– Это боги, сыновья Тора. Моди означает «яростный», а Мади – «сильный».

Я покосился на Вало:

– Подойдут им такие имена?

Молодой человек просветлел лицом и старательно кивнул несколько раз.

– Нужно перевезти Моди и Мади на корабль, – решил я.

Вало просунул руку под рубаху и вытащил дудку из оленьего рога, которая, привязанная кожаным шнурком, висела у него на шее.

– Они последуют за мной и придут сюда, – заявил он.

У меня отнялся язык. Медведи уже не были слабыми болезненными зверятами, какими их привезли в Каупанг. Они выросли, набрали вес, сделались подвижными и проворными и с удовольствием возились друг с другом. Поднимаясь на задние лапы, они с рычанием размахивали передними лапами, хватали друг друга смертоносными челюстями за шею, или за лапу, или за что придется, дергали, толкали и обменивались оплеухами. Не требовалось богатого воображения, чтобы вообразить, что может произойти, если они окажутся на свободе.

Горм снова поспешил мне на помощь:

– Вало, я придумал кое-что получше. Мы привезем их к кораблю на санях.

Так и было сделано. Моряки Редвальда соорудили волокушу размером вдвое больше обычной: на ней возвышалась прочная клетка, рассчитанная сразу на обоих медведей, потому что Вало убедил нас в том, что, если зверей разлучить, они разволнуются и никто не сможет поручиться за их поведение. Сам он устроился в клетке вместе с ними, потому что во время перевозки их было необходимо успокаивать. С большим трудом нам удалось впрячь в сани четырех перепуганных лошадок. А потом все мы – Горм с сыном, Редвальд, Охтер, птицелов Ингвар, Озрик и я – тоже вцепились в канаты и потащили сани в сторону порта. Наше передвижение по разъезженной и изрытой улице Каупанга вызвало переполох. Купцы при нашем появлении закрывали свои лавки, торговцы помельче спешили убрать с нашего пути прилавки, и лишь самые любопытные из покупателей оставались на улице и с раскрытыми ртами следили за нами. По пятам за нами, гавкая, рыча и лязгая зубами, мчалась огромная свора, в которую собрались все местные собаки.

Мы успешно добрались до причала, где команда Редвальда поджидала нас (и прилив), протащили сани с клеткой по помосту и успешно перегрузили ее на палубу корабля, где моряки крепко привязали ее канатами. Пока они занимались этим, я с помощью Ингвара совершил еще одну, последнюю покупку. Среди множества шавок, привлеченных нашим отъездом, я высмотрел несколько бойких собак среднего размера и плотного телосложения с короткими лисьими мордочками, стоячими треугольными ушами и завитыми кольцом хвостами. Они, как мне показалось, выделялись из стаи разумностью, и, что самое главное, мне пришло в голову, что если их густые, хотя и не слишком длинные шубы как следует отмыть и почистить, они сделаются снежно-белыми. Как и все, что имелось в Каупанге, они предназначались для продажи.

Итак, в качестве дополнительного груза мы взяли на корабль пять грязных драчливых собак. Оставшаяся свора, продолжая яриться, растянулась по берегу бухты и следила за тем, как увеличивалось расстояние между причалом и кораблем. Мы покинули Каупанг под тот же самый звук, под который не так давно прибыли туда, – громкий собачий лай.

Франкия

Отвара из белокудренника было вдоволь, и Вало, то и дело прихлебывая напиток, благополучно переносил качку на протяжении всего обратного пути. Его заботами к тому времени, когда мы вошли в один из протоков дельты великой реки, из которого вышли три месяца тому назад, все наши животные пребывали в добром здравии. Дальше Редвальд вел корабль, используя приливы и пережидая отливы на якорях, и, таким образом, без особых трудностей привел нас в Дорестад. На последней неделе июля когг остановился возле причала в своем родном порту, и первым, кого я там увидел, оказался поджидавший нас королевский гонец. Ему надлежало со всей возможной быстротой препроводить меня в Ахен. Всех белых животных, каких удалось купить, следовало незамедлительно перегрузить на барку и начать тащить ее вверх по реке: таким должен был быть первый этап нашего путешествия в далекий Багдад. Судя по всему, планы нашего посольства к халифу не изменились.

Оставив Озрика и Вало ухаживать за животными, я наскоро попрощался с Редвальдом, которому пришлось отвлечься от своих дел, – он стоял возле мачты и следил, как его люди отвязывают от перекладины огромный парус, чтобы снести его на берег. Я еще раньше предложил ему доставить орла от его имени главному сокольничему, но он наотрез отказался, пояснив, что я не фриз, а значит, мне нельзя доверить столь деликатное дело, как торговаться за цену. Продешевлю.

– Я должен попросить у тебя прощения, – сказал я.

Капитан склонил голову набок и понимающе взглянул мне в лицо:

– Сомневался во мне, не доверял, так ведь?

Я почувствовал, что краснею:

– Так и было. Но ты выполнил все, что обещал, и в целости и сохранности доставил нас обратно. Я хочу поблагодарить тебя.

Моряк хлопнул меня по плечу:

– Это выгодная работа, и ничего больше. Я ведь не забыл, что мне обещали награду, если ты и твои животные попадут домой живыми и невредимыми. Об этом я поговорю с Озриком – он, конечно же, не забудет заплатить мне из остатков вашего серебра.

Сунув пальцы во внутренний карман, корабельщик извлек оттуда монетку и протянул ее мне:

– А вот ты забыл о своей доле от продажи рейнского вина.

Монета оказалась динаром с арабской надписью и именем короля Оффы – той самой, которую мой несостоявшийся убийца просил Редвальда разменять на серебро.

– Это слишком много, – возразил я. – Кроме того, вино я покупал не на свои деньги, а на королевские. Ты мог распоряжаться им, как считал нужным.

– С казной я буду разбираться, когда придет время. – Капитан вложил монету мне в ладонь.

Я не хотел грубить ему, и мне ничего не оставалось, кроме как убрать свою прибыль в пояс.

– Потрачу ее в Багдаде, когда закончу свои дела, – решил я.

– Она послужит тебе полезным напоминанием, – сказал Редвальд.

– О чем?

Моряк хитро ухмыльнулся:

– У этих денег длинные руки.

За время моего отсутствия Ахен заметно изменился. Лето как-никак строительный сезон – так что весь королевский квартал сотрясался от грохота молотков кровельщиков, толпой ползавших по просторной крыше будущего пиршественного зала. Леса, оплетавшие фасад базилики, были разобраны и переместились к стенам сокровищницы. Аркада, ведущая к личным покоям Карла, больше не походила на неровную россыпь булыжников и мостовой плитки. Несколько домов, стоявших по краям квартала, снесли, чтобы высвободить место для строительных планов короля, а кроме того, я увидел просторные конюшни, которых не так давно не существовало. Впрочем, у меня не было возможности внимательно изучать произошедшие перемены, поскольку гонец подвел меня прямиком к королевским покоям и передал с рук на руки мажордому, пухлому и вечно настороженному человеку, острый взгляд которого не мог не заметить подозрительного длинного свертка, который я держал в руке. Совсем недавно перевалило за полдень: в это время король любил почивать. Однако мажордом жестом отослал в сторону стражника, вознамерившегося было проверить, что за предмет, похожий на оружие, я принес с собой, и без задержки повел меня по знакомой широкой лестнице, ведущей прямо в комнаты Его Величества. Наверху он без стука открыл дверь в малую приемную короля и проскользнул внутрь.

Появился мажордом почти сразу же: он раскрыл дверь шире и объявил:

– Его Величество примет вас немедленно.

Я оказался в той же самой приемной, что и в прошлый раз. Правда, при дневном свете она казалась просторнее, нежели при свечах. Карл был один. Судя по всклокоченным волосам и смятому шелковому покрывалу на диване, где он отдыхал днем, правитель только что встал. Он зевнул, потянулся, окинул меня взглядом с высоты своего роста и лишь потом заговорил: