Тут впервые в разговор вступил констебль Илола:

— Похож на генерала Диитла.

— Действительно, очень похож. А с другой стороны, всегда находятся податливые женщины. За эти десятилетия Силтанен успел окрутить многих. Однако добыча всегда оказывалась мелкой. И только с приближением старости в его сети попала действительно золотая рыбка.

— Хелина Поррас, — предположительно сказал инспектор полиции Лехти.

— Именно она. Они познакомились на Родосе. Хелина пригласила своего героя в Финляндию. Огромная усадьба привела в движение изобретательный ум Силтанена. Он знал, как слепо Хелина влюблена в него…

Пармалахти добавил:

— Этот донжуан соблазнил и младшую сестру, Селму. Пытался подобрать ключи и к Элизе.

Сусикоски согласился:

— Так, развлечения ради. Или для времяпрепровождения. Однако этого ему не следовало делать, ибо обстановка в Доме трех женщин стала взрывоопасной. И поскольку основной целью Силтанена, не принимая во внимание этих мелких любовных увлечений, была именно Хелина…

— Ты имеешь в виду финансовую сторону дела, — уточнил Пармалахти. — Большое поместье, конечно, лакомый кусок. Его следовало обратить в деньги. Но препятствием на этом пути стояли Элиза и Селма.

Сусикоски согласно кивнул головой. Он взял рюмку с коньяком и посмотрел сквозь нее на свет. Посмаковав глоточек, он продолжил:

— Как раз к тому моменту, когда обстановка в доме достигла критической точки, Пааво Силтанен… которого в Доме трех женщин знали под именем Конрада Гласа… и наткнулся на своего боевого товарища. Он рассказал ему о ситуации. Только теперь перед приятелями замаячили большие деньги, о которых они мечтали в молодости и которые можно было взять — протяни только руку.

Ленсман тихонько просвистел куплет из старой солдатской песни «Жизнь в окопах».

— Да, да, — согласился Сусикоски. — Там была мечта. А здесь — действительность. Мечты могли осуществиться, если действовать бесцеремонно и последовательно.

Комиссар полиции Уолеви Лехти заметил, что излишком совести эти приятели не страдали.

— Я уже отметил в самом начале, что в водовороте военных событий между ними установились отношения полного доверия. Пааво Силтанен беззастенчиво и прямо заявил, что если им удастся устранить Элизу и Селму так, чтобы в обоих случаях было самоубийство или несчастный случай, то Хелина унаследует весь дом и продаст его.

— Что и произошло, — перебил Пармалахти.

— Точно. Но не будем опережать ход событий. Задержимся еще немного на планах, которые разрабатывались Силтаненом и Тойвиайненом в весенней березовой роще. Когда дело будет доведено до конца, Хелина выедет за границу и…

Нижняя губа Пармалахти выдалась вперед. С презрительными нотками в голосе он повторил хорошо известную концовку многих сказок: и станут они жить-поживать да добра наживать…

Сусикоски посерьезнел. Расставляя правильно и четко ударения, он продолжил:

— Такова была цель. Но прежде предстояло осуществить немало важных дел. Перво-наперво Силтанену следовало исчезнуть, прежде всего для восстановления душевного равновесия Хелины. Хелина ни в коем случае не должна знать, что за всем этим стоит Силтанен.

— И Тойвиайнен! — добавил Пармалахти.

Сусикоски взглянул на Пармалахти, давая понять, что ленсману не стоило бы вмешиваться в его речь на каждом шагу, и затем продолжил:

— Силтанену необходимо было немедленно исчезнуть также и потому, что финская полиция могла отреагировать на упорно циркулирующие слухи о некоем мужчине, который скрывается в Доме трех женщин. Поэтому дело организовали так…

Несмотря на недавний жест Сусикоски, Пармалахти нашел необходимым еще раз вмешаться в разговор:

— Они договорились о том, что только теперь Тойвиайнен получит этот удар кинжалом. В то место, куда Тойвиайнен был ранен еще во время войны и, следовательно, знал, что это относительно безопасно. После этого Силтанен бросился в Дом трех женщин и рассказал историю о том, как он убил человека и должен поэтому немедленно выехать из страны.

— Продолжай, — велел Сусикоски.

— Тойвиайнен в свою очередь перевязал рану своей рубахой и поспешил в больницу за помощью. А затем принялся рассказывать историю о неизвестном, одетом в зеленое, говорящем по-немецки и напавшем на него с кинжалом в руке.

— Точно. Будь добр, продолжай, — сказал Сусикоски.

Пармалахти взглянул вопросительно на Сусикоски. Но поскольку он уже вошел во вкус, ему не хотелось прерывать своего повествования:

— Прежде чем сыграть эту интермедию с кинжалом, они, конечно, договорились, что Тойвиайнен выполнит все условия договора и будет затем по-царски вознагражден. Сперва он начал слежку за Элизой и, выбрав подходящий момент, набросил сзади канат ей на шею, а затем и повесил на дереве.

В камине что-то треснуло.

Звук был не особенно громким, однако все вздрогнули. Ленсман поднялся и направился к камину унять огонь. Обернувшись через плечо, он сказал, обращаясь к Сусикоски:

— Теперь твоя очередь продолжать.

— Давай-давай, у тебя неплохо получается.

— И все же продолжай ты…

— Ну хорошо. Собственно, теперь уже нечего и продолжать. Выведя из игры Элизу, Тойвиайнен случайно стал свидетелем встречи Илола с Селмой. Тойвиайнен заторопился. В тот же вечер он прокрался вслед за Селмой на вершину Хаттухарью и сбросил ее в пропасть.

Комиссар полиции Лехти слегка вздрогнул, по его телу прошла легкая дрожь. Не поддаваясь, однако, наплыву чувств, он спросил:

— Следовательно, все это основывается на признаниях Тойвиайнена?

Стоявший около камина Пармалахти опустил кочергу и громко сказал:

— Да, так. Он очнулся в полицейской камере в тяжелом похмелье. И именно в тот момент ему предъявили доставленные Илола крюки, отсеченные от каната.

— И он сломался?

— Тут же! Этот человек известен как большой болтун…

Комиссар полиции Лехти поднял брови и спросил:

— Неужели Силтанен не знал об этом? Ведь он доверил ему ответственное и абсолютно секретное дело.

— Едва ли… С момента встречи друзей прошло около сорока лет. И надо сказать, Тойвиайнен оказался способным сохранить эту тайну до того момента, когда был поставлен перед неопровержимой, жестокой правдой.

Пармалахти с издевкой добавил:

— Этот человек хорошо известен тем, что, становясь объектом судебного разбирательства, он всякий раз прикидывается глупым и неразумным. Очевидно, и на этот раз он намерен свалить все на Силтанена.

Уолеви Лехти помрачнел и сухо произнес:

— Это мы увидим… поглядим… — Вслед за этим комиссар спросил: — А Пааво Силтанен… или Конрад Глас… или бог его знает кто еще… он задержан в Греции?

Сусикоски ответил:

— Да. Немецкие власти весьма пунктуальны и даже педантичны при выдаче преступников — своих граждан. Много всяких формальностей. Но в конце концов мы заполучим его.

— Как его задержали?

— В процессе слежки за Хелиной Поррас. — Так как лоб Лехти при этом слегка нахмурился, Сусикоски пояснил: — Два обстоятельства тщательно скрывались от Хелины. Прежде всего то, что Селма беседовала с Илола перед своей смертью. И особенно то, что Тойвиайнен задержан и признался. Хелина Поррас отправилась в Грецию к своему любимому, можно сказать, с легкой душой…

— И тогда капкан захлопнулся?

— Именно тогда. Я отправил туда пару своих парней. Греческие власти со своей стороны оказали всяческое содействие.

Комиссар полиции Лехти был в глубине души чувствительной натурой. Он слегка прикоснулся ладонью к своим темным волосам, а затем долго разглядывал свои длинные пальцы пианиста. Взглянув исподлобья на Сусикоски, он спросил:

— Как Хелина Поррас отнеслась ко всему этому? Что она сейчас думает об этом деле?

— Сначала она подняла невероятный шум, — ответил Сусикоски. — Бесновалась, как тигрица, и уверяла, что ее золотко невинен, как ангел. Но когда перед ней раскрылась вся страшная правда — трудно сказать, о чем она сейчас думает.