Ответы наркома путей сообщения СССР 1944–1948 гг. генерал–лейтенанта И. В. Ковалева на вопросы профессора Г. А. Куманева

28 мая 1988 г.

Г\ А. Куманев: Как Вы, дорогой Иван Владимирович, пришли на железнодорожный транспорт и какие занимали должности в системе Наркомата путей сообщения СССР накануне Великой Отечественной войны? Все мы знаем, что это был сложный, напряженный и в известном смысле противоречивый период, когда наш народ прилагал огромные усилия, чтобы в условиях надвигавшейся военной угрозы, а потом и начавшейся 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны, в максимально короткие сроки осуществить намеченные партией и правительством планы по переустройству общества и всемерному укреплению обороноспособности страны. Ведь от результатов достигнутого в эти годы во многом зависел исход предстоявшего вооруженного противоборства сил социализма и фашизма.

Поэтому было бы весьма интересно узнать, что и как Вам приходилось решать накануне гитлеровской агрессии, что удалось сделать и что помешало более успешному претворению в жизнь всего задуманного?

И. В. Ковалев: Заданный Вами, Георгий Александрович, первый вопрос мне представляется весьма широким, и поэтому он может занять в моих ответах довольно значительное место. Тем более что довоенные годы оказались особыми, весьма насыщенными, в моей биографии. Но тем не менее я попытаюсь (если это, конечно, удастся), не акцентируя внимания на некоторых частностях, осветить его, по возможности, короче.

В марте 1919 г. я вступил в ряды Красной Армии, принял участие в Гражданской войне на Южном фронте против войск Краснова, Деникина, Мамантова, Шкуро. Под Батайском был ранен и контужен, лечился в госпитале, после чего в составе отряда ВЧК особого назначения сражался на Украине с бандами Махно.

Потом был штурм Перекопа, освобождение Крыма и полный разгром армии Врангеля. По окончании Гражданской войны меня послали учиться в Воронеж на трехмесячные курсы в совпартшколе, а затем в военно–железнодорожную школу. В 1922 г. нас выпустили из этой школы как специалистов железнодорожного дела среднего командирского звена. Я был назначен командиром взвода, а затем и роты. Во время коллективизации по решению командования Московского военного округа возглавил отряд, который в течение двух месяцев вел бои в Раненбургском уезде против банд последователей эсера Антонова.

Когда коллективизация завершилась, я попытался осуществить давнюю мечту — получить высшее военное образование. Командование пошло мне навстречу, направив в Ленинград в Институт путей сообщения. Я успешно сдал экзамены и был зачислен на 1‑й курс военного отделения. В ходе учебы институт был реорганизован в Военно–транспортную академию, и летом 1935 г. состоялся наш выпуск. Мы сдали госэкзамены, получили дипломы (у меня он оказался с отличием) и ждали назначений. Начальник академии комкор Семен Андреевич Пугачев неожиданно для всех нас объявил, что Политбюро ЦК партии устраивает прием для выпускников (тогда говорили «академиков») высших военно–учебных заведений.

Он состоялся в Георгиевском зале Кремля. Выпускников собралось несколько сот человек. На небольшом возвышении, напоминавшем сцену, за столом сидели И. В. Сталин, В. М., Молотов, К. Е. Ворошилов, А. И. Микоян, М. И. Калинин, Г. К. Орджоникидзе, А. А. Жданов, Л. М. Каганович, А. А. Андреев и другие партийные руководители.

Когда мы расселись за богато сервированными столами, Сталин встал и обратился к нам с такими словами:

— Мы вас сегодня пригласили сюда, чтобы посмотреть на вас, на наших «академиков», чтобы в этот праздничный день посидеть вместе с вами за праздничным столом, угостить вас чем богаты. Ешьте, пейте, товарищи командиры, не стесняйтесь и не обращайте на нас внимания, а мы тут еще немного поговорим.

Разумеется, никто из нас к еде не притронулся. Все ждали, что все–таки скажет нам вождь, какое даст напутствие.

Тогда Сталин снова поднялся со своего места и произнес краткую, но очень доходчивую речь. Мне особенно запомнились его слова об экономическом положении страны. Сталин отметил, что, выполняя заветы Ленина, партия ликвидировала кулачество как класс и осуществила кооперирование сельского хозяйства. Ленин призывал также партию в ближайшие 20–25 лет ликвидировать отставание СССР от промышленно развитых стран Запада. Владимир Ильич указывал, что если мы этого не сделаем, империалисты нас сомнут.

— Вам известно, — сказал Сталин, — что у нас имеются крупные достижения в индустриализации страны. Однако завет Ленина мы еще не выполнили, нам потребуется еще 5–7 лет, чтобы выйти на уровень экономики промышленно развитых стран.

— Почему мы вам все это сегодня говорим? — продолжал он. — А потому, что Политбюро приняло решение: лучших из вас, из военных академиков, прикомандировать к народному хозяйству, и тем помочь его ускоренному развитию. Политическая обстановка чревата новой войной. В Германии захватил власть фашист Гитлер, в Италии — фашист Муссолини. Японские империалисты утвердились в Маньчжурии. И все это направлено в первую очередь против нас, против страны Советов. У нас с вами сегодня не осталось никаких резервов времени. Но все это ясно осознают. Даже в Политбюро. Некоторые не прочь почить на лаврах. Но вы, военные люди, изучали опыт современных войн. Знаете, что опоздать в промышленном развитии, в том числе в развитии индустрии вооружения, значит, быть битыми. Этого советский народ нам не простит. Вот все, что я хотел вам сказать. Еще раз поздравляю вас с праздником, с окончанием высших военных заведений. Ешьте, пейте на здоровье, товарищи! А насчет вашего перевода в народное хозяйство — мы сделаем это без затяжек…

На другой день после приема в Кремле мне, как и другим товарищам, выдали путевку в санаторий в Кисловодск…

После быстро пролетевшего отдыха меня ждала новая работа — я стал инспектором контрольной группы при наркоме путей сообщения СССР, а в январе 1936 г. был назначен начальником группы контроля Московско — Белорусско-Балтийской и Южно — Уральской железных дорог.

Но и в этой должности долго не находился, потому что в апреле 1937 г. меня направили на Омскую железную дорогу дорожным ревизором НКПС по безопасности движения.

Приехав в Омск, я встретился с начальником дороги Сергеем Андреевым, который подробно рассказал мне о всех местных трудностях и невзгодах. Сергея я хорошо знал не только как моего однокурсника по Военно–транспортной академии. Он в течение пяти лет был бессменным секретарем парткома академии и пользовался у нас большим уважением как прямой и честный человек.

С. Андреев рассказал мне, что его назначили начальником Омской дороги только пять месяцев назад. Всевозможных проблем оказалась здесь масса, в том числе кадровая проблема — было арестовано несколько опытных инженеров, якобы враждебных советскому строю. Не успел новый начальник Омской железной дороги во многом разобраться, как на него пошли в Москву разные анонимки.

— Тебе ничего не рассказывали об этих «писульках» в Москве? — спрашивает Сергей.

— Нет, — отвечаю, — мне ничего о них не говорили. Разговор был только о неурядицах на твоей дороге.

Я, конечно, хорошо понял, о чем беспокоился Андреев. Это было время, когда в стране набирала обороты кампания борьбы с «вредителями» и «шпионами», усиливалась атмосфера подозрительности и недоверия к людям. Разумеется, классовый враг (но далеко не в тех масштабах и размерах) реально существовал тогда внутри Советского государства. Не дремали и наши недруги извне, засылая к нам разного рода агентов зарубежных разведок. И борьба с ними — иногда более успешная, иногда — менее, продолжалась со времен еще Гражданской войны.

Но с 1934 г., когда органы государственной безопасности возглавил Генрих Ягода (Енон Иегода), а после его снятия — с 1 октября 1936 г. Николай Ежов, эта борьба стала приобретать все более уродливые формы. Особенно после злодейского убийства в Смольном (г. Ленинград) Сергея Мироновича Кирова.