К счастью, до прихода гостьи оставалось еще достаточно времени. Да, но где же сама Элиза?

Вылезая из качалки и осторожно опуская кошку на пол, Хелена начала аукать:

— Элиза, ау… ау…

Однако ответа не последовало. Ну да ладно, сегодня субботний вечер, и у молодых много дел в эту пору. Хелена выглянула из окна. Хелина и Селма отправились в путешествие в автомобиле. Элиза же часто пользовалась велосипедом. Ходила она и пешком. Ох уж эти странные скитания по лесу. И чаще всего вокруг того самого места, где стоит та роковая сосна…

Легкий озноб прошел по телу старой женщины. Она ведь жила и тогда в этом доме. Тот несчастный случай произошел почти сразу после рождения Элизы. И прошло с той поры около двух десятков лет.

Но такое никогда не забывается.

Нет!

А сейчас следует думать о другом. Через минуту здесь будет Ольга. Нужно накрыть на стол, поставить кофейник на плиту…

К приходу Ольги все было готово.

Когда друг детства Ольга Ойттинен, проживающая ныне в деревне Ала-Коттари, снимала с головы платок, а затем и пиджак, Хелена разглядывала ее со стороны. Похудела. И поседела. И все же еще красива. Казалось, целая вечность прошла с той поры, когда обе они вот такими же августовскими вечерами танцевали на мосту через деревенскую речку.

Темный блеск воды. Звуки гармоники. Теплые сумерки и восходящий месяц.

— Да!

Услышав возглас Хелены, Ольга обернулась:

— Чего это ты дакаешь?

— Да ничего!

Ответ прозвучал почти сердито. Недостает еще, чтобы они с Ольгой принялись ворошить давно забытое. Два высохших сухаря! Вспоминать времена, когда тело было молодым и упругим. И когда…

Хелена прервала нить своих размышлений. Она поймала себя на том, что готова произнести еще раз «да»… Но как это истолкует Ольга?

— Добро пожаловать! Очень приятно, что ты смогла прийти, — сердечно приветствовала подругу Хелена.

— А что мне могло помешать? Одинокая вдова, дети разбежались по всему белому свету.

— Так, так…

Хелене не понравилось такое начало. Не забыла ее подружка напомнить, что и замужем она побывала, что и дети у нее есть. А другой и этого счастья не перепало. В душе Хелены начинало пробуждаться раздражение, однако оно прошло, как только подруги сели за кофе. После этого беседа пошла сама собой.

После того как были обсуждены все наиболее важные дела, Ольга оглянулась вокруг и заметила:

— И этот дом приутих.

— Да, это так.

Беседа на минуту прервалась. Обе женщины погрузились в свои мысли. Им припомнились прежние времена. При жизни старого хозяина Густава Адольфа и его жены Хенрики дом был всегда полон жизни. Лошади ржали на конюшне, в хлевах мычали коровы. Служанки хлопотали внутри дома, батраки трудились на полях. Теперь же не видно скота, впрочем, и служанок тоже. Что бы подумал старый хозяин, если бы смог взглянуть на все это? Дал же он всем своим дочерям сельскохозяйственное образование, следовательно, верил, что они продолжат его дело.

Однако получилось иначе. Все стало приходить в запустение. Это было видно хотя бы уже по тому, что прежняя фамилия «Лаутапоррас» за время ведения хозяйства дочерьми сократилась до «Поррас».

Хелена очнулась от своих раздумий, когда Ольга сказала:

— Я сейчас подумала о том… что, видно, и таинственные мужики покинули эти места.

Прошло некоторое время, прежде чем Хелена поняла, о чем идет речь.

А поняв, возмутилась до глубины души.

Черт возьми!

Когда Хелену Мякеля забирали обратно сюда из дома для престарелых, никто и словом не обмолвился, что ее собираются использовать в качестве «ока и уха» этого дома. А вместе с тем и «щита» против внешнего мира. И все же Хелена инстинктивно улавливала все это, сознавала ситуацию.

Она прожила в доме для престарелых один год. Обстановка полной бездеятельности способствовала рождению всяких слухов и сплетен. Что еще там делать, кроме как только перемывать людские поступки и косточки! Исчерпывалась одна тема, возникала другая. Престарелых обитателей дома посещали знакомые, рассказывали волостные новости, которые затем подвергались всестороннему обсуждению и обрастали всяческими подробностями.

Пробыв в доме для престарелых около полугода, Хелена услышала первые шепотки о доме Лаутапоррас.

Оказывается, что этот дом вовсе не был Домом трех женщин.

В нем появился… кто бы вы думали?.. Мужчина!

Сейчас Хелена Мякеля не хотела вспоминать все. Слухи и пересуды разбухали и обрастали немыслимыми подробностями. Поэтому, вернувшись в дом, она, конечно же, сразу стала внимательно осматриваться и оглядываться вокруг.

Вот этими собственными глазами.

И очень осторожно.

Ибо на эту тему в доме было наложено табу.

Об этом она догадалась уже потому, что обитательницы дома ни разу не коснулись этой темы. Молчание Хелины и Селмы было понятно, но, возможно, Элиза иногда могла бы позволить себе…

Но и та тоже. Рот оставался на замке. И постепенно Хелена стала сомневаться в достоверности этих слухов. Даже после истории с сапожником Тойвиайненом, когда по деревням прошел целый поток слухов, намеков и предположений.

Попытка убить Тойвиайнена имела место за день до возвращения Хелены. И поэтому старая и умудренная жизненным опытом женщина имела возможность поразмыслить кое над чем. А так как пересуды на тему о том, что незнакомец, напавший на Тойвиайнена с кинжалом в руке, был выходцем из этого дома, не затихали, то…

У хозяек дома появилось, очевидно, намерение раз и навсегда поставить прочный заслон всем этим слухам.

Что касается таинственного мужчины, то Хелена в течение всего лета не заметила и тени его!

Она пыталась тайно обнаружить следы более раннего пребывания мужчины в доме, однако и в этом ее постигла неудача.

Ничего.

Даже забытого лезвия для бритья или шнурка от ботинок.

Ни единого признака пребывания в доме в течение многих месяцев мужской персоны, ни одного подтверждения этой версии Хелена не нашла.

Следовательно, дом был свободен от подозрений.

А значит, и его репутация была незапятнанной. Это была истина, несмотря на то, что репутацию дома пытались и, очевидно, до сих пор пытаются очернить. Уверившись в достоверности своего заключения, Хелена приняла решение.

Уж коли ее взяли в дом, чтобы защищать его честь, она выполнит свои обязанности до конца. Деревня может подбрасывать какого угодно навоза — щит Хелены все отразит!

Именно в данную минуту она должна дать почувствовать это Ольге Ойттинен.

Хелена перевела дыхание, устремила на Ольгу гневный взгляд и сердито сказала:

— Какого лешего ты несешь, говоря о таинственных мужиках?

Ольга опешила от суровости нанесенного ей удара. В замешательстве она пробормотала:

— Ну… всякое об этом говорят.

— Что именно?

— Ну… всякое.

— На этот раз тебе придется ответить за свои слова!

Ольга и ответила, заикаясь:

— Ты что, хочешь сказать, что я сплетница?

— Именно это, и вдобавок — самая отъявленная!

У Ольги отвисла челюсть. Она глотала воздух. Лицо позеленело. Не веря своим ушам, она произнесла:

— Ты что, собираешься меня оскорбить? Ну и ну. Никогда бы не поверила.

Теперь Хелена заговорила вполне спокойным голосом:

— Ты только что утверждала, что под крышей этого дома квартировали какие-то мужики…

— Ничего подобного!

— Я слышала это своими собственными ушами…

— Я только между прочим сказала, что дом приутих.

— А что еще сказала?

— Да оставь ты!

— Повторить твои слова?

— Валяй, если помнишь.

Хелена произнесла медленно и раздельно:

— Вообще-то я не намерена вытягивать из тебя вновь эти слова. Однако цель твоя была абсолютно ясна. Ты хотела сказать, что в этом доме был мужчина. И еще намекнула, что, может, он остается здесь и до сих пор.

Ольга вскочила на ноги. Она подобрала подол своей юбки и закричала голосом, полным ярости:

— И это благодарность за все?