Между тем по мере того как затягиваются раны 1859 года, эрцгерцогиня София в Вене постепенно начинает завоёвывать утраченные позиции. С её воззрениями вполне согласуется Октябрьский диплом, сохранявший прежнюю идею единой империи при признании некоего центрального парламента. Франц Иосиф сам это подтверждает, когда пишет ей: «У нас будет, правда, немного парламентарная жизнь, но власть остаётся в моих руках». Таким образом, эрцгерцогиня всё ещё продолжает сохранять своё влияние на сына в области внутренней политики, хотя он уже исподволь начинает проявлять несогласие с нею. Стычки между Елизаветой и её свекровью из-за детей учащаются, в последние недели октября 1860 года они происходят буквально каждый день. Елизавета упрекает мужа в том, что он не целиком на её стороне. Францу Иосифу жена иногда кажется излишне нервной, про себя он думает, что столь ответственное дело, как воспитание кронпринца, лучше доверить матери, так тщательно подготовившей к этой миссии его самого. Мечась между матерью, которой он обязан всем, и своей очаровательной женой, которую безумно любит, Франц Иосиф тем не менее подвергается бесчисленным искушениям со стороны прекрасного пола. Когда он подчас не слишком упорно сопротивляется соблазну, это особенно болезненно воспринимается его молодой женой. Она теряет самообладание. Непрестанная борьба измотала её, она больше не может. Её всё раздражает. Ведь у неё так много врагов. Все, кто низвергнут после 1859 года и кто ещё опасается этого. Поэтому существует заинтересованность в том, чтобы нейтрализовать растущее влияние императрицы на императора, в том числе и из политических соображений, ибо образ мыслей Елизаветы известен. Это либерализм и управление государством, а также в религиозном или, лучше сказать, в церковном деле. Елизавета намерена уехать. Дети! Ах да, дети. Расставаться с ними тяжело, но разве есть у неё дети, разве они не полностью в руках эрцгерцогини и преданных ей слуг и придворных дам, которые не стесняются называть свою госпожу в узком кругу «нашей настоящей императрицей».
Елизавета идёт к мужу:
— Я чувствую, что больна, я должна уехать на зиму и хотела бы пожить на юге!
Франц Иосиф предлагает ей отправиться в Меран, Арко или другое место на Адриатическом побережье, но императрица отрицательно качает головой.
— Нет, нет, я хочу уехать из страны, далеко уехать!
Видно, что она и в самом деле хочет отделаться от всего, хочет на чужбину, и она называет Мадейру, которая, видит Бог, достаточно далеко. На этом острове, где царит вечная весна, она надеется восстановить душевное равновесие и вновь обрести здоровье. В отчаянии Елизавета не думает о своём долге супруги и матери, императрицы и первой женщины большой империи. Она не отдаёт себе отчёта в том, какую сенсацию неизбежно вызовет её внезапный отъезд, похожий скорее на бегство, в такую далёкую страну.
Император испуган, он с тревогой видит перемены, происшедшие с его женой за прошедшие месяцы. Франц Иосиф в последнее время был уже так сильно этим расстроен, что это заметил даже министр граф Рехберг, задававший себе вопрос, что же происходит с его повелителем. С дамами император всегда обращался как истинный рыцарь, поэтому тяжело переживал антагонизм между матерью и женой. Теперь он был встревожен — ко всему императрица, оказывается, серьёзно больна. К ней приглашают врачей, но они ничего определённого у неё не находят, разве что боли в горле, которые нередко у неё случаются. Но для обоснования путешествия на Мадейру этого недостаточно: нужно охарактеризовать недомогание как начинающееся воспаление лёгких или даже как начинающийся туберкулёз гортани.
Подходящего судна для такой поездки в Австрии не оказывается. Но ждать Елизавета не собирается. Обращаются за помощью к королеве Виктории[40], она предоставляет свою яхту для перехода из Антверпена на Мадейру и приглашает императрицу к себе. Елизавета намерена строго соблюдать инкогнито как частное лицо. 17 ноября Франц Иосиф сопровождает жену через Мюнхен до Бамберга, а дальше, до самого Антверпена, Елизавета едет одна. Там её уже ждёт яхта английской королевы.
Известие о неожиданном заболевании и отъезде императрицы производит на совершенно ошеломлённую общественность сильнейшее впечатление, тем более что речь идёт о действительно серьёзном состоянии. Тотчас же со всех концов империи к Елизавете начинают поступать разные снадобья. Эрцгерцогиня София тоже не остаётся равнодушной к этому внезапному решению. Разумеется, она осуждает этот похожий на бегство отъезд своей странной невестки, но, с другой стороны, он ей на руку. Ведь благодаря ему она опять получает полную свободу воздействовать на императора, воспитывать по собственному усмотрению детей, вернуть потерянные в последнее время позиции.
Большой свет принимает известие о тяжёлой болезни императрицы всерьёз. Все монархи соревнуются друг с другом в желании услужить Елизавете. Граф Карвахал, так сказать, король Мадейры по рождению и богатству, предлагает императрице свою виллу, но она отдаёт распоряжение снять небольшую, утопающую в цветах виллу. Цена не играет никакой роли, потому что император предоставил своей супруге неограниченный кредит. Плавание яхты «Осборн» из Антверпена до Мадейры проходит в условиях штормовой погоды, и тут выясняется, что из всех пассажиров лучше всех переносит нелёгкие условия плавания больная императрица. Ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину никто из пассажиров не является, и только Елизавете волнение на море — не помеха.
Судно приближается к острову. На молу её встречает некий португальский гранд с приветственным письмом короля Педро. Он тотчас провожает императрицу на отведённую ей виллу. Елизавета приходит в восторг. На какое-то время она забывает про свои заботы и про болезнь, но по мере того как Елизавета привыкает к окружающему её великолепию, начинает давать знать о себе тоска по мужу и детям.
В каждом письме домой Елизавета жалуется, что не имеет никаких вестей от сестёр, в том числе и из Баварии. Мария Неаполитанская писать, правда, не может. Юная королева ведёт себя самым мужественным образом. Дипломатический корпус перебрался в Рим. Королеве дали понять, что ей следует сделать то же самое, однако она не просто упорствует, а становится душой обороны, и когда генерал, осаждающий крепость, предлагает осаждённым каким-то образом отметить королевский дворец и госпитали, чтобы они не пострадали при обстреле, королева через своего супруга принимает предложение относительно госпиталей и решительно отклоняет в отношении дворца. Покинутый и преданный всеми, монарх спустя пять месяцев, 13 февраля 1861 года, вынужден капитулировать. Королевская чета уезжает в Рим, бежит теперь в палаццо Франезе под покровительство папы, как в своё время, в 1848 году, папа Пий искал защиты в Неаполитанском королевстве. Теперь королевской чете, чей брак с самого начала складывался не слишком удачно, приходится жить в изгнании, в Риме, томясь от бездействия.
Пребывание на великолепном воздухе, мир и красота вечнозелёного сада Мадейры, где в феврале камелии высотой в тридцать футов покрыты тысячами цветов и бутонов, оказали на тело и душу императрицы благотворное влияние. Она уже начинает поговаривать о возвращении домой. Она радуется предстоящей встрече с мужем и детьми, которых давно не видела. Пугает её только встреча с эрцгерцогиней Софией, она ни разу не написала свекрови, даже после того как мать Франца Иосифа распорядилась прислать ей прекрасное изображение святого Георгия, чтобы с помощью подарка попытаться добиться повторного сближения. Она лишь исподволь просит эрцгерцога Людвига Виктора поблагодарить за этот дар свою мать. «Я целую ей руки за этот дар, — пишет она, — и не пишу ей только из опасения, что мои письма нагонят на неё скуку. Ведь тебе я пишу так часто и мне в общем-то нечего больше рассказывать». В действительности она избегает писать непосредственно свекрови, которая теперь жаждет примирения. Однако Елизавета этого уже не хочет.
