― Наивысшая доступная вероятность? Сколь громогласно это заявление о доверии. — Чикайя рассчитывал услыхать что-то более обнадеживающее. Он не понаслышке знал, что такое квантовая механика, но ведь его собственный квасп — и тот способен отыскать островки уверенности в ее плотном дыму, гарантируя, что владелец примет единственное решение. Так почему бы Янну не провернуть похожий фокус с несопоставимо более мощными абстрактными машинами Той Стороны?

Расма отключилась от своего визуализатора.

― Я понимаю, как это звучит, но, поверь, ничего лучшего нам не остается. Мы устроены не так, как Та Сторона. Мы зафиксированы в одном из собственных состояний каждого закона динамики, и поделать с этим ничего нельзя.

― Угу. — Чикайя был ей благодарен за любые попытки вытравить из него ложные, искусственные представления о четко определенных законах динамики забарьерного пространства, но осознание того, насколько запутанней все обстоит на самом деле, действовало слишком отрезвляюще и умеряло в его глазах преимущества таких лекций. — Я, наверное, и не должен испытать разочарование. У меня привычка сметать все крепкие орешки в одну, замусоренную, половину сознания и поглядывать туда как можно реже. Если бы мне пришлось вплотную столкнуться с такими трудностями, я бы, скорей всего, обратился в постыдное бегство.

Расма посмотрела на него с нежностью и любопытством.

― Ты действительно хотел бы проникнуть сквозь Барьер, не так ли?

― Да. Думаю, что да. А ты?

― Я тоже. Я прибыла сюда именно за этим. — Помолчав, она добавила: — Я подумала было увенчать эти реплики чем-то совсем уж особенным, но побоялась оттолкнуть тебя. Но… наверное, зря. Есть во мне что-нибудь такое, что ты бы ненавидел?

Чикайя энергично замотал головой.

― Ничего. Совсем ничего.

― Мы же были на полдороги, — напомнила она, — ты изменился.

Это был не вопрос, а утверждение. Неслышный феромонный

обмен их тел прекратился. Само по себе это уже могло пошатнуть ее чувства к нему, да вдобавок у нее не должно было остаться сомнений, что именно он тому виновник.

― Ты чудесная спутница жизни, — сказал Чикайя. — Но ты мне слишком сильно напоминаешь одного человека, и я не думаю, что это правильно. Не хотелось бы мне путать тебя с ней. Это нечестно по отношению к каждому из нас.

Он нерешительно нахмурился.

― Я внес хоть какую-то ясность?

Расма неуверенно кивнула.

― Вообще-то я думала, что вы с Янном по-прежнему… и, может быть…

Чикайя опешил.

― Да нет же! Кто тебе такое сказал?

Она махнула рукой.

― Да это всем известно.

― Вообще-то Янн уже наверняка выбросил все из головы.

― Но сейчас у меня нет соперников? И у тебя никого нет? Только этот мифический противник из прошлого?

Не то чтобы противник… и не совсем из прошлого. Но Чикайя не хотел объяснять дальше.

― Да.

― Ну хорошо.

Расма поднялась, Чикайя за нею. В каком-то смысле он обрадовался, что между ними все прояснилось. С другой стороны, потребность облекать причины словами вызывала в нем негодование. Им с Мариамой никогда уже не быть вместе. С какой стати он позволяет ей до сих пор воздействовать на свои решения?

― Ты поддержишь затею Янна? — спросил он.

Расма усмехнулась.

― Разумеется. Это лучшее, что есть в нашем распоряжении, и я уверена, что смогу впарить ее всем остальным. Предварительно затуманив.

Синяя Комната была набита битком, между стен не осталось ни одного свободного клочка. Тут не собиралось столько народу со времени первого испытания Левой Руки. Помещение располагалось в нижней части своего модуля, и во всех доступных в горизонтальной плоскости направлениях его уже расширили до предела. Парочка нелюбезных соседей помешала Комнате разрастись еще и вверх. По мере того, как отношения между фракциями накалялись, некоторые Защитники и Добытчики поменялись каютами, чтобы жить в кругу единомышленников, но «Риидлер» еще не достиг состояния, в котором над каждым модулем реяли бы штандарты той или иной фракции.

Янн плавал у потолка, с удобством обозревая всех сверху и лишь иногда уворачиваясь от голов и плеч самых высоких — он обозначил свое присутствие визуально, однако мудро воздержался от попыток заполучить местечко, которое был бы бессилен отстоять локтями. Рядом с ним появлялись и исчезали остальные бестелые. Не приходилось сомневаться, что Янн переговорил и с теми, кто не озаботился даже отобразить иконки. Почти все бестелые уже пожертвовали временно занятые тела новоприбывшим, и от этого в кругу Добытчиков наметилось размежевание на две общины, в каком-то смысле непохожие друг на друга сильнее, чем сами фракции. Чикайя испытывал по этому поводу откровенно смешанные чувства: щедрость бестелых позволила многим принять

участие в событиях на борту тем единственным способом, какой не был бы им совершенно чужд. Но коль скоро бестелые изъявили готовность сменить обстановку первыми, почему бы и некоторым новичкам в качестве ответной любезности не обойтись телами, сотканными из программного кода? Может, он и не имел права так думать, став невольным виновником первой такой жертвы, но сегрегация по способу рождения продолжала его угнетать, как бы хорошо ни акклиматизировались в новой среде бестелые.

Левая Рука начертила на границе предложенное Янном состояние почти час назад. Они ждали и ждали, надеясь уловить отзвуки эха. В конце концов Расме удалось, проделав нелегкую работу, перевести чисто алгоритмическую находку Янна на язык замысловатых экспериментов по рассеянию частиц. Они смогли прозондировать Ту Сторону, послав туда тщательно сконструированный импульс, способный распространяться на относительно большие расстояния. По крайней мере часть этого импульса могла раскачать встреченные по пути структуры и, отразившись, вернуться к наблюдателям, принеся им их четкий отпечаток.

На этом языке предложение Янна прозвучало как-то даже уютно и по-домашнему, обретя черты гибрида экспериментов с радаром, излучателем элементарных частиц и томографом. Но «расстояние» распространения импульса и «структуры», которые он мог (или не мог) повстречать на своем пути, оставались всего лишь топологическими деталями неизвестных квантовых графов, а не свойствами сложных объектов Этой Стороны: вакуума, подчинявшегося закономерностям евклидовой геометрии, и вещества, способного отражать свет или микроволновое излучение. Даже самому импульсу не нашлось точных аналогий в обычном мире: это не была ни частица, ни гравитационная волна, ни какая-то разновидность электромагнитного сигнала. Импульс

представлял собой новую форму дислокации [86]в узоре потоков, куда и были вплетены все эти привычные наблюдателям объекты.

― Мы что-то захватили! — крикнула Расма.

Все собравшиеся, не сговариваясь, принялись проталкиваться к экрану, хотя каждый мог затребовать себе прямую трансляцию. Чикайя несколько мгновений продержался за спиной Расмы, потом сдался и позволил толпе оттеснить себя далеко назад.

Он прикрыл глаза и беспрепятственно увидел первое необработанное изображение эхо-импульса. Оно оказалось монохромным, изобиловало спеклами[87] и рябью, а в целом напоминало основательно зашумленный аэрофотоснимок усеянного кратерами ландшафта при такой низкой освещенности, что счет идет на отдельные кванты света. Пока он смотрел, спекл-участки изображения замерцали, что напомнило Чикайе странные лазерные спецэффекты.

― Интерференция! — полным счастья голосом кричал Янн с потолка. — Погодите, дайте-ка я… — На картинке появилась детализированная врезка, представлявшая исполинский, сложно перекрученный, густо ветвящийся полимер, усеянный петлями и кручениями, составленный из узлов самой различной валентности. В согласии с одной и той же топологией различные компоненты импульса модифицировались по-разному, но Янн сумел использовать интерференцию альтернированных компонент для реконструкции типичного участка графа, сквозь который прошел сигнал.