Мальчик в длинном одеянии и тюрбане потянул меня за рукав.

— О брат печали, — тонким голосом протянул он, — я могу почитать Коран.

Это был один из юных шейхов, знающих наизусть весь Коран. Наверное, он кормил своих родителей чтением священной книги на кладбище.

— Я дам тебе десять киамов. Помолись за моего друга.

Мальчик поймал меня в мгновение слабости.

— Десять киамов, эфенди! Вы хотите, чтобы я прочитал всю Книгу целиком?

Я положил руку на его тощее плечо.

— Нет. Только что-нибудь утешительное о загробной жизни.

Мальчик нахмурился. — Там очень много про Ад и вечное пламя, — пробормотал он.

— Знаю, но об этом не надо.

— Хорошо, эфенди. — И он начал нараспев читать старинные слова. Я оставил его у могилы Шакнахая и побрел к выходу.

Под низкой белой плитой, которая уже начала крошиться, покоилась моя подруга и возлюбленная Никки. Ее семья могла бы перевезти тело для погребения домой, но близкие предпочли оставить ее тут. Никки была транссексуалкой, и ее семья не хотела лишних толков. Эта одинокая могила странным образом соответствовала ее тяжелой безрадостной жизни. На моем столе в участке лежал маленький медный жук скарабей, некогда принадлежавший Никки, Не проходило дня, чтобы я не вспомнил о ней.

Я миновал могилы Тамико, Деви и Селимы, черных сестер — вдов шиита Хасана, сукиного сына, который чуть было не убил и меня. Расхаживая по узким, мощенным кирпичом дорожкам в столь горестном расположении духа, я вспомнил, что вовсе не собирался провести остаток дня таким образом. Стряхнув с себя нарастающее уныние, я направился на Улицу. Когда я, уходя, обернулся, юный шейх все еще стоял у могилы Шакнахая, нашептывая священные слова. Я был уверен, что, даже если я уйду, он останется там, пока не наговорит на десять киамов.

Мне пришлось снова пробиваться сквозь толпу попрошаек, но на этот раз я бросил им пригоршню монет. Пока они дрались за милостыню, мне удалось улизнуть. Сняв с пояса телефон, я назвал код Саида Халф-Хаджа. Я уже был готов отключить аппарат, когда он наконец отозвался:

— Мархаба, — сказал он.

— Это Марид. Как дела?

— Прекрасно. Что случилось?

— Ничего особенного. Меня выписали из больницы.

— Рад слышать.

— Ну и скучища там! Ты сейчас с Жаком и Махмудом?

— Да. Сидим у Курана. Заходи.

— Зайду. Ты мне нужен.

— Зачем?

— Потом расскажу. Буду через полчаса. Ма-ассалаама.

— Аллах Йизалимак.

Я повесил телефон на ремень. Весь путь до клуба Чириги я проделал пешком и внезапно почувствовал, что ужасно хочу зайти туда и попросить у Индихар и девочек несколько соннеинок или трифеток. Это чувство ничуть не напоминало похмелье, оно было сродни чудовищному голоду. Требовалась сильная воля, чтобы его победить. Гораздо проще было бы сдаться и признать свою слабость. Я поступил бы так, если бы позже мне не потребовалась ясная голова.

Не доходя до Пятой улицы, я остановился, пораженный необычным зрелищем. Лайла, старая ведьма, владелица магазина модификаторов, стояла посреди Улицы и пронзительным голосом выкрикивала проклятия в адрес Сафии, Леди с Ягненком, которая стояла неподалеку и орала не менее громко. Они напоминали двух героев американского фильма, кричащих, рычащих и угрожающих друг другу. По улице прошла группа туристов; они остановились и некоторое время растерянно наблюдали эту сцену, а затем повернули назад к восточным воротам. Я хотел последовать их примеру. Я буквально кожей ощущал зеленые лучи, исходившие из глаз женщин.

Мне не удалось разобрать, что именно они кричали с таким надрывом в голосе; должно быть, они вопили не по-арабски. Не знаю, был ли трансплантат у Леди с Ягненком, но Лайла никогда не выходила без модди и целой пригоршни дэдди. Насколько мне известно, она запросто могла поболтать даже на языке древних этрусков.

Однако вскоре обе устали. Сафия ушла первой, сделав напоследок непристойный жест и направившись по Улице к бульвару Иль-Жамель. Лайла поглядела ей вслед, выкрикнув несколько заключительных ругательств. Потом, продолжая ворчать, она свернула на Четвертую улицу. Я пошел за ней, надеясь найти в ее магазине необходимые модди.

Когда я вошел, Лайла уже сидела за кассой, мурлыкая под нос и разбирая накладные. Увидев меня, она улыбнулась.

— Марид, с печалью в голосе произнесла она, — знаешь ли ты, как утомительно быть женой сельского врача?

— Если честно, нет. — По всей вероятности, она включила другой модди, как только вернулась к себе, и сейчас вела себя так, словно никогда и не видела Леди с Ягненком.

— Знаешь, — продолжала она с хитрой улыбкой, — если бы ты представлял себе все это, то не стал бы винить меня в том, что я захотела завести любовника.

— Мадам Бовари?

Она подмигнула. Зрелище было довольно неприятное.

Я начал рыться в пыльных коробках, сам еще не представляя, что мне нужно.

— Лайла, — крикнул я через плечо, — ты не знаешь, что означают буквы «А.Л.М.»?

— L'Association des Larves Moboules? — Что означало Ассоциация сумасшедших личинок.

— Кто они? — спросил я.

— Сам знаешь. Такие, как Фуад.

— Никогда не слышал об этой ассоциации.

— Я сама только что ее придумала, cheri.

— Ах вот как…

Я вытащил упаковку модификаторов, привлекших мое внимание. Это была антология литературных героев, преимущественно европейско-американских защитников слабых, хотя среди них находились и поэт, бывший император в древнем Китае, полубог племени банту и скандинавский шутник. Единственным знакомым мне именем был Майк Хаммер. Кроме того, у меня оставался модди Ниро Вулфа, хотя Арчи Гудвин из этого комплекта трагически погиб под каблуком Саида Халф-Хаджа.

Решив приобрести антологию, которая даст мне широкий спектр навыков и личностных особенностей, я отнес модди Лайде.

— Сегодня я беру только эту, — предупредил я.

— У меня есть еще…

— Заверни, Лайла.

С обиженным видом она взяла протянутый десятикиамовый банкнот. Я призадумался, какой бы модди мне выбрать для визита к Веселому Че.

У меня еще оставался Королевский, этот чертов модди, подаренный мне Саидом. В конце концов я решил, что возьму его, а новый оставлю про запас.

— Вот сдача, Марид.

Я взял сверток, а сдачу оставил старухе:

— Купи себе что-нибудь, Лайла. Она снова улыбнулась:

— Знаешь, сегодня вечером Леон устроит мне романтический сюрприз.

— Конечно. — И я вышел с несколько жутковатым чувством — оно всегда и надолго оставалось у меня от встречи с Лайлой.

Едва успев шагнуть на улицу, я услышал выстрелы. Осколок штукатурки больно царапнул под самым глазом. Я бросился в дверной проем игорного дома, соседнего с магазином Лайлы. Снова загремели выстрелы, и совсем рядом я увидел клубы кирпичной пыли. Что было сил я вжался в дверь. Еще два выстрела. Кто-то стрелял в меня восемь раз из длинноствольного, судя по точности попаданий, пистолета.

Никто не прибежал на эти звуки. Никому даже в голову не пришло посмотреть, что со мной, не требуется ли медицинская помощь. Я подождал, раздумывая, когда можно будет снова высунуться наружу. Может быть, Яварски спрятался на той стороне улицы с новой обоймой в пистолете 45-го калибра? Или это было только предостережение? Ведь если он хотел убить меня, он бы мог сделать это без особого труда: я был как на ладони.

Мне надоело прятаться, и через несколько минут я покинул свое убежище. Должен признаться, у меня зудело между лопатками, когда я заворачивал за угол. Видимо, Яварски послал мне вызов. Но я и не думал уклоняться, просто хотелось явиться перед врагом во всеоружии.

Правда, перед тем, как посвятить все свое внимание американцу, предстояло завершить еще одно дело. Я подошел к своему автомобилю и бросил новые модди под заднее сиденье, где лежал мой дипломат, а затем неторопливо повел машину к Курану по улицам Размийи. Прибыв на место, я припарковал машину в переулке и вынул из дипломата модди Сайда. Повертев его в руках, включил, добавив дэдди, блокирующее усталость и боль. После этого я вошел в тускло освещенный бар Курана.