— Что Вы можете сказать о тактико–технических преимуществах литой танковой башни, товарищ Федоренко?

Генерал поднялся со своего места и, заметно волнуясь, стал говорить, что изготовление литых башен можно производить в литейных цехах, тогда как при штамповке отдельных деталей башен старого типа необходимы мощные прессы.

Сталин перебил Федоренко:

— Я Вас, товарищ Федоренко, спрашиваю о другом: не о технологических преимуществах, а о тактико–технических. Кто у Вас в управлении занимается военной техникой?

— Генерал Лебедев.

— Он здесь?

— Так точно.

Обратившись к Лебедеву, Сталин снова задал тот же вопрос. Но генерал стал повторять то, о чем уже говорил его начальник.

Сталин сделал недовольное лицо и довольно сердито спросил:

— Где Вы служите: в армии или в промышленности? Третий раз задаю вопрос о тактико–технических преимуществах литой танковой башни, а Вы снова отвечаете не по существу. Не лучше ли Вам перейти на работу в промышленность?

Генерал Лебедев побледнел. На его лице появились капельки пота.

И тут я почувствовал, что постановление о литых танковых башнях может быть не принято и надо действовать. Я поднял руку и попросил слово.

Сталин несколько удивленно и строго посмотрел на меня и сказал:

— Нас интересуют тактико–технические преимущества.

— Я как раз об этом и хочу сказать, Иосиф Виссарионович.

— Вы что, военный?

— Нет.

— Так что Вы хотите сказать? — спросил Сталин. (В его голосе я уловил какие–то недобрые нотки.)

Из своей папки я вынул карточки с результатами обстрела брони и подошел к Сталину.

— У старой башни, — сказал я, — сваренной из отдельных деталей, есть слабые, уязвимые места. У литой башни этого нет. Она равнопрочна. Вот результаты проведенных испытаний обоих типов башен путем обстрела на полигоне.

И я передал карточки Сталину. Он посмотрел их и вернул мне со словами:

— Это соображение серьезное.

Затем его заинтересовал вопрос, как изменится положение центра тяжести танка при переходе на новую броню. Сталин попросил ответить конструктора танка.

Однако конструктор смог только сказать, что если центр тяжести и изменится, но лишь незначительно.

— Незначительно — это не инженерный термин, — подчеркнул Сталин. — Вы считали?

— Нет, не считал, товарищ Сталин.

— А почему? Это же военная техника.

Я снова решил проявить инициативу. Поднял руку и громко произнес:

— Иосиф Виссарионович!

Сталин опять недовольно посмотрел в мою сторону, отвернулся и прошел дальше в противоположный от меня угол комнаты. Я был обескуражен и сел на свое место. Подумал: «Почему он так смотрел на меня?»

Все разъяснил шепот соседа, сидевшего сзади меня:

— Никогда не называйте его Иосиф Виссарионович. Это он разрешает лишь узкому кругу людей. Для всех нас — он только товарищ Сталин.

Тем временем Сталин задал новый вопрос конструктору. Его интересовало, изменится и как нагрузка на переднюю ось танка при литой башне?

Конструктор едва слышно ответил:

— Незначительно.

— Что Вы твердите одно и то же «незначительно» да «незначительно»? А расчеты Вы сделали?

— Нет, товарищ Сталин.

— А почему?

Растерявшийся конструктор не знал, что сказать.

Сталин положил на стол листок с проектом решения и заключил:

— Предлагаю предложенный проект постановления отклонить как неподготовленный. Надо указать товарищам, чтобы впредь с такими проектами они в Политбюро не входили. Для подготовки нового проекта необходимо создать комиссию в составе Федоренко, его (он указал на наркома автотракторной промышленности Акопова) — и его (палец Сталина указывал на меня).

Вот пока все о некоторых встречах со Сталиным.

Г. А. Куманев: Благодарю Вас. Теперь у меня к Вам такой вопрос. Как и когда был образован Комитет по стандартам при Совнаркоме СССР, каковы были его функции и каким образом Вы оказались во главе этого комитета?

В. С. Емельянов: Отвечая на данный вопрос, хочу вновь вернуться к событиям, связанным с приездом в Москву перед войной немецкой делегации по экономическим вопросам, которую возглавлял Шнурре. Каких–то больших результатов при переговорах с этой делегацией достичь не удалось.

Заключенное 11 февраля 1940 г. после визита в Москву делегации Шнурре соглашение о товарообмене между СССР и Германией было под неусыпным контролем Сталина.

Для выполнения некоторых советских заказов германская сторона потребовала поставить никель, в котором Германия испытывала острую потребность. Нашими торговыми организациями в первую половину 1940 г. была направлена в Германию первая партия этого металла. Но вскоре вдруг оттуда получаем сообщение, что наш никель имеет 100 % брак и поэтому никак не подходит для производства различных марок стали. Он содержал слишком много меди. А наличие меди в никеле вообще весьма нежелательно.

В правительстве стали разбираться, в чем дело. В Кремль на заседание Совнаркома был вызван нарком цветной металлургии

А. И. Самохвалов, который заявил, что по всем своим показателям никель полностью соответствует стандарту. Кто–то из членов правительства поинтересовался: «А где у нас эти стандарты утверждаются?»

Тут–то и оказалось, что существовавший в недавнем прошлом при Совнаркоме СССР Комитет стандартов был упразднен. При этом Советский Союз оставался членом Международной организации по стандартизации. Но вот у нас какому–то умнику пришло в голову убедить руководство ликвидировать Комитет по стандартам, а дело разработки стандартов передать тем организациям, которые занимались выпуском продукции. И это неразумное предложение было реализовано. Сложилась парадоксальная ситуация: производители продукции сами на нее стали устанавливать все технические условия. Как говорится, каждый себе стал писать законы.

Обсуждение вопроса о стандартизации на заседании СНК СССР приняло острую форму. В итоге наркома цветной металлургии Са- мохвалова освободили от занимаемой должности и было принято решение вновь создать при правительстве Комитет стандартов. Его главной функцией стало утверждение технических законов государства — стандартов.

Утром 15 июля 1940 г., когда я пришла на работу в Главном управлении Наркомата судостроительной промышленности СССР, секретарь управления меня поздравила. — «С чем Вы меня поздравляете?» — спрашиваю ее.

— А разве Вы сегодняшних газет не читали?

— Еще не читал.

— Вот почитайте.

На последней странице было помещено небольшое сообщение, что т. Емельянов Василий Семенович постановлением СНК СССР назначен первым заместителем председателя Комитета стандартов при Совнаркоме СССР.

Постановление было принято ночью, со мной даже никто не разговаривал. Вот так я попал в этот комитет. У нас в наркомате работа по стандартизации оставляла желать лучшего, что отмечалось на коллегии при рассмотрении отчетов о выполнении плана по стандартизации. А теперь я должен участвовать в налаживании этого дела в масштабе всей страны!

За несколько дней до моего назначения (кажется, 10 июля) был издан указ. Уникальный и, пожалуй, единственный такого рода. В нем говорилось, что за поставку нестандартной, некомплектной и недоброкачественной продукции директоров, главных инженеров и начальников отделов технического контроля необходимо отдавать под суд и осуждать на срок от 5 до 8 лет. В эту же ночь был создан Комитет стандартов. Опытный инженер–механик Павел Михайлович Зернов стал его председателем в ранге наркома. Причем ни он, ни мы — его заместители — специально вопросами стандартизации ранее не занимались и поэтому не имели представления о том, как вести эту тонкую и сложную работу. Ведь по существу требовалось создать рычаги для управления производством, чтобы поднять качество промышленной продукции.

Нам дали временное помещение — целый этаж в здании на проспекте Маркса, напротив гостиницы Москва. В этом здании располагался Госплан при Совнаркоме СССР.