— А вот и лодка. Помоги-ка мне спустить ее на воду, а потом запрыгивай.

Когда луна коснулась горизонта, лодка с «Яркой Рыбки» осторожно подошла к корме пиратского судна. Керин сидел на веслах, Пвана поместился на баке, а Ноджири — на корме. В лодке лежало множество добра, снятого с убитых пиратов, — мечи, кинжалы, кошельки, драгоценности и кое-какие дорогие одежды. Белинка запищала:

— Он спит, мастер Керин. Но будь осторожен! Неужели все мои доводы не остановят тебя? Впереди опасность!

— Не остановят, — пробормотал в ответ Керин. Он обернулся к Пвану, который сказал:

— Вперед, молодой человек! Если ты, конечно, не трусишь.

— Мне кажется, разумнее дождаться наступления полной темноты, — ответил Керин, подавляя в себе нараставший гнев. Сейчас ему понадобится все его хладнокровие, и нельзя позволить раздражению завладеть собой.

С той минуты как Керин и Ноджири вместе отправились за лодкой, Пвана стал особенно вспыльчив. Керину пришло в голову, что старик, наверное, мучится ревностью. Юноша с трудом мог в это поверить — но ведь когда-то и Пвана был молод и мечтал о привлекательных женщинах.

Наконец луна скрылась за горизонтом.

— Учитель, можно мне воспользоваться твоей шапкой-невидимкой? — спросил Керин.

— Если часовой спит, она тебе не нужна.

— Но он может проснуться, — настаивал Керин. — Если он заметит как я лезу на борт, он из меня кишки выпустит раньше, чем я смогу обнажить меч.

— Не проснется, — проворчал Пвана. — Эту мою безделушку я в чужие руки не даю. Давай иди! Если ты попадешь в беду, я заберусь на палубу и тебя выручу. Сил у меня на это хватит!

Керин решил не уступать:

— Не дашь шапку-невидимку — на корабль не полезу. А будешь упорствовать — вернусь на Кинунгунг.

— И питаться мы будем вялеными пиратами? Постой, на тебя, кажется, наложено защитное заклятие? Мое духовное чувство мне говорит, что так оно и есть, — вот почему я не смог вылечить твои мозоли так быстро, как хотел.

— Это правда, — сказал Керин, — учитель Уллер наложил его на меня перед отъездом. А оно до сих пор действует?

— Здесь я не могу точно определить, но думаю, что действует. Если ты наденешь шапку-невидимку, то либо шапка, либо заклятие потеряет силу, а может, и шапка, и заклятие сразу. Кроме того, тебе ведь придется тогда раздеться.

— Это еще почему?

— Потому что шапка-невидимка не скрывает одежду. Одежда, двигающаяся самостоятельно, ничем не лучше, чем одежда с тобой внутри. Так что тебе тогда нужно будет карабкаться наверх, держа меч в зубах.

— Ну раз так, то придется, видно, без шапки-невидимки обойтись.

Керин в последний раз налег на весла и прошептал:

— Не дай нам громко стукнуться носом о корабль!

Он отдал слегка назад, и лодка подошла к судну боком.

Керин увидел, что может дотянуться до перил. Набрав воздуху, он встал, взялся за перила и поднял ногу, чтобы опереться на транец, но тут...

Керин так никогда и не узнал, почему он поскользнулся и упал обратно в лодку. Не удержавшись на ногах, он качнулся, перевалился через борт и плюхнулся в море. Вода накрыла его с головой. Хотя меч и одежда тянули его вниз, Керин выбрался на поверхность и протер глаза.

Сверху раздался грубый голос:

— Кто это здесь?

Над перилами показалось лицо часового; свет звезд сверкнул на лезвии его сабли. Ноджири — она сидела на корме и, казалось, была одна в лодке — подняла голову и заворковала:

— Мастер Бакай? После того как твои товарищи насладились моим телом, они решили, что по справедливости и тебя нельзя обойти. Поможешь мне забраться?

— Хорошая мысль! — сказал часовой. — Давай-ка, девочка, руку. Для этих грубиянов ты слишком хороша... Вот я сейчас плащ на палубе расстелю. Ух-х-х-х!

Часовой куда-то исчез, и Керин услышал звук падающего тела, а затем голос Пваны:

— Керин, подай-ка мне саронг — он в лодке лежит!

Керин закашлялся от попавшей в легкие воды и ответил:

— Но для этого мне нужно как-то забраться в лодку, не перевернув ее!

В темноте зазмеился канат, и его конец ударил Керина по голове. Юноша ухватился за него и вскарабкался на корму корабля. Лодка стала отставать и удаляться.

— Чума и холера! — сказал Пвана, снявший шапку-невидимку и стоявший нагишом. Рядом с ним стояла Ноджири, а тело Бакая с ножом в спине простерлось на палубе. — Раздевайся, Керин, и плыви скорее за лодкой! Что ты стоишь?

— Но... — пробормотал Керин, — если принцесса отойдет немного...

— Чушь! Мы, салиморцы, на наготу внимания не обращаем! — резко оборвал его Пвана. — Так что поторопись, пока лодка не уплыла слишком далеко. В ней все наши пожитки.

Керин вздохнул и начал раздеваться.

— Значит, ты сделался невидимым и забрался на корабль, а принцесса отвлекала часового.

Пвана презрительно фыркнул:

— Это счастье, что среди нас нашлась пара сообразительных голов! Недостаток шапки-невидимки — ее можно использовать только с голой задницей, так что для холодных широт она не подходит. Прыгай скорее!

Когда Керин снял с себя последнюю одежду, Ноджири воскликнула:

— Клянусь вечным тюрбаном Варны, ты же весь в синяках!

— Это от сапог Малго, — буркнул Керин, расправив плечи и выпятив грудь.

— Хватит перед милой девицей свою мужественность выставлять! — заворчал Пвана. — Скорее за лодкой! Когда вернешься с ней, кинь мне веревку с носа, чтобы она снова не уплыла. Скорее же!

— Мастер Керин, — зазвенел голосок Белинки, — я запрещаю тебе прыгать в море! Оно кишит акулами!

Не обращая внимания на эльфицу, Керин ответил Пване:

— Мы, мореплаватели, называем эту веревку фалинем.

Он нырнул, радуясь, что хоть раз сумарширавить всеведущего отшельника.

Когда Керин снова вскарабкался на палубу, Пвана сказал:

— Помоги-ка эту падаль убрать. — Он указал рукой на тело пирата, с которого уже снял все, что только могло пригодиться.

Тело Бакая шумно плюхнулось в воду. Пока Керин вытирался его плащом, Пвана распоряжался:

— Я займу каюту капитана Малго, поближе к носу. Ты и принцесса можете расположиться в двух каютах поменьше, что ближе к корме. В остальных помещениях валяются грязные тюфяки, на которых спали пираты. — Отшельник зевнул. — Признаться, для человека моих лет это была утомительная ночь, так что я, пожалуй, отдохну. А вы должны по очереди стоять на страже до утра — утром поплывем.

Ноджири возразила:

— Но раз никого из пиратов больше нет в живых...

— Нет, он прав, — возразил Керин. — Может подняться сильный ветер, может появиться другой корабль, может открыться течь... Первым на вахту встану я, если хочешь, и разбужу тебя, когда вон та яркая звезда, — он указал пальцем на небо, — закатится.

Пвана удалился, прихватив узел со своим тряпьем.

— Я спать не хочу, — сказали Ноджири, опираясь локтями о перила.

— Тогда можешь составить мне компанию, — сказал Керин и встал рядом. — Моя совесть по-прежнему не очень-то спокойна из-за всей этой резни... но они, наверное, с нами не лучше бы поступили. Расскажи-ка мне поподробнее про Пвану!

— А ты что о нем думаешь, ведь ты с ним вместе жил на Кинунгунге?

— Он признался, что много мошенничал и обманывал в прошлом, но сейчас, говорит, полностью раскаялся. Стал будто бы добродетельным альтруистом. Он утверждает, что его божество Баутонг приказало ему оставить путь зла и удалиться в изгнание.

— Ха-ха-ха! Он бежал из Кватны, потому что слишком много жертв его надувательств сговорились с ним покончить, — а он об этом прознал. Неужели ты поверил его краснобайству?

— Ну говорит-то он очень убедительно, хотя сегодня может убеждать в противоположном тому, в чем убеждал вчера... И я заметил еще, как безжалостно он резал пиратов и заколол часового.

Она тихонько фыркнула:

— Но ведь и ты собирался стать невидимым и напасть на Бакая, разве нет? И это тоже был бы не бой на равных!

— Ты права... На острове Пвана обращался со мной хорошо, хотя и заставлял много работать по хозяйству. Он меня освободил, когда я попал в плен к Малго, и помог нам захватить корабль. Неужели он все-таки такой ужасный злодей?