Когда Эреол произнес фамилию Итилеана, Элейн тревожно оглянулась на Софию. Но та слушала их беседу молча. Ее миспард мягкой поступью шел чуть поодаль, а сама София равнодушно рассматривала небольшие рыжие пятнышки на сливочно-белой шерсти его загривка.

Подобные разговоры уже не могли выбить ее из колеи.

Она сама не знала, что с ней происходит. Но слушать все то, что больно резало по сердцу еще неделю назад, она теперь могла совершенно спокойно. Так, будто говорили о чем-то далеком и не имеющем к ней отношения.

Отчаявшись заставить себя поверить в происходящее, она прекратила попытки и смирилась со всем, что ей подбрасывала жизнь.

Софию провозгласили королевой в тот же день. Неделю назад. Деморализованная исчезновением своего командования армия, вопреки опасениям, не стала поднимать бунт. Придворные, недосчитавшиеся десятков давних знакомых и хороших друзей, восприняли новость покорно. Те, кого случившееся не затронуло, проявили живейший интерес… и никто даже не попытался оспорить право представительницы Молионов на престол. К вечеру известие появилось в газетах.

Кадмар захлестнули слухи и сплетни подчас самого дикого толка. София ожидала взрыва со дня на день, но время шло, а слухи так и оставались слухами. А потом была коронация, и вернулись с поздравительными грамотами отозванные на время подготовки послы других стран, и остатки армии принесли присягу на верность… Страна приняла все так же покорно, как и ее новая королева.

Лицо Анерриса, распоряжавшегося церемонией, было торжественно-бесстрастным.

София знала, что пронесет это настроение сквозь все годы, отпущенные ей на правление.

Она слушала Эреола, слушала советников, делала все, что от нее требовалось. Но все это теперь было для нее не более чем скучной игрой. София изображала королеву среди подыгрывающих статистов, делала вид, что все идет как надо, и ждала окончания спектакля. Там, за кулисами, в ее внутреннем мире, текла настоящая жизнь. И в этой настоящей жизни все было по-прежнему. По крайней мере, все оставались живы. Кое-кто просто вышел в соседнюю комнату.

Иногда София сама была готова поверить во все это.

…Она с трудом отвела взгляд от шелковистой шерсти миспарда и посмотрела на Элейн.

Вот кому не нужно было бороться с собой и изгонять кошмары. Сестра выглядела довольной, даже умиротворенной. Это ее любопытство привело их сюда сегодня. София не хотела ехать вместе с Элейн и Эреолом, но все-таки поехала. Возможно, в ней тоже пробудилось любопытство…

Это было плохим знаком. Любопытство — свойство жизни. Интерес — признак жизнелюбия.

София не хотела любить ту исковерканную жизнь, которой подменили ее мирок.

Но когда ей объяснили, что именно Элейн хочет найти в давно закрытом для посещений королевском дворце Углара, она поняла, что ей тоже необходимо на это посмотреть.

Чтобы все встало на свои места.

Когда Кервелин завоевал Ивстан и сделал его частью Угларской империи, столицу перенесли в Кадмар. Косс, бывшая столица Углара, стал рядовым городом. Здания посольств заняли учреждения или торговцы побогаче, другие были попросту снесены, а королевский дворец закрыли, наглухо замуровали и оставили нетронутым в постепенно зарастающем парке. Мародеры обходили его стороной. Об этом позаботился Л'Аррадон. Для всех этот дворец поддерживали в жилом состоянии, чтобы в будущем отремонтировать и сделать еще одной королевской резиденцией…

Интересно, "в жилом состоянии" — это еще один миф, а само жилое состояние было созданной Л'Аррадоном иллюзией? Или впечатление портил неухоженный сад?

— Защита здесь стояла мощнейшая, — оценил Эреол, спешившись и войдя в калитку первым. — Еще бы — Л'Аррадон, наверное, просто не смог сделать все в другом месте, пришлось прятать это за семью замками… Но сейчас ее нет.

София молча слушала. С некоторых пор она предпочитала молчать. И оказалось, что долгие разговоры — зачастую просто трата времени и сил. В короткие реплики можно втиснуть максимум нужной информации.

А кроме этого, больше ничего не требуется.

Угларский дворец не выглядел ни разрушенным, ни даже заброшенным. Просто пустые залы со скудным убранством, скромно обставленные гостиные, ничем не украшенные коридоры без галерей и общее впечатление серости и неброскости в сравнении с поддельной роскошью ивстанского замка-горы. Это здание даже не слишком напоминало дворец. Скорее большой дом. Пыльный и никому не нужный, он вдруг показался Софии живым. Неким существом, которое бросили хозяева.

— Думаешь, они где-то здесь? — произнесла Элейн, стоя посреди холла и оглядываясь.

— Прислушайся. Хотя… вряд ли ты сейчас нащупаешь магическую связь, ты еще не научилась владеть своими силами. Но это должно быть большое помещение. Достаточно большое, чтобы там свободно разместились все. Поднимемся в зал приемов, — ответил Эреол.

По узкой лестнице София шла последней. Вместо равнодушия ее вдруг захлестнул ужас. Стоит ли смотреть на то, что для Элейн было любопытным экспонатом, а для Эреола — атрибутом магического действа, совершенного здесь Л'Аррадоном десять лет назад? И как это может выглядеть?

И всегда ли лучше получать ответы на вопросы или можно обойтись без них?..

Зал приемов был просторен, торжественно убран и полон людей.

Люди сидели за столом. Золотистая скатерть была покрыта белесым слоем пыли, на тарелках еще остались потемневшие и засохшие фрагменты некогда роскошных блюд, а одинаковые высокие хрустальные бокалы лежали на столе и на полу — целые и разбитые. Там, куда упали десять лет назад.

Люди ослепительно улыбались со своих мест за праздничным столом. Но никто не удивился нежданным гостям и не поднялся им навстречу.

Десятки и десятки скелетов в пыльной парадной одежде.

Вон там — скорее всего, король. Это его черно-бордовый камзол с золотым шитьем. Здесь и здесь — аксельбанты, ордена — угларские генералы; там знать из Круга…

Среди аксельбантов и армейских кокард София вдруг увидела знакомый черный тренч без знаков отличия.

В армии граф Итилеан носил генеральский чин.

— Здесь Л'Аррадон отравил всех, кто был нужен ему для создания атхатонского двора, — заговорил Эреол. — У этого вида магии есть один существенный недостаток — тела после умерщвления и снятия слепка души и личности нельзя перемещать. Иначе атхатон мгновенно гибнет. Душа замечает, что ее настоящее тело — не здесь, и покидает искусственную оболочку. Что подтверждает мою теорию о том, что заключенные в атхатонов души — подлинные, а не копии… А это, видимо, празднование победы в угларо-ивстанской войне. Примерно тогда Л'Аррадон понял, что как самостоятельный правитель Кервелин ему неудобен и что полного контроля над открывшимся гигантским рынком вадритов можно достичь только таким путем…

— Феретти тогда мог быть еще в Кадмаре. Его армия долго удерживала город, даже когда там больше не оставалось других соединений, — заметила Элейн. Она как завороженная рассматривала стол, убранство и участников давно оборвавшейся пирушки.

София не знала, что в этих пустых глазницах и оскалах черепов так притягивает взгляд сестры. Сама она вдруг как наяву увидела за ними совершенно другую картину.

Ярко горящие свечи, сверкающие столовые приборы и источающие головокружительный аромат блюда. Дорогие вина и экзотические орталинские специи. Улыбки, смех и разлитое в воздухе торжество. Уверенное, злое торжество победителей. Планы на будущее, раздел правительственных постов, тосты, ликование, гордость.

И люди. Король-завоеватель во главе стола, его верные слуги, министры, полководцы — знаменитые или остающиеся в тени, первые лица страны и повседневные рабочие лошадки.

И искрящееся весельем обычно бесцветное лицо, и теплые серые глаза, в которых светится нескрываемая радость триумфа.

София неотрывно смотрела на черный тренч.

"Я хочу, чтобы вы знали. Я не намерен участвовать в возведении на престол вашей Элейн или кого бы то ни было еще. Моя королева — это вы. И хотя трон здесь играет далеко не самую важную роль, я не сдамся, пока есть возможность".