— Он не только бил тебя, эти точки на шее, следы от уколов….

— Алексис полагал что, исследуя мою кровь, он докопается до тайны рода Эренгер. Ты ведь не человек, что чувствуешь, когда смотришь на меня? — я пошла к шкафу, куда принесли все его вещи, и достав длинную рубашку, вернулась к нему.

— Я не жалею Вас, если Вы об этом. Я восхищаюсь Вами…. - почти не дотрагиваясь до него, я поставила его на кровать и быстренько переодела в рубашку. Почему я не могла прийти к нему раньше?

— Не пялься так на меня, я же мальчик! — он с досадой отвернулся, после чего повернулся практически сразу.

— Вы можете не скрывать, что вам это нравится.

— Вот паршивка…. Когда Фрай навещал меня, я спрашивал, может ли он мне помочь….

С улыбкой на лице я накрыла его одеялом:

— Он ответил «нет» полагаю…. - его злой смех в ответ завораживал.

— Он не знает будущего, от того боится прямых решений, изменяющих его. Так каков будет ответ — я следила за его эмоциями. В поджатых губах — чувства страха и разочарования. В глазах — строгость и желание, он был ребенком все же.

— Я останусь с Вами до самого конца. Буду с Вами, буду любить и защищать Вас….

— Фрай не простит мне смерть своей возлюбленной…. - теперь в пору уже мне смеяться:

— Не волнуйтесь, Ваше Величество, если потребуется, я защищу вас и от него. Спите спокойно….

Во сне он был таким милым и красивым. Тонкие волосы спадали на влажный лоб, маленькие ушки, в которых сияли синие бриллианты. Я не разбирала, какие чувства испытывала к нему. Я же животное и меня не касается дилемма мира людей — хороши или плохи чувства. Ровное, слегка тяжелое дыхание, во сне он хмурился. Прелесть моя, когда я успела тебя так полюбить, ведь мы даже еще не связаны договором? Чтобы всю ночь не заниматься бездельем, я разобралась в таблетках и рецептах, которые оставил после себя Эдриан.

Много лет проспав беспробудным сном, я хотела этого. Всегда хотела быть привязана к такому строгому и властному существу. Но к моему великому счастью, он оказался еще и таким милым! Для медиума нет большего счастья, кроме как быть привязанным к хозяину. Я желала этой связи. Тьма, окутавшая меня, создавшая меня, рвалась на встречу к этому мальчику. Лишь могло отчаянье может родить самую мощную связь на свете — узы договора.

— Пора вставать, Ваше Величество…. - распахнув занавески, я присела на край кровати, чтобы созерцать его пробуждение. Умилительно зевая и взъерошивая себе волосы, мальчик протер глаза….

— Я что умер и попал в Рай? — удивленно и все еще зевая, спросил он:

— Не привыкли, что кто-то сдерживает данные вам обещания? Я же сказала, я всегда буду с вами — передав ему три таблетки и стакан воды, своим действием я уничтожила его состояние ангельского полусна. Глаза похолодели пустотой, губы сжались в привычной злой усмешке.

— Опять эти колеса….

— Вам необходимо принимать их. Мы же не хотим, чтобы игрок умер раньше, чем закончилась игра? Я выбираю вам наряд, идите, умывайтесь….

Мы так быстро становились единым целым, что противиться уже не было сил. Беспрекословное подчинение и необъективная форма любви. Что же будет, когда договор будет заключен. Я чувствовала желания этого ребенка. Он не в состоянии даже пуговицы на рубашке застегнуть сам, но при случае, может уничтожить любое препятствие. Не своими руками, но это не важно, преступление можно совершить и не своими руками, но вот куда более страшная ответственность ложиться на душу. И он не боялся этой расплаты не капли, словно падение во тьму, было для него дорогой к совершенству.

Из ванной он вышел в махровом халате, причем моем, я принесла его с утра, с раскрасневшимися щеками, но меня уже практически не стеснялся. Его гордость была сломлена мои вниманием и заботой.

Застегивая ему рубашку, а затем, причесывая его мягкие волосы, я увидела как он снова стал серьезным:

— За вами ухаживает девушка, вы скоро привыкните….

— Разбежалась! Ты не обычная девушка, ты принадлежишь мне! Я не хочу тебя стеснятся, хочу, чтобы ты просто была рядом….

— Улыбнувшись, я надела на него серо-зеленый, клетчатый костюмчик и туфли на невысоком, широком каблуке. Это помогало его осанке и делало его выше. Завершающий этап — его кольца, блистательно!

— Перед завтраком, я не хочу больше ждать…. - осадил он меня, когда я уже хотела отвести его вниз.

— Хорошо….

Когда я одевала его, то не могла не заметить, на его шее, незаконченную печать контракта. Значит, кто-то уже пытался открыть врата Мира Ночи, и совершить запретный договор. Вот незадача, судьба договоров прописана будущим на много лет вперед, ее нельзя изменить. Конкретный медиум выбирается конкретным человеком. Если Алексис и пытался открыть договор, сам или с помощью другого медиума, это не возможно.

— Что я должен делать?

— Прикоснитесь к моей шее, под волосами….

Он коснулся, и моя маска человека мгновенно пала. Перед ним теперь стояла истинная я. Мои татуировки блестели на лице, а кожа переливалась блеском, заворожено смотря, Император и сам знал, что говорить:

— Ты никогда не будешь мне лгать? Ты никогда не ослушаешься моего приказа? Ты никогда не оставишь меня, даже если я умру? Ты будешь защищать меня, чтобы не случилось? Ты будешь рядом? Так…?

— Клянусь. Я медиум, Бог Смерти и взамен на мою силу и любовь….

— Я разделю вечную тьму твоей души и навечно буду проклят. Я лишаюсь возможности искупить свои грехи…. Наплевать, я хочу, чтобы ты была моей!

В комнате стало очень темно и холодно, мальчик инстинктивно прижался ко мне. Своим слухом ясно различала его дыхание и биение его маленького сердца.

— Врата двух миров, откройтесь и соедините кровной печатью наш договор — произнесла я живой тьме вокруг себя, которая выпивала свет. — Не бойтесь, Вы испытаете боль, но ненадолго. Я тоже ее почувствую, потому что она ваша, теперь мы едины….

Он не боялся. Надо же, как он удивляет меня каждый раз. Неужели зная, какова расплата, ребенок может пойти на такое?

Перед нами престала картина из моего сознания. Я держала его за руку, не отпуская от себя. Мы оказались в ночном саду у фонтана. Эдгар Эренгер ждал нас. Он улыбнулся, совсем как маленький Император:

— Вы оба здесь? И ты, наконец, пробудилась от сна, Темная Принцесса? — он подошел и взял мальчику за руку. Таким хрупким и желающим этого прикосновения, передо мной он предстал впервые.

— Изменилась…. - я теряюсь в лучах его славы и величия. Почему же мне так тоскливо?

— Теперь вижу, от мощной медической силы, пробудилось только твое тело, твои воспоминания все еще запечатаны. Но ты обязательно вспомнишь, мы всегда будем с вами…..

— Я не понимаю…. - но Эдгар, обратился уже к мальчику:

— Рафаэль, используй ее силы мудро, найди свой истинный путь….

Когда видение закончилось, мы оба все еще сидели на полу в комнате, тьма рассеялась. Жжение на шее было столь ощутимым, что Император с силой впился ногтями в мою кожу. Он не закричал, от боли стиснув зубы, он стерпел ее, как и всегда. И продолжая меня обнимать, он заплакал не от боли…. Только мне, раз в жизни, пришлось увидеть его таким — беспомощным и беззащитным. Он плакал от того, что видел своего отца, который был убит. Мальчик любил Эдгара. Память зародила в нем желание мести, и он смог призвать темного Бога. Маленькая пентаграмма, была выжжена на коже, как и у Императора, они различались по стилю — как медиума и как хозяина. Значение же имели одно — запретные узы, цена которых смерть.

— Ты…. Теперь ты принадлежишь мне. Ты отдашь мне всю себя и беспрекословно исполнишь любое мое желание…. Только одной тебе я позволил увидеть мои слезы. Мы связаны….

— Только Вы можете использовать мою силу, и только Вы можете мной повелевать….. И только у меня есть право убить Вас.

— Замечательно, я, кажется, очнулся, как и ты. Спал многие годы, терпя все истязания, я звал тебя и надеялся проснуться….

Я обработала ему место ожога, на мне-то заживет за счет ускоренного метаболизма. Пока я кормила его завтраком, он оценивал новые возможности — читая мои мысли. Фактически, телепатия далась ему легче, чем язык Ночи. Его он тоже освоил, уже после завтрака, когда мы занимались в библиотеке. У него феноменальная память, он запоминал все, что прочитывал. Он много читал, а также имел способности к математике и химии, сродни Эдриану. Он прекрасно играл на скрипке, но единственное, что ему вообще не давалось, так это литература.