Папой пришили это дело, заочно осудили и забросили нас в Пустую четверть. Теперь, когда мы вернулись — можете быть уверены, кое-кто думал, что мы никогда не вернемся, — мы должны распутать это преступление, чтобы очистить свое имя. Когда мы это сделаем, вокруг полетят головы. В прямом смысле этого слова.

Я верю тебе, муж, — сказала Индихар, которая сидела рядом со мной на дорогой кушетке под стать креслу Чири. — Мой… мой прежний муж и я крепко дружили с этим убитым полицейским. Его звали Халид Максвелл, и он был добрым, благородным человеком. Я не хочу, чтобы его убийца ушел от расплаты.

— Обещаю тебе, жена моя, этого не произойдет. Он дорого заплатит.

На миг повисло неловкое молчание. Я посмотрел на Индихар, перевел взгляд на ее руки, сложенные на коленях. Чири пришла нам на помощь. Она вежливо кашлянула, затем сказала:

— Я кое-что принесла тебе, мистер Босс.

Я посмотрел на нее — она усмехалась, ее татуированное лицо пошло морщинками удовольствия. Она вынула пластиковую коробочку с модиками.

— Мои модики! — радостно сказал я. — Похоже, тут все.

— Тут достаточно психов, которые позволят тебе убить время, пока ты будешь лежать на дне, — сказала Чири.

— А вот кое-что еще, муж. — Индихар протянула мне какую-то желтовато-коричневую пластиковую штучку.

— Моя аптечка!

Я обрадовался ей больше, чем модикам. Открыл ее и увидел, что она полна «красотулями», «солнышками», паксиумом, всем, что может помочь работающему беглецу сохранить разум в нашем жестоком мире.

— Вообще-то, — сказал я, прочищая горло, — я пытаюсь завязать.

— Это хорошо, муж, — сказала Индихар. Она промолчала о том, что до сих пор обвиняет меня и мои химикаты в смерти своего первого мужа.

И то, что она дала мне аптечку, с ее стороны было широким жестом.

— Где ты это взяла? — спросил я.

— У Кмузу, — сказала Чири. — Я просто ласково поговорила с этим хорошеньким мальчиком, пока тот не понял, к чему я клоню.

— Готов поспорить, — сказал я, — Кмузу тоже знает, что я вернулся.

— Ну, это же Кмузу, — сказала Чири. — Ты можешь ему доверять.

— Да, я действительно доверял Кмузу. Больше, чем кому другому. Я сменил тему:

— Жена, как мои приемные дети?

— В порядке. — Она впервые улыбнулась. — Они все хотят знать, куда ты подевался. Думаю, малышка Захра очень тебя любит.

Я рассмеялся, хотя это известие несколько взволновало меня.

— Ладно, — сказала Чири. — Нам надо идти. Магрибинец должен подумать о планах мести. Да, Марид?

— Да, нечто вроде этого. Спасибо, что пришли. И спасибо за модики и аптечку. Это было очень мудро.

— Не за что, муж, — ответила Индихар. — Я буду молиться Аллаху и благодарить Его за то, что он вернул тебя нам. — Она подошла ко мне и целомудренно поцеловала меня в щеку.

Я проводил их до двери.

— А как дела с клубом? — спросил я.

Чири пожала плечами:

— Старая история. Бизнес заглох, девушки все пытаются втереть нам очки, остальное ты знаешь.

Индихар рассмеялась:

— Остальное в том, что твой клуб кует деньги, как сумасшедший, и теперь тебе придется везти свою долю в банк на тракторе!

Другими словами, все было в порядке. Кроме нашей с Фридландер-Беем личной свободы. У меня были кое-какие мысли насчет того, как улучшить дела в этой области, но я должен был сделать еще пару важных звонков.

— Салаамтак, — сказала Индихар, кланяясь мне.

— Аллах йисаллимак, — ответил я.

Женщины ушли, и я закрыл дверь.

Я почти сразу же пошел на кухню и проглотил несколько «солнышек», запив их стаканом воды. Я пообещал себе, что не вернусь к старым привычкам, просто смогу вознаградить себя за Недавнее героическое поведение. После этого я уберу аптечку и сохраню ее на экстренный случай.

Из любопытства я просмотрел свои модики и обнаружил, что Чирига сделала мне небольшой подарок — новый секс-модик. Я рассмотрел его.

На этикетке было написано: «Ад в ночи». Это был один из ранних модиков Хони Пилар, но записан он был с точки зрения ее партнера.

Я отправился в спальню, разделся и лег в постель. Затем прошептал «Бисмилла» и вставил модик.

Первое, что заметил Одран, было то, что он гораздо моложе, сильнее и что его переполняет ожидание, граничащее с отчаянием. Он чувствовал себя прекрасно и смеялся, сбрасывая с себя одежду.

С ним в комнате была женщина, и была это Хони Пилар. Одран любил ее со всепожирающей страстью с той минуты, как увидел. Это случилось два часа назад. Он думал, что удостоился высочайшей чести — смотреть на нее и слагать в ее честь корявые стихи. То, что они могут быть вместе, было сверх его ожиданий.