— Успокойся! — промолвил Пармалахти. Он сказал это нарочито начальственным тоном. Мысли Илола по вполне понятным причинам пришли, очевидно, в хаотическое состояние. Пытаясь охладить чересчур разгоряченную голову своего подчиненного, Пармалахти заговорил сдержанно и по-деловому: — Именно это обстоятельство мы в данный момент и обсуждаем. Очень хорошо, что ты приехал и сможешь высказать свое мнение.

Мнение Илола не замедлило последовать. Оно вырвалось наружу, как крик души, но смысл его был однозначным:

— Это не могло быть самоубийством!

Пармалахти сказал успокаивающе:

— Посмотрим, посмотрим…

— Этого не может быть! — Илола начал жестикулировать руками. Когда он принялся обосновывать свою точку зрения, глаза его были полны отчаяния: — Я знал Элизу! Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Это было весной, когда я расследовал дело Тойвиайнена. В течение лета мы сблизились настолько, что буквально угадывали мысли друг друга. Элиза по натуре была светлым и радостным существом. Она питала большие надежды на будущее… на наше будущее. На то, чего не…

Обстановка становилась невыносимой.

Мужчины избегали смотреть друг на друга. Ленсман Пармалахти, пытаясь овладеть ситуацией, направил разговор на обсуждение лишь голых фактов.

— Ты, наверное, знаешь, что канат был снят с гвоздя на стене сарая этого дома?

Илола тотчас возразил:

— Его мог стянуть кто угодно. Я удостоверился. Сарай не закрывается.

— Однако…

— Во двор можно легко попасть, особенно ночью. Калитка в воротах всегда открыта.

Пармалахти вздохнул:

— Ты, конечно, прав. Но лишь в этом пункте. А как объяснить то обстоятельство, что возможный убийца не оставил после себя никаких следов. И прежде всего на месте происшествия…

Илола перебил:

— Я слышал, что в тот вечер была гроза. Ливень смыл все следы.

— Послушай. Девушка сама забралась на тот камень. На каблуках туфель остались следы мха…

— Мха полно в лесу!

— Хорошо. Не будем говорить больше о месте происшествия. Поговорим о другом. Криминально-медицинской экспертизой установлено, что на теле Элизы Поррас не обнаружено никаких следов насилия, кроме следа от канатной петли на шее.

Лицо Илола дрогнуло.

Пармалахти добавил:

— Она также не стала объектом насилия. По этому вопросу тоже есть официальное заключение. Далее… у нее ничего не пропало…

Илола уже потерял свою прежнюю уверенность, но все же запальчиво возразил:

— Кто же ходит в лес с деньгами?

— Во всяком случае, у нее было бриллиантовое кольцо. Довольно дорогое.

Илола был вынужден согласиться:

— Знаю. Это подарок ее теток в день конфирмации. Она всегда носила его на пальце.

— Кольцо тоже в сохранности.

Поскольку Илола не смог сразу ничего ответить, ленсман начал освещать наиболее важную сторону события:

— Теперь о побудительной причине к совершению возможного преступления. Элиза, как известно, была порядочной и милой девушкой. Трудно поверить, чтобы кто-нибудь желал ей зла. И все же… посмотрим на это дело хладнокровно, как на математическую задачу. Не указывая при этом ни на кого пальцем. Так вот… Нельзя не принять во внимание и то обстоятельство, что Лаутапоррас — большое и богатое хозяйство. Особую ценность представляют его леса. А Элиза владела третьей частью этого богатства.

Илола моргнул. Заметив его удивление, ленсман сдержанно продолжал:

— Наследниками этой части собственности Элизы Поррас являются ее тетки, Селма и Хелина Поррас. И если предположить… как это ни кажется невероятным… если исследовать и этот возможный мотив, то перед нами возникает каменная стена!

Только теперь Илола понял. Нехотя, чтобы лишь что-нибудь сказать, он невнятно произнес:

— Тетки в это время отсутствовали. Они были на Родосе.

— Вот именно, — подтвердил Пармалахти. — И это обстоятельство достоверно подтверждено. Гид той групповой туристической поездки, а также ее участники подтверждают, что в момент происшествия Хелина и Селма были еще на Родосе.

Пожимая плечами, ленсман поставил последнюю точку:

— При таких обстоятельствах брать под подозрение лиц, которые в момент происшествия находились за тысячи километров от него, абсурдно.

Когда Селма Поррас через несколько дней позвонила и предложила встретиться, констебль Илола весьма удивился и стал размышлять, к чему бы это. Оттенок таинственности в голосе Селмы еще больше пробудил его интерес.

Когда после обмена обычными вежливыми фразами Илола согласился на встречу, голос Селмы в телефонной трубке перешел почти на шепот:

— Мое непременное условие, чтобы никто не знал о нашей встрече.

Брови Илола полезли вверх от удивления, но он быстро отреагировал:

— Хорошо, можно и так.

— Хелина в городе по банковским делам, но я не хочу, чтобы о нашей встрече знала эта самая, Хелена Мякеля…

— Понял. Организуем встречу иначе, не у вас. Что вы предлагаете?

— Подойдет ли вам, если я отправлюсь пешком отсюда в направлении деревни Ала-Коттари. Прямо сейчас. А вы выедете на машине навстречу мне. Встретимся на шоссе. Возьмете меня в машину… а там посмотрим.

Илола не стал раздумывать. Решение было принято незамедлительно.

— Ясно. Немедленно выезжаю.

Августовский день был необыкновенно красив, но у Илола не было времени наслаждаться его прелестями. В напряженном раздумье он вел машину в сторону Ала-Коттари. Ее редкие домишки быстро промелькнули мимо. На краю деревни Илола заметил знакомую мужскую фигуру, копошившуюся во дворе.

Это был сапожник Тимо Тойвиайнен.

Он свалил большую сосну. Ствол был уже очищен от сучьев и распилен на чурбачки. Тойвиайнен орудовал топором, когда заметил автомобиль.

Он распрямил спину и помахал рукой в знак приветствия.

Илола ответил на него. Почти сразу же вслед за этим ему пришлось резко затормозить. Селма Поррас ждала в укромном месте, в придорожном кустарнике. Завидев автомобиль, она вышла на дорогу.

— Не успела пройти дальше.

— Хорошо и так.

Илола посадил женщину в машину. Едва он успел проехать пару сотен метров, как Селма указала на небольшую проезжую дорогу:

— Поверните туда. Рядом с ней есть подходящее место. Там можно спокойно поговорить.

Илола сделал, как было приказано. Сам-то он намеревался провести беседу в автомобиле. Но, может быть, Селма почувствовала бы себя стесненной в кабине крошечной, как консервная банка, машины. И так как встреча была организована на ее условиях, у него не было оснований выставлять свои.

Очевидно, Селма намеревалась рассказать нечто исключительно важное.

Доказательством тому — помимо особых предосторожностей — глубокая озабоченность на лице.

— Остановитесь здесь.

Они вышли из автомобиля у небольшой поляны. Посреди лужайки стоял огромный камень, а возле него пара валунов поменьше.

— Здесь детьми мы играли в церковь…

Илола удивился, но ничего не сказал. Что-то уж больно издалека начала. Но, видно, скоро и до сути доберется.

Указав на большой камень, Селма продолжала:

— Хелина была священником. Она читала проповеди на том камне. А я и сестра Эллен играли роль прихожанок. Мы сидели на этих маленьких камнях.

Илола проворчал:

— Вот как. Может, присядем и мы?

Они сели друг против друга на «приходские» камни. Селма не торопясь огляделась вокруг. Со странным, грустным выражением на лице она тихо сказала:

— Чудесный день.

— Да… верно.

— Человек должен быть счастлив и благодарен тому, что живет.

— Да. Конечно.

— Живет таким прелестным осенним днем.

Илола был слегка сбит с толку. Ему оставалось только соглашаться. Неужто лишь о погоде они приехали сюда говорить? Он взглянул на небо. Несколько перистых облаков по-королевски величаво плыли в синем небе. Лучи солнца окрашивали их в белоснежный цвет.

Голос Селмы был легким и нежным. В нем хранилась теплота воспоминаний. Илола почувствовал, как испарина проступает на его лбу. День и в самом деле был жарким. Необычайно знойный день, тем более что на дворе был уже конец августа. И все же причиной, вызвавшей испарину на лбу, было внутреннее напряжение.