Мы поговорили еще минут 15–20. Перед тем как попрощаться, я попросил Хрулева через какое–то время дать мне интервью по некоторым интересующим меня проблемам минувшей войны и получил его согласие.

Недели через две мы встретились снова, на этот раз в здании на Фрунзенской набережной, где размещалась Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. В небольшом кабинете генерала армии находились еще два гостя, которые приняли участие в нашей беседе. Андрей Васильевич встретил меня приветливо, уже как «старого знакомого», и мы сразу же приступили к делу.

Хрулев говорил свободно, сопровождая свои ответы интересными эпизодами, диалогами, остроумными сравнениями. Лишь иногда, когда требовалось сообщить точные цифровые данные, даты некоторых событий, прибегал к помощи рукописных материалов, находившихся у него на столе.

По окончании интервью он передал мне несколько текстов, которые оказались фрагментами из его воспоминаний.

— Почитайте, перепроверьте с тем, что записали сегодня, а представится возможность — напечатайте где–нибудь в исторических журналах, — сказал Андрей Васильевич на прощанье.

Это была наша последняя встреча.

Мои попытки опубликовать интервью генерала армии Хрулева и фрагменты из его воспоминаний не встретили тогда поддержки со стороны прежде всего «курирующих органов» и военной цензуры, по мнению которых в них оказалось слишком много «откровенных» по тем временам суждений…

Только спустя более четырех десятилетий читатель получил возможность ознакомиться с мыслями и оценками одного из видных творцов Великой Победы над фашизмом.

1. Интервью

Г. А. Куманев: Уважаемый Андрей Васильевич! Вам принадлежит огромная заслуга в создании в самом начале Великой Отечественной войны единой системы материального обеспечения наших Вооруженных Сил. Как состоялось Ваше назначение на должность начальника Главного управления тыла Красной Армии?

А. В. Хрулев: В первой половине июня 1938 г. меня вызвал

В. М. Молотов и сказал, что решено организовать Укрвоенстрой для выполнения строительных работ в Киевском Особом военном округе, и спросил, согласен ли я поменять должность? Укрвоенстрой должен быть подчинен непосредственно Совнаркому СССР (СНК), и я буду подчинен только ему и получать оттуда все директивы. С Киевским же военным округом буду иметь договорные отношения.

Это предложение я охотно принял, в конце того же месяца приехал в Киев и приступил к организации Военно–строительного управления при СНК СССР на базе военно–строительного отдела указанного округа.

Строительное дело я знал довольно хорошо, сумел очень быстро организовать работы и к 1 января 1939 г. вывел отстававший по строительству Киевский военный округ на первое место в Красной Армии.

Через некоторое время нарком обороны СССР Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов попросил правительство забрать у него все строительные организации и подчинить Совнаркому, который организовал при себе Главвоенстрой, Дальвоенстрой и некоторые другие строительные организации. Таким образом создалась более стройная система строительных организаций, но подчиненная уже не наркому обороны, а непосредственно правительству.

В сентября 1939 г. мне довелось непосредственно наблюдать за походом наших войск в Западную Украину, что произвело тяжелое, просто удручающее впечатление. Колонны двигались без предварительно установленного порядка, и на дорогах создавались затруднения из–за того, ччто машины, тракторы и лошади постоянно перемешивались. У всех этих транспортных средств были свои скорости. Вдобавок ко всем прочему нередко возникали большие «пробки», когда в какой–нибудь грандиозной колонне, растянутой чуть ли не на 30–40 км, останавливался на дороге трактор. И вот я наблюдал: ночью стоит колонна, попытка объехать ее встречала колоссальные трудности, буквально все спало и стояло ночью, где–то произошел затор, может быть, шофер заснул, — и паралич! И вы могли найти командира дивизии, который не выходил из машины и не принимал необходимых мер. Не было никакой службы регулирования, никакой дорожной службы. Войска не обучались движению колоннами. И в результате получалось, что на дорогу вышли, а идти по ней не умеют. Картина была весьма поучительной.

Добравшись таким путем до Львова, встретил там В. Е. Белоскокова (он был помощником командующего Киевским особым военным округом по материальному обеспечению, а в годы войны станет одним из заместителей начальника Тыла Красной Армии). Белоско- ков мне сообщил:

— Вас разыскивают, Москва Вас вызывает.

Я пошел к командующему войсками округа С. К. Тимошенко. Он хорошо принял меня и сказал:

— Поздравляю тебя.

— С чем поздравляешь? — спрашиваю.

— В Москву тебя вызывают. Узнаешь.

Я оттуда на машине добрался до Киева, там сел в самолет и улетел в Москву.

Когда прибыл в столицу, то сразу же позвонил Р. П. Хмельницкому (комдив для особых поручений при наркоме обороны). Я попросил его доложить Ворошилову, что в соответствии с его приказанием нахожусь в Москве у себя на квартире. Хмельницкий пообещал доложить обо мне и после доклада Ворошилову — позвонить.

Хмельницкий позвонил мне примерно часа в четыре дня и просил связаться с Ворошиловым. Я позвонил Ворошилову. Он спросил меня, где я нахожусь, и сказал, чтобы до 6 часов вечера я никуда не отлучался, т. к. вместе с ним должен поехать в Кремль к И. В. Сталину.

Г\ А. Куманев: Ведь Вы со Сталиным встречались и раньше?

А. В. Хрулев: Да, я Сталина знал очень хорошо, знал его еще по Гражданской войне. Много раз мы встречались на различных заседаниях и приемах. Например, когда я был управляющим делами НКО, он принимал участие в одном из расширенных заседаний Реввоенсовета, где подводились итоги боевой подготовки за год. Помню, мы вместе праздновали десятилетний юбилей 1‑й Конной армии на квартире С. М. Буденного, отмечали праздники и в Кремле.

Многие люди шли к Сталину на прием с каким–то трепетом, с большим волнением. У меня этого не было. Его я не боялся, не видел в нем какого–то зверя или неприступного человека, не желающего вести разговор на свободную тему. Со Сталиным я всегда был откровенен…

Но вернусь к ответу на первый Ваш вопрос. Ни в 6, ни в 7 часов никто не позвонил. В конце концов я позвонил сам и мне из секретариата наркома сообщили, что встреча с тов. Сталиным сегодня не состоится. Не состоялась она и на следующий день. На третий день я попросил у Ворошилова разрешения вернуться в Киев и там подождать нового вызова.

Нарком согласился и сказал:

— Поезжайте. Если надо будет, вызовем снова.

При этом я так и не узнал, зачем требовался Сталину. Решил поинтересоваться у зам. наркома по кадрам Ефима Щаденко, но тот ответил, что «не в курсе дела», и весь мой вопрос ведет сам Ворошилов. Впоследствии выяснилось, что он сказал неправду. Щаденко знал, в чем дело. Знал о сути вопроса и начальник Главного политуправления РККА Лев Мехлис, но оба были против.

Прошло около двух недель, и меня снова Ворошилов вызывает в Москву. Приехав, я сразу же явился к нему в секретариат. Хмельницкий доложил, и я через несколько минут был принят Ворошиловым.

Он мне сказал:

— Имеется в виду возвратить Вас в Москву и поручить здесь большую работу.

Примерно в 8 часов вечера мы с Ворошиловым поехали к Сталину.

Г. А. Куманев: Вы Ворошилова знали еще с Гражданской войны?

А. В. Хрулев: Нет, еще раньше. Мы познакомились в 1912 г., когда он вел революционную работу в С. — Петербурге, но какой–либо дружбы между нами не было. В 1917 г. Ворошилов был уже комендантом охраны Петродворца, а я — комендантом революционной охраны Пороховского района. В годы Гражданской войны мы были уже как старые знакомые. Правда, знакомство было чисто деловое и, если так можно выразиться, «самое боевое».