Внезапно из пустоты выскочил Янн и побежал рядом с ним.

― Расма сказала, ты направляешься к челноку. Сколько свободного места в твоем кваспе?

― Извини, но для попутчика не хватит.

Янн покачал головой, предположение Чикайи его явно развеселило.

― А мне не нужен извозчик. Я вполне адекватно функционирую без кваспа, который за мной повсюду волочится, и не слишком волнуюсь, сколько резервных копий и куда разбросал. Но, если при кораблекрушении тебя выбросит на рифы, тебе понадобится содействие.

Чикайя ответил по радиоканалу, чтобы не сбивать дыхание.

― Идея отличная, но, как я уже сказал, места для второй личности в моем кваспе не хватит.

― Я и не ожидал этого, — ответил Янн. — Я припас для тебя набор библиотек, он занимает всего несколько экзабайт,[105] но в нем содержится сумма наших сведений о Той Стороне. Все, чему я научился от Сульджана, Умрао и остальных, и все, что я разрабатывал для себя. Конечно, эти сведения бесполезны для того, кто лишен возможности работать с Барьером. Поэтому я провел голосование, и по его результатам контроль над Левой Рукой полностью перешел к тебе.

Чикайя не ответил. Янн продолжал:

― Ты, ясное дело, не хочешь все это на себя взваливать, но, поверь, мы и так охраняли тебя от этого, пока могли. Выхода нет.

― Что они там вытворяют? — спросил Чикайя.

― Не волнуйся. Поспеши в челнок и удирай как можно быстрее. Мы с тобой свяжемся, как только опасность минует.

― Это все в предположении, что мятежники не захватили челнок первыми.

Чикайя сверился с картинкой, челнок был на месте.

Янн спокойно ответил:

― Они не могли бы его украсть, потому что Бранко его заблокировал. Он согласился освободить управление только для тебя. А теперь перестань спорить и лови библиотеки.

Чикайя приказал Посреднику принять пакет. Янн весело добавил:

— Остается надеяться, что тебе он не понадобится.

И исчез. Чикайя тут же свернул в сторону, избегая столкновения с каким-то пешеходом, который посмотрел на него, как на безумца. Никто из людей, встреченных им после того, как Расма отключилась, особо не спешил. И чем меньше оставалось пробежать до челнока, тем больше людей направлялось в противоположную сторону: прочь от единственной спасательной шлюпки «Риндлера». Часть его личности, полная воспоминаний о жизни на планетах, нашла такое поведение абсурдным: впрочем, на его пути попадались и миры, где уплывать на шлюпке прочь от горящего корабля по бескрайнему океану было бы не менее глупо. Но даже в культурах, где к потере очередной телесной оболочки относились равнодушно, обычно находилось значительное число доброхотов, желавших, чем смогут, помочь оказавшимся в опасности приверженцам иной точки зрения. Наверное, и поблизости отыщутся какие-нибудь переполненные людьми околопланетные орбиты, где потерпевших кораблекрушение вскоре выловят из вакуума во плоти, а не как пакеты данных.

Впрочем, перспектива побега с «Риндлера» в форме сигнала тревоги должна была бы скорее ободрить его.

Пробегая последнюю прогулочную аллею, Чикайя запросил у корабля вид на входной шлюз челнока. Там никого не было, никакой охраны. Он только вознамерился запросить последовательность картинок, перекрывшую бы весь остаток пути, как увидел своими глазами группу людей, стоявших посреди аллеи. Четверо отступили на несколько шагов, а пятый вышел вперед и замахнулся каким-то металлическим дрыном.

Чикайя сбавил темп и наконец остановился. Мятежник продолжал невозмутимо приближаться. У него был вид человека, совершающего запланированные действия. Чикайя спросил у Посредника сигнатуру врага. Определить ее Посредник не смог, но корабль услужливо начертал имя противника поперек его лица: Зелман.

Чикайя задержал дыхание и приветливо обратился к бунтовщику:

― Поговори со мной. Скажи, что тебе надо.

Зелман молча шел навстречу. Его лицо было обезображено даже сильнее, чем у Сантуша. Вдоль носа тянулась алая полоса, под глазницей набухал огромный синяк. Четверо спутников Зелмана были так же изуродованы. Если такие повреждения они получили в драке между собой, оставалось предположить, что изначальная группа злоумышленников развалилась еще много недель назад.

И вдруг Чикайя понял. Зелман не скрывал своей сигнатуры, показывая враждебные намерения, не отзывал ее, пытаясь скрыть свою личность. У него вообще не было сигнатуры. И Посредника, чтобы ее переслать. У него не было экзоличности. У него не было даже кваспа. Мятежники воспользовались каким-то чрезвычайно грубым хирургическим инструментом и вырвали друг другу цифровые мозги.

― Поговори со мной, я подберу перевод! — крикнул Чикайя. — У нас в базе все старые языки!

Он и не ожидал, что его слова будут поняты, но пытался спровоцировать противника хоть на какой-то ответ. Если Зелман вообще сохранил дар речи.

Чикайя не помнил, сколько процентов нервной ткани Homo sapiens обеспечивает базовую функциональность. Тела риндлеровского типа обычно сохраняли про запас много нейронов, поскольку точное распределение обязанностей между центральной нервной системой и цифровыми модулями от культуры к культуре разнилось. Он полагал, что даже этого резерва в норме не хватит, чтобы вместить информационный эквивалент предкового мозга, но при аккуратной переделке и оптимизации это могло оказаться возможным.

Когда расстояние между ними сократилось до десяти-двенадцати метров, Зелман остановился и открыл рот. Полился сплошной поток звуков. Чикайя не мог даже разобрать отдельные слова, его ухо не привыкло к самостоятельной дешифровке чужой речи. Впервые в жизни он начинал беседу с незнакомцем, не располагая предварительно согласованными парой Посредников протоколами, этими мостиками, перекинутыми через межличностную пропасть. Но спустя пару мгновений после того, как фраза перестала звучать, он вспомнил, как это делается, выделил ключевые звуки и расшифровал высказывание.

― Поворачивайся и проваливай, или я тебя в котлету изобью.

Чикайя ответил на том же языке, отчаянно надеясь, что его поймут. Посредник проследил этимологию слов Зелмана вплоть до давно вымершего земного языка двадцать третьего стандартного столетия, но корректировки, приводящие словарь в соответствие с вариациями, развившимися в течение тысячелетий в оторванных от мира общинах носителей языка, приходилось вносить буквально на лету.

― А иначе что? Ну хорошо, я повернусь и уйду, чтобы сгореть вместе с кораблем?

— Если разработчики согласятся отвести корабль от Барьера, — ответил Зелман, — никто не сгорит.

Чикайя пожал плечами.

― Для нас сбежать и сгореть — одно и то же. Все, что нас удерживает здесь — доступ к Барьеру. Любой выбор нас его лишит. Можете вышвырнуть нас отсюда хоть на Землю. Можете разбивать наши головы дубинками по одной. Сотрудничества вы от нас не добьетесь. Никогда.

― Но ты избавишь себя от боли, — сказал Зелман. — Или от хаоса, если боль тебе нипочем.

Он сделал еще шаг и воздел свою палицу. Чикайя не был мастером боевых искусств, поэтому препоручил все проблемы экзоличности и остался безучастно наблюдать за происходящим. В конце концов он обнаружил, что стоит, попирая ногой шею распростертого поперек аллеи Зелмана, и держит отнятую у того железяку.

― Это был не ты! — прошипел полузадушенный Зелман. — Ты, бескровный червячишко!

― Ой, — сказал Чикайя. — Ты заметил? Молодец.

Четверка товарищей Зелмана подступала. Двое несли горшки с какими-то растениями. Оружие это встревожило Чикайю не столько размерами, сколько нелепостью.

― Не надо, — предупредил он. — Все это бесполезно. Как бы ни были вы на нас обижены, мы бы дали вам слово.

― Мы мирно изложили свои доводы, — пропыхтел Зелман. — Несколько часов назад.

― Какие доводы? Эволюционный императив, война за свою территорию? Напомню, мы потеряли две тысячи звездных систем, а вы еще не потеряли ни одного корабля.

― Так ты думал, мы останемся сидеть сложа руки и наблюдать? После того, как вы предали интересы собственного биовида и уничтожаете остатки человечества?