– Нет, не ответил, - прохладный ветерок усилился, а небо начало неторопливо, но верно затягиваться свинцово-серыми тучами. - Он промолчал, однако…

– Что "однако"? - почувствовав неуверенность в его голосе, Жанна придвинулась еще ближе.

– Я не уверен, но в какой-то момент мне показалось, что для Марраша'атаха этот вопрос имеет какое-то особое значение, - медленно, словно опасаясь ошибиться и сказать не то, проговорил юноша. - Времени у нас было мало и не смог как следует расспросить его - к сожалению! Сдается мне, его ответ был бы полезен нам всем.

– Да, если бы мы знали почему… - девушка встряхнула кудрями, прислушиваясь к свисту ветра. - Вернее, почему воюем мы понятно - чтобы спасти свой род от уничтожения. Почему воюет Империя Килрач - вот этого не знает никто. Они не разу не пояснили причин Великой Войны, не пытались о чем-то договариваться, не предъявляли ультиматумов, не реагировали на наши послания… ну, почти не реагировали (Джеймс знал, с разрешения Шонта, про миссию Жанны и остальных на Сенай). Лично я думаю, что до тех пор, пока мы не узнаем причину первого нападения килрачей на Альянс - до тех пор мы будем блуждать в потемках, задавая одни и те же вопросы, - переведя дыхание, она посмотрела на него:

– Ты говоришь, не чувствовал их ненависти. А сам? Что чувствовал и чувствуешь по отношению к ним?

Джеймс долго молчал, что-то обдумывая; наконец, он едва слышно заговорил:

– Знаешь, Жанна, на Земле я был уверен, что ненавижу их; теперь - просто не знаю. Я тут уже больше года, я был у них в плену, сражался с ними и убил многих… Но все, что я хочу - чтобы эта война закончилась! Хочу просто вернуться домой и забыть про все, что я видел или делал! Хочу просто жить, а не носиться по космосу, в ожидании пока меня убьют или я убью кого-нибудь!

Жанна кивнула, словно услышала именно то, что и ожидала:

– Сначала ты гордишься тем, что делаешь, потом устаешь от этого кошмара, а в конце концов, понимаешь, что это всего лишь обычная, хоть и очень хитро спрятанная ловушка. Нет ни правых, ни виноватых - война идет сама по себе, без цели, без какого-либо смысла! Мы убиваем, чтобы не быть убитыми - вот и вся правда этой войны! А килрачи… килрачи совсем не дикие кровожадные звери, они лишь…

– …лишь враги! - тихо закончил Джеймс. Жанна мельком глянула на него и кивнула вновь:

– Да, лишь враги!

Молодые люди молча сидели рядом. И на какой-то миг Джеймсу стало так страшно, как никогда до этого. Неожиданно и невероятно ясно пришло осознание войны такой, какой она есть на самом деле: страшной, дикой силы, которую так легко освободить, но так сложно усмирить. Война - это точка невозвращения, крайняя грань, за которой лежит конец всему, грань, за которую нельзя идти! Война засасывала их в свой водоворот, поглощала души и тела, и с каждым оборотом, с каждой новой смертью набирала все больших сил! Они воевали чтобы выжить - то есть воевали ради самой войны, и Джеймс, как и тысячи до него, не видел выхода из этого замкнутого круга!

– Ну, хватит разговоров! - неожиданно он услышал голос Жанны. Оглянувшись на нее, Джеймс увидел, как она осторожно разливает в походные кружки темно-рубиновую жидкость. Вино переливалось алыми сполохами в свете костра, словно выплеснутая из сердца кровь. - Ты что, забыл - всего через минуту Новый год?

– Нет, не забыл, просто…

– Просто давай прилично его отпразднуем, - завинтив флягу с вином, она спрятала ее в походный мешок. Джеймс, откинув все серьезные мысли, поднял свою кружку, улыбаясь парадоксальности ситуации - они вдвоем, в сердце территории, принадлежащей килрачам, и почти без всяких шансов выбраться отсюда, собираются отмечать Новый год и распивать вино.

Тем временем затянувшие небо тучи превратили полумрак под кронами деревьев тропического леса в сплошную темень, и только неверный свет костра разгонял темноту.

– Еще двадцать секунд, Жанна, - посмотрел на покрытые люминесцентным составом стрелки своего хронометра Джеймс.

– Я знаю, - завершив упаковку вина, девушка повернулась к нему, поднимая свою кружку. - Пусть все заботы и тревоги останутся позади нас, как мы оставляем этот год.

– Пусть новый год несет счастье, мир и удачу нам и тем, кого мы любим,

– Джеймс автоматически вспомнил необходимые слова. - Пусть на нашем пути всегда светит солнце на безоблачном небе.

– Пусть сны тех, кто ушел навеки, будут чисты и спокойны.

– Пусть цветы всегда цветут на их могилах.

Тихонько пикнули часы Джеймса, и тут же эхом отозвался хронометр девушки. С легким металлическим звоном кружки стукнулись друг с другом:

– С Новым годом, Жанна.

– С Новым годом, Джеймс.

Прекрасно выдержанное вино показалось юноше нектаром чистейшей воды. "Интересно, где Бабай ухитрился раздобыть его - ведь в ежедневный рацион пилотов алкогольные напитки, за исключением пива, не входили, - задумался Джеймс. - Наверное, контрабандою притащил или утянул у кого-то из старших офицеров". Развеселившийся Джеймс представил себе, что вино, которое они смаковали, принадлежало Фарбаху или его заместителю, подполковнику Джонсону.

– Вполне может быть, - Жанна тихонько рассмеялась, когда Джеймс поделился с ней своими мыслями. - Ты не знаешь, но у Фарбаха есть хобби - коллекционировать редкие вина и секреты их приготовления. Кое-что он хранит в своей каюте, но большая часть хорошо упакована в грузовых отсеках. Все наши прекрасно про это осведомлены, и Бабай мог разжиться там парочкой фляг.

– Но ты лучше скажи, - Жанна допила вино, но прятать кружку не спешила. - Ты знаешь про желания?

– Если загадать желание под Новый год, то оно сбудется? - Джеймс усмехнулся. - Знаю, но не особенно верю. Во всяком случае, у меня это еще ни разу не сработало.

– Если нет веры, то и желание не сбудется, - загадочно сказала девушка.

Костер почти догорел, и в темноте лишь слабо виднелись очертания ее фигуры.

– А ты веришь?

– А я верю, - подтвердила Жанна.

– И что же ты загадала? - стараясь избавиться от скептицизма в голосе, спросил Джеймс.

Девушка не ответила, только поднялась со своего места и подошла к нему. Ее руки безошибочно нашли в темноте его лицо и нежно скользнули по нему к шее и ниже, расстегивая рубашку. Теплое дыхание, наполненное ароматом мяты, овеяло его щеки; подрагивающие губы покрывали его рот, шею, веки ласковыми поцелуями; гибкое и налитое силой тело прижалось к нему. Ошеломленный, но полностью захваченный буйным и мощным потоком страсти, юноша обнял ее и осторожно потянул за собой на траву, принявшую их тела, словно любящая мать своего ребенка. Огонь, давно уже тлеющий в глубинах их душ, вспыхнул ярким и чистым пламенем, безжалостно пожирая все, до чего мог дотянуться. И только одна единственная пища могла усмирить это пламя, выковать и закалить прочное звено между двумя душами, разжегшими этот огонь.

И любовь была имя ее.

– Я люблю тебя! - прошептал Джеймс, погребенный под водопадом чувств, образов и мыслей, смешавшихся в его разуме в дикий водоворот. Безостановочно целуя и лаская прильнувшую к нему девушку, он не мог быть даже уверен, что он произнес эти слова вслух, а не прошептал их где-то на задворках сознания, свободных от безумия страсти. Но тихие, прерывистые слова Жанны доказали, что если он и произнес их мысленно, то она все равно услышала:

– И я люблю тебя, Джеймс!

Огонь внутри них полыхнул безумным, всепоглощающим пожаром, заполняя мир сиянием, по сравнение с которым, вспышка сверхновой была не более чем слабым огоньком свечки трепещущим в бурю. В этом сиянии не было места ни килрачам, ни войне, никому и ничему другому. Тут могли быть только они вдвоем, и только они тут были!

Боевая база "Гетман Хмельницкий" на геостационарной орбите над планетой Изольда, система Куросао, сектор Фито-12. 2385.1.1, 1:12, столовая.

Примерно сотня пилотов сидели за своими обычными местами в столовой, лениво перебрасываясь фразами. Несмотря на праздник, в помещении царила атмосфера гнетущей подавленности и усталости. Одним из немногих мест, где поддерживалась хоть какая-то беседа, был дальний угол занятый "Черными Дьяволами", да и тут основной темой была судьба двух пропавших в джунглях Изольды пилотов.