Джориан вытаращил глаза.

— Я люблю вино и эль, но навряд ли это можно назвать страстью. Я, ежели надо, и без них обойдусь. А что такое?

— Варвары зачастую питают непреодолимое влечение к такого рода напиткам, которые в Мальване находятся под запретом, — исключение делается только для неприкасаемых: им разрешено облегчать в других отношениях безрадостную жизнь, дающуюся как наказание за грехи в предыдущем воплощении. Если вы не можете обойтись без ядовитого зелья, — тут Харичамбру слегка передернуло, — и соблаговолите написать прошение — мол, питаю пагубную страсть и, буде меня лишат зелья, сойду, мол, с ума и стану опасным для общества, — я смогу вас регулярно обеспечивать напитками.

— Я обдумаю ваше предложение, — сказал Джориан.

После ухода Харичамбры он спросил Карадура:

— Что за парень этот царь Шайю, не как царь, а как человек?

— Твой вопрос, сынок, не имеет смысла; быть мальванским царем так изнурительно, что у него мало шансов проявить себя как личность. Царь занят с утра до вечера, если не делами государства и выслушиванием прошений, то религиозными обрядами. Ему ведь приходится ублажать не только миллионы мальванцев, находящихся под его владычеством, но и сотни богов на небесах — задача, способная напугать даже усерднейшего из усердных.

— Ну, а с близкими-то он каков?

— Нет у него близких — то есть, нет друзей, если можно так выразиться. Необходимость соблюдать придворный этикет, в котором предусмотрен каждый его шаг, лишает царя возможности завязать истинно близкие отношения. Когда он призывает одну из жен в свою опочивальню, бедняжка, приближаясь к нему, должна проделать все те бесконечные церемонии, которые выпадают на нашу долю в тронном зале. Вполне возможно, что, испустив королевское семя, он и удостаивает женщину минутной беседы, но кому это ведомо?

— В Ксиларе-то получше распорядились; у нас король живет почти как человек. Ну ладно: вот не родись Шайю царем, каков бы он был?

— Кто знает? — пожал плечами Карадур. — Человек создает должность, а должность создает человека — особенно такая непосильная должность, как Великий Государь. Но из царя Шайю, насколько я могу судить, вышел бы человек добропорядочный и не без способностей — будь он твоим соседом, ты бы, верно, сказал: «Добрый малый, только скучноват». Разумеется, смотря по обстоятельствам, Шайю бывает и жестоким, и буйным; взойдя на престол, он глазом не моргнув предал смерти целый выводок братьев. Не сделай он этого, один из братьев, возможно, свергнул бы его, и нам некого было бы обсуждать. Но, как видишь, царь к твоим услугам.

Открытая аудиенция оказалась интересным образчиком исполнения придворных ритуалов. Харичамбра заранее оговорил каждое слово и жест, а Джориан отрепетировал это со своими девушками. Ответы и жесты Великого Государя были не менее искусственны.

Шайю восседал на золотом троне в дальнем конце длинного зала; в воздухе висел голубоватый дым курящегося фимиама. Из-за ширмы неслась какая-то пронзительная музыка.

Из последних сил стараясь не закашляться в благовонном дыму, Джориан и девушки шли по залу вслед за церемониймейстером. На предписанном расстоянии от царя Джориан и одиннадцать фрейлин пали ниц, а королева Мневис — она считалась ровней царю — лишь отвесила низкий поклон. Не успели они переменить позу, как до них донесся какой-то скрежет. Джориан украдкой приподнял голову: трон с восседающим на нем царем Шайю вознесся на столбе примерно на сажень от пола. Потом снова заскрежетали зубчатые колеса, и трон опустился на прежнее место.

Трон этот был сооружением поразительным. Спинка — высотой в человеческий рост — изображала бабочку. Ажурные крылья насекомого, выполненные из какого-то подобия золотой сетки, искрились драгоценными каменьями; узор был точь-в-точь как на крыльях настоящей бабочки.

Царь Шайю превосходил ростом большинство мальванцев, хотя почти на голову отстал от Джориана. Царь был человек средних лет, полноватый, с бритым подбородком и длинными обвислыми черными усами. Белила и румяна не могли изгладить выражение печали и усталости на лице. Резким безжизненным голосом царь произнес:

— Великий Государь милостиво соизволит выслушать изъявление преданности от обворожительной королевы Альгарта. Царю Царей радостно сознавать, что другие монархи признают его первенство. Мое Величество с благодарностью принимает дар Вашего Величества и доводит до сведения Вашего Величества, что вы не пожалеете о своей щедрости, — царь указал на подарок — лучшую золотую чашу из сокровищницы Реннум Кезимара — и заметил:

— Похоже на мальванскую работу.

Он вопросительно посмотрел на Джориана.

— Видно, так оно и есть, буде это угодно Вашему Величеству, — поспешил ответить тот. — Торговля разнесла несравненные изделия мальванских умельцев по всему свету, и отдаленный Альгарт не исключение.

— Понятно. Итак, для беседы о делах страны Великий Государь примет обворожительную королеву в комнате закрытых аудиенций в срок, который обозначат наши слуги. Да пребудет с доброй королевой благословение богов Мальваны и Альгарта!

— А теперь пятимся! — зашипел Харичамбра.

Закрытая аудиенция оказалась более интересной. В зале, кроме непременной стражи, находилось всего пять человек: царь Шайю, его министр Ишварнам, королева Мневис, Джориан и Харичамбра. Первым нарушил молчание Ишварнам.

— Господин Джориан, до моей особы дошли слухи о твоем тезке — короле одного из наиболее удаленных городов Новарии. Город зовется Зи... нет, Ксилар. Возможно, твоя светлость имеет какое-то отношение к этому монарху, который, как доложили моей особе, то ли умер, то ли свергнут, то ли бежал за пределы королевства, в общем, что-то в этом роде? Рассказы противоречивы, а надежного источника информации в тех краях у нас нет.

У Джориана екнуло сердце, но он недрогнувшим голосом ответил:

— Моя особа, Ваше Превосходительство, предполагает, что мы с ним дальние родственники. Моя особа имеет местом рождения город Кортолию, а тот другой Джориан, насколько известно моей особе, родом из городка Ардамэ, что лежит в нескольких лигах от столицы. Предки моей особы перебрались в Кортолию из Ардамэ лет сто назад; ежели б у моей особы нашлось время проследить нашу фамилию, возможно, обнаружилось бы сродство.

— Моя особа благодарит твою светлость за предоставленные сведения, — изрек Ишварнам. — А теперь поговорим о делах...

Переводя речь Мневис, Джориан делал особый упор на просьбу послать огромное воинство для освобождения Альгартийского Архипелага от пиратов. Говоря по правде, морские разбойники селились на островах с тех самых пор, как появились в Новарии. В Двенадцати Городах понятия не имели о существовании в Альгарте какой-либо законной власти. Однако, как и ожидал Джориан, мальванцы слыхом не слыхивали об Альгарте, поэтому разоблачения он не опасался.

Когда Джориан закончил, Ишварнам и царь вполголоса обменялись репликами.

— Дорогой мой господин Джориан, — проговорил затем министр, — как бы ни велико было желание Его Величества вернуть Ее обворожительному Величеству законный трон, то, что она предлагает, не под силу даже такой могучей державе, как Мальвана. Мы вынуждены прилагать огромные усилия для поддержания порядка в собственном царстве, сдерживая пиратов Срединного моря, отражая набеги пустынных кочевников Федирана и вторжения дикарей экваториальных джунглей Бераоти. Моя особа боится, что Ее Величество просит невозможного.

Джориан и Мневис напустили на себя сообразный обстоятельствам унылый вид.

— Однако, — продолжал Ишварнам, — Великий Государь позаботится о том, чтобы Ее Величество уехала отсюда не с пустыми руками. Более того, до Янарета королеву будет сопровождать свита, приличная ее сану. Из Янарета она может отправиться туда, где обстоятельства жизни более благоприятны и где она скорее отыщет поддержку. Нам, к примеру, доносят, что в Двенадцати Городах полно сорвиголов, всегда готовых к подобным приключениям.