Только через час, не раньше, она кое-как пришла в себя. Почему-то была уже не в халате и шлепанцах, а в самом дорогом платье и зимних сапогах. Ну и, конечно, в пальто. А Максим и Федор были все измазаны губной помадой и сидели в самом углу, видно боясь, что она их просто сшибет, носясь по всей квартире, как ракета.
— Мне идет? Нет, ну правда, мне тут не широко? А где Ленка?
— Да все нормально, мам. Ты в нем просто чудо. А Ленка…
Клава все равно не верила. В сотый раз бежала к зеркалу, крутилась перед ним, примеряя и так и эдак.
— Ну вы совсем обалдели. Где столько денег взяли, признавайтесь? А вот тут не длинно?
— Это Макс заработал! — с легкой завистью констатировал Федор. — Да ничего не длинно. Зимой поддувать не будет.
— А Ленка где?
Зазвонил телефон, Макс поднял трубку, поболтал немного.
— Ма, я скоро.
— Сынок, ну спасибо тебе! — Она повисла на шее сына и опять принялась его целовать.
— Ну ладно тебе, ма. — Он засмущался. — Подумаешь, пальто. Я быстро. Тут еще один заказ в соседнем доме.
— Так поздно? — удивилась она. — Который час?
— Начало одиннадцатого. Ничего, это двадцать минут, не больше.
Сказал и убежал.
— Класс, просто улет! — Она продолжала вертеться перед зеркалом, не замечая, что Федя то и дело нервно поглядывает на часы. — Я на него целую неделю ходила смотреть, представляешь? Прямо с ума сходила, так хотела. Сегодня пришла, а его нет. Чуть не расплакалась. Ты чего такой серьезный? — Подбежала к мужу и поцеловала его. — Я тебе в нем нравлюсь?
— Клав, уже четверть одиннадцатого, — тихо сказал Федя. — А Ленки все нет. Где она может быть?
Клава замерла. Вся радость куда-то сразу подевалась.
— Сюзанне звонили?
— Нет. Я телефон не знаю.
Бросилась в Ленкину комнату и стала искать ее блокнот.
— Вот он! — Побежала к телефону. В голове с дикой настойчивостью пульсировало: «Как ты могла? Как ты могла? Пальто ей купили, она и про дочь родную забыла…»
— Алло, здрасте, это Клавдия Васильевна, мама Лены Дежкиной! — закричала, как только подняла трубку. — А Лена не у вас?
— Нет, не у нас, — ответил женский голос. — Добрый вечер. Мы и сами вам звонить собирались. Сюзанны тоже дома нет. Может, они у Гали Захарчевой? У вас есть телефон?
— Сейчас посмотрю! — Клава бросилась обратно в Ленкину комнату, на ходу скидывая сапоги. Схватила тетрадь — и обратно к телефону, листая на ходу страницы. — Ага, есть, я сейчас позвоню.
— Если они там, вы Сюзанне скажите, пожалуйста, чтобы домой позвонила, ее отец встретит.
— Хорошо. — Клавдия нажала на рычаг и снова начала крутить диск.
— Алло, Галя, ты?! — закричали сразу в трубку.
— Простите, это мама Лены Дежкиной. Вашей тоже нету?
— Нет. Мы уже все тут с ума сходим. Найдете ее — скажите, чтоб немедленно домой шла. Немедленно!
По спине у Клавы побежал пот. Может, от того, что она все еще была в пальто, а может, от страха.
Она обзвонила всех кого могла. Ленки нигде не было. Больше того, многих девочек тоже не было дома. Решили все вместе идти искать. Каждый около своего дома. Ведь наверняка сидят все вместе где-нибудь во дворе и болтают о чепухе всякой.
— Я с тобой! — Федя накинул пиджак, и они вместе выскочили на улицу.
Было уже темно. Они с мужем обежали три соседних двора, но детей нигде не было.
— Надо в милицию звонить, надо звонить в милицию, — все бормотал он, заскакивая в каждую подворотню.
— Перестань, не паникуй! — уговаривала Клава даже не его, а саму себя.
— Подвал! — вдруг воскликнул Федор и остановился. — Мы в подвале не смотрели. Помнишь?
Клава резко развернулась и бросилась назад, к тому подъезду, в котором был вход в этот самый подвал.
На лестнице кто-то наставил бочек из-под краски и ведер с цементом. Видно, где-то на этаже делали ремонт. Клава с трудом продралась сквозь эти бочки к двери. Из щели пробивался тусклый свет.
Дверь оказалась подпертой чем-то изнутри.
— Я не могу открыть, — чуть не плакала она, топкая грязную дверь плечом.
— Отойди, дай мне. — И Федя со всей силы саданул ногой. Внутри что-то затрещало, и дверь распахнулась…
Все девчонки были там. И еще несколько мальчишек, которых Клава не знала. Самому старшему лет пятнадцать, не больше. Сидели на ящиках, на старом пружинном матрасе, прямо на полу и весело улыбались. Играл магнитофон, но на музыку никто не обращал внимания. Глаза у детей были какие-то слишком веселые, слишком блестящие. Они беспричинно хихикали, а вид влетевших родителей вообще вызвал у них приступ хохота.
В полутьме Клавдия шагнула вперед и больно наткнулась коленкой на деревянный ящик. Ящик опрокинулся, и в круг неяркого света выкатились, весело поблескивая, как детские глаза, одноразовые шприцы…
Клава вдруг почувствовала, что опять, уже который раз за этот день, мир вокруг нее начинает бешено крутиться.
— Федя, что это? — простонала еле слышно.
— Ма-а, — весело пропела Ленка, — а че ты в пальто? Уже что, зима? А я и не заметила…
Дети снова захихикали, а Сюзанна, покачнувшись, встала и легко задрала юбку.
— Ой, а мне не холодно…
И тут с Клавой приключилось какое-то умопомрачение. Кажется, она рыдала, кажется, она била всех детей подряд и кричала, кричала, кричала:
— Сволочи! Гады! Что ж вы делаете, сволочи?! Я вас убью, слышите?! Я вас всех поубиваю!!!
Лена только мотала головой после каждого удара и продолжала улыбаться. Остальные вообще никак не реагировали.
— Гадины! Скоты! Наркоманы несчастные! — ревела Клава и продолжала бить. Федя хватал ее за руки, пытался остановить, но сделать это было невозможно. Она успокоилась только после того, как муж сам хорошенько размахнулся и влепил ей такую оплеуху, что она полетела на пол.
А потом они стали выводить детей. Дети были послушны, как овечки. Как лунатики, вставали и шли, куда поведут. В машине, которую пригнал Федор, послушно садились друг другу на колени и продолжали радостно улыбаться, изредка бормоча что-то невнятное.
Федор повез детей по домам, а Клавдия повела Ленку.
— Ой, мама, не надо «скорую», — вдруг сказала дочь. — У меня ничего не болит.
Значит, Клавдия что-то сказала про «скорую помощь».
Только сейчас она как бы очнулась, мир перестал кружиться, обрел жесткость и холод.
Дома она потащила Ленку на кухню. Сунула головой в раковину и включила холодную воду. Держала так до тех пор, пока дочь не начала брыкаться, истошно крича:
— Отпусти! Ты че, утопить меня собралась?
— Да, собралась, сволочь ты такая! — Клава схватила первое, что попалось под руку — кухонное полотенце, и стала лупить дочь по чем попало. Ленка визжала, закрывала лицо руками, даже под стол спрятаться хотела, но Клавдия поймала ее за ногу, вытащила на свет Божий, и лупила, лупила, лупила. Била до тех пор, пока рука не устала.
— Ма-а-а, ма-амочка, я больше не бу-у-ду, — тихо скулила Ленка. — Прости меня, пожа-а-алуйста.
— Конечно, не будешь, — зло прошептала Клава. — Карманы выворачивай, живо!
— Зачем?
— Я что сказала?! — Клавдия грозно зыркнула на дочь, и та мигом принялась выворачивать карманы, складывая на пол все содержимое.
Никаких наркотиков, слава Богу, у нее не оказалось. Заколка для волос, две резинки, ключи, пять тысяч рублей, еще мелочь и… два презерватива.
— А это у тебя откуда? — Клавдия схватила красочные пакетики с изображением обнаженных девиц.
— Сюзанка дала-а, — снова заревела Ленка.
— Ты что, уже… Ты уже не девочка? — У Клавы перехватило дыхание.
— Девочка… — Ленка опять полезла под стол.
— А зачем тогда тебе это? — закричала Клава.
— Перед пацанами хвастаться.
— Ну дура, ну идиотка! — Клавдия швырнула презервативы в мусорное ведро. — Дохвастаешься до того, что какой-нибудь сопляк тебе ребенка сделает! Кто его нянчить будет? Ты?
Ленка заревела в голос. Пришлось дать ей воды, успокоить. Только когда дочь затихла, лишь тяжко всхлипывала, спросила:
