Она прислушалась еще более жадно. Тихие реплики, легкое раздражение, спешка, тень страха…

— …Если кто-то при дворе успел заподозрить Феретти в реваншизме из-за его выступления, нельзя позволять, чтобы подозрения окрепли! — Обладатель этого голоса говорил громче и напористее остальных. — Никаких упоминаний Молионов хотя бы до конца расследования! И поторопись, Грей. Если ничего не выйдет с тайными действиями, я за то, чтобы заявить о себе!

— Для восстания еще рано, — ответил другой, спокойно-ленивый, с хрипотцой, голос. — Сначала нужно либо снискать большую поддержку, либо отсечь явных противников. Впрочем, у нас еще будет время все это обсудить…

Он говорил что-то еще. Элейн перестала вслушиваться и, крадучись, отошла от двери.

Реваншисты и династия Молион. Все яснее ясного.

София здесь с той же целью, что и ее сестра.

Пожалуй, Эреол был прав. Давно Элейн не испытывала такого желания… нет, не броситься на Софию с объятиями в буквальном смысле. Признаться во всем, поделиться планами, затеять, как в детстве, новую игру — с более высокими ставками, зато общую, где у них будет общая цель, единство, сестринская поддержка…

Она замерла на выходе, куда неспешно брела, потеряв интерес к деталям разговора.

Цель одна. Претенденток двое.

И за Софией стоят какие-то люди, которым, возможно, на троне будет удобна именно младшая наследная принцесса.

Общее дело могло оказаться и причиной раздора.

Вот теперь есть о чем говорить с Эреолом.

— А ты времени зря не терял, — заметила Элейн, откидываясь на резную спинку скамейки. При дворе подобное считалось дурным тоном — даме положено держать спину прямо и позволяется лишь слегка наклонить голову над шитьем. Но на улице никто не обращал внимания.

Напротив, через дорогу, возвышалось белоснежное здание Королевского управления строительства. Прокладка трактов и мостов, возведение приютов и работных домов для бедных, строительство заводов, целый этаж архитекторов и декораторов, занятых благоустройством и расширением королевского дворца — все помещались под этой остроконечной крышей, украшенной мелкими окошками. Над входом, над массивным красным козырьком, с которого свисал похожий на тыкву фонарь, виднелся черно-бордовый герб Кервелина — змея со стрелами во рту. А у входа галдела и возмущалась группа людей.

— Мое дело — только распространять листки. Это не я, а ты не теряла времени даром, — невозмутимо, как всегда, откликнулся Эреол. — Это же ты подобрала казначейский отчет и написала текст. Вот они и пришли требовать компенсацию.

— Можно подумать, без меня ты не составил бы такую листовку сам, — скептически протянула Элейн. Эреол неопределенно пожал плечами.

"Отдайте наши дома!" — гласил плакат над демонстрацией.

Да, людей было мало и, наверное, в масштабах страны этот всплеск возмущения мог вообще остаться незамеченным. Но для Элейн и Эреола это была первая маленькая победа. Аудитория "Листка госпожи Вирузим" на этот раз не ограничилась сплетнями, а попыталась отстоять свои права. Последний выпуск вышел вчера — юбилейный, десятый; посвящен он был строительству Бастионного торгового тракта — широкой дороги через наименее опасные перевалы Бастионных гор. Она пригодилась бы не только торговцам — путешествовать через горную цепь стало бы намного легче. Строительство начали в прошлом году, и король распорядился снести несколько деревень, которые располагались на удобных плоскогорьях. Жителям не выплатили компенсации, предоставили только комнаты в приюте и пообещали когда-нибудь, как только возникнет возможность, построить новые деревни.

Приюты находились на окраине Кадмара. И с первой пачкой этой партии листков Эреол отправился именно туда. Ведь из казначейского отчета следовало, что деньги на деревни были давно выделены. Только странным образом не дошли до тех, кому предназначались.

— Посмотрим, что им ответят, — задумчиво сказал Эреол. — Признают законность претензий или отправят прочь с такими "доказательствами", как наш листок.

— Отправят, — скептически предположила Элейн.

— Как знать. Ситуация мелкая, но взрывоопасная. Жаль, для восстания еще рановато. Зато скоро можно будет и напомнить, что Кервелин занял чужое место, и призвать задуматься, не лучше ли жилось при Молионах…

— Не лучше. Золотой век — это утопия. Он невозможен даже в будущем, а тем более — в недавнем прошлом, — буркнула Элейн. Она по малолетству не помнила всех нюансов политики и экономики в Ивстане до угларского завоевания, но была хорошо знакома с историческими хрониками. Проблем при Молионах хватало. Даже со скидкой на пристрастность угларских историков.

— Десять лет — отличный срок, — негромко ответил Эреол, разглядывая демонстрацию. — За это время как раз успевает вырасти и окрепнуть прочная уверенность в том, что раньше было лучше. Воздух был слаще, короли милостивее, урожаи богаче… супруги моложе. Время — отличная маскирующая субстанция, она сглаживает углы и оттенки. И получается упорядоченная, ясная картина. Почти классическое искусство. — Он помолчал, бесстрастно изучая Элейн. — А в чем причина твоего скепсиса? Ты уже не хочешь править?

Она закусила губу.

Править… Да, это было целью. Точнее, не править, а вернуть власть. И Элейн только при дворе, наблюдая за рутиной, утомительным этикетом, множеством лишних ритуалов и действий и всепоглощающей скукой, маскирующейся под блеск и величие, начала задумываться, что ждет после.

И было отторжение, и было неприятие. Престол — некогда предел мечтаний — начал казаться каторжным атрибутом, орудием пытки на манер Даларского стула — железного кресла, к которому на всю оставшуюся жизнь приковывали осужденных. Потом была решимость и желание все изменить, а теперь… хочет ли она править теперь? Или стоило бы оставить рискованную затею, удалиться обратно в нишу мира и сидеть там, ничем не выдавая себя?

Нет, удаляться Элейн не хотелось. И Эреол не позволил бы. Он помогал ей отнюдь не из альтруистических соображений. Ему смена династии и, как следствие, смена официального монополиста на вадриты были нужны как воздух. Хотя теперь он знал, что София тоже выжила, а раз так — ему наверняка было безразлично, кто из принцесс в итоге займет престол. Элейн не обольщалась по поводу хороших отношений со своим наставником. Уважаемым, часто едва ли не обожаемым — но не дающим себе труда скрывать от нее свою истинную суть. Не старшая принцесса, так младшая. Они лишь инструменты в политической борьбе. А борьба, в свою очередь, только часть векового противостояния Эреола и Л'Аррадона.

И сейчас, глядя в равнодушные глаза одного из двух сильнейших колдунов континента — изгнанного, обессиленного, но не смирившегося, — Элейн подумала, что после его школы любая слабость будет просто глупостью. Не нравится двор? Измени его. Но сначала пройди до конца и возьми власть в свои руки. Пусть не в одиночку, пусть в одиночку ты мало на что способна. Способности придут с опытом. А пока нужно просто брать то, что тебе предлагают. Да, Эреол никогда не читал наставлений и нотаций. Но почему-то своим умом Элейн всегда доходила именно до того, что он считал нужным ей внушить.

— Если только у нас все получится, я буду править, — упрямо произнесла она. Колдун кивнул.

— В таком случае можно поближе познакомиться с реваншистами, которые стоят за Софией. Мы найдем общий язык.

— А София?

— А что София? Она младшая. Реваншистам же по большому счету все равно, кто станет править. Разве что среди них исключительно ее личные почитатели, — сказал Эреол.

— У них могут быть и другие мотивы. Как бы не спровоцировать дополнительных раздоров. Это опасно, — нахмурилась Элейн.

— Это необходимый риск. Цель того стоит… Смотри, к ним вышел клерк, — прервал сам себя Эреол.

Гул голосов утих, крики больше не доносились, сменившись сосредоточенным разговором. Длился он недолго. Спустя несколько минут толпа начала расходиться.