— Ты пуганик! — крикнул Каганович. — Пусть Гусев доложит.

— Называй человека, а не ЗР! — прибавил Берия.

— Товарищ нарком! — сказал Гусев. — Мы повагонного учета не ведем. Иван Владимирович прав, мы не знаем, где находятся эти вагоны.

На этом, собственно, закончилось совещание. Все начальство уехало в ЦК, к Сталину Вознесенский перед отъездом подошел ко мне и сказал, что рассудил проблему некомпетентно и просит за то извинить.

Приехал Андрей Андреевич Андреев, и мы вчетвером — он, Гусев, Герман Ковалев и я — разработали план отыскания пропавших транспортов для быстрейшей доставки на фронт.

Вскоре маршал Кулик был снят с поста заместителя наркома обороны и разжалован в генералы.

Не думаю, что эта крутая сталинская мера имела причиной эпизод с потерянными вагонами. Он стал лишь добавкой и последней каплей к предыдущему эпизоду, в котором Кулик, посланный возглавить и организовать разбитые войска, фактически бросил их на произвол судьбы. А в целом отстранение Кулика — лишь штрих в общей картине обновления высшего командного состава Красной Армии летом 1941 г. Мера вынужденная. Первые же бои показали, что в столкновении с сильным, высоко организованным и по–современному мыслящим врагом некоторые высокие начальники терялись. Авторитет, заработанный в прошлую, Гражданскую войну, не спасал. Война моторов оказалась им не по плечу.

Конечно, такие замены и обновления в командном составе желательны в основном до военных испытаний, а не в результате их. Но это уЖе зависит от самой кадровой системы, от того, насколько рационально она взвешивает и оценивает командира, и продвигает его по служебной лестнице. То есть когда в ней господствует не принцип «приятен–неприятен», а принцип «нужен для дела» или «не нужен».

Начальник ГАУ, бывший заместитель Кулика генерал Николай Дмитриевич Яковлев, был превосходным знатоком артиллерийского дела во всех его разнообразных видах. В 1944 г. он стал маршалом артиллерии. На протяжении всей войны мы с ним работали четко и дружно. Шли навстречу друг другу. Бывало, звонит, объяснит, что войска, наступая, оставили боеприпасы на месте из–за бездорожья. Дай внеплановые транспортные поезда с боеприпасами. Они железной дорогой догонят войска. И наше управление, все его сотрудники, старались выполнить просьбу ГАУ, из–под земли добывали эти боеприпасы. Разговор честный, дело общее — какие могут быть препоны?

Теперь по второй части Вашего вопроса: чем занималось, какие проблемы преодолевало и решало Управление военных сообщений Генштаба летом и осенью 1941 г., в том числе во время обороны нашей столицы?

Вся работа и все заботы Управления военных сообщений в Москве, его органов в действующей армии и на дорогах страны в этот период 1941 г. определялась не только чисто боевой обстановкой, необходимостью быстро и по точному адресу доставлять войска, но и факторами, которые мы до войны совершенно не учитывали. С первых ее дней на железных дорогах, перегружая и забивая их, столкнулись два мощных транспортных потока. С востока на запад двигался поток эшелонов с войсками и поездов с военно–снабженческими грузами. А навстречу ему с запада на восток двинулся, все нарастая, поток эвакуационных поездов с оборудованием фабрик и заводов, с рабочими, служащими, с их семьями. Почти 2600 предприятий, в основном крупных, до 18 млн. человек (население целого государства!) — были вывезены железнодорожниками в то время из угрожаемых районов в глубокий тыл страны. Переместить заводы и фабрики в те города и на те строительные площадки, которые намечены для их монтажа, — это тоже стало нашей задачей. Каждому эвакуационному поезду мы присваивали номер и по воинскому графику, под контролем военных комендантов на станциях, отправляли по назначению.

Среди крупнейших предприятий около 670 заводов привезли и разместили на Урале, более 320 — в Сибири, более 300 — в Средней Азии и Казахстане, около 230 — в Поволжье. И в том, что эти тысячи эшелонов с оборудованием и миллионами квалифицированных рабочих не блуждали по железным дорогам, не «размещались» где–то в пустынных районах, а быстро находили назначенный адрес, сыграл свою роль жесткий контроль органов военных сообщений.

Другая крупная проблема возникла в тылах отходивших под натиском противника советских армий. Частые прорывы фашистских танков, потеря стационарных военных складов и баз сеяли среди интендантов неуверенность. Они предпочитали поэтому прибывающие на фронт боеприпасы, продовольствие, вооружение и снаряжение держать в вагонах. Создавали импровизированные подвижные склады, которые при угрожающей обстановке легче было вывезти в тыл. В результате в ближних тылах фронта скопилось около трети всех груженых вагонов. И напротив того, железные дороги глубокого тыла — Урала, Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии и Кавказа — остались без необходимого числа вагонов, в июле их нехватка перевалила там за 56 тыс. А это значит, что многие необходимые фронту грузы лежали на станциях без движения.

Мы сделали представление в Государственный Комитет Обороны. На конкретных фактах проанализировали причины эшелонных пробок на прифронтовых железных дорогах и нехватки вагонного парка в дальнем тылу. ГКО принял постановление, в котором работникам военных сообщений предоставлялось право принудительной выгрузки воинских грузов. Эта мера сразу уменьшила простои вагонов и увеличила их оборот.

Еще одна беспокоившая нас проблема была связана с большими потерями в специальных железнодорожных войсках. И особый железнодорожный корпус и большинство отдельных бригад к началу войны оказались на работах в приграничных районах. Глубокие прорывы танков противника вынудили эти части, вооруженные легким стрелковым оружием, вступать в неравные сражения.

Под Фастовом, в окружении, прикрывая отход стрелковых частей, геройски бились бойцы и командиры 4‑й, 5‑й и 27‑й железнодорожных бригад. Под Ворошиловградом 28‑я бригада полковника

Н. В. Борисова, не имевшая ни пулеметов, ни даже гранат, использовала вместо фанат в бою толовые шашки с укороченным шнуром. Отчаянно дрались с врагом 6‑я бригада полковника Д. А. Терюхова, 9‑я майора В. Е. Матишева, 29‑я полковника Н. В. Веревкина.

Стойкость бойцов–железнодорожников этих и других бригад, в последний миг, под огнем фашистов подрывавших водокачки, депо, мосты и прочие сооружения, вызывала гордость и восхищение. Однако профессиональный военный обязан оценивать и свои потери и потери противника без эмоций, трезво.

Бывало, что старший войсковой начальник бросал в бой железнодорожные войска вместо пехоты. Бывало, что оставлял их в качестве прикрытия с наказом «ни шагу назад». И наши батальоны, а иногда и целые бригады, не обученные пехотному бою, вооруженные винтовками, встречали атаки противника, поддержанного артиллерией, авиацией, танками. Красиво подобный бой выглядит разве что в кинофильме–бодрячке. В натуре же винтовка — даже в умелых руках — не противник танку.

Конечно, война зачастую не оставляет нам выбора: кто у начальника под рукой, тот и посылается в бой. Однако если этот начальник хороший хозяин, или, как говорят солдаты, «наш батя», он даже в трудный ситуации думает о завтрашнем дне. Завтра его войска остановят противника, а послезавтра погонят обратно на запад. И уже противник примется подрывать пути, мосты, депо и водокачки. Кто их восстановит, кто сможет быстро вдохнуть жизнь в искореженный металл и бетон, который назывался железной дорогой? Только он, высокой квалификации солдат и командир–железнодорожник, мастер по восстановлению путей, мостов, связи, водоснабжения. Но эти мастера погибли в бою, а чтобы выучить новых, нужны годы. А дело не ждет.

Так примерно рассуждали мы в Управлении военных сообщений с руководителями отделов и ведущими специалистами П. А. Квашниным, 3. И. Кондратьевым, А. В. Скляровым, П. А. Бакулиным и другими товарищами. Но сделать что–то практическое для решения вопроса пока было трудно. Военные железнодорожники отступали вместе со всеми, целые армии попадали в окружение, противник овладел Минском, Киевом, блокировал Ленинград, подступал к Москве. В этих больших потерях — и людских, и территориальных, и материальных, и нравственных — наши нужды не казались начальству первоочередными. Но мы–то знали, что этот черед может прийти слишком поздно. Красная Армия остановит и опрокинет фашистов, пойдем вперед, — но кто будет восстанавливать мосты и дороги?