— Заткнешься ты наконец, Катин? Если бы я занимался такой мозговой поденщиной, как ты, я бы свихнулся!

Катин вздохнул и щелкнул выключателем диктофона.

— Ах, Мышонок, я бы свихнулся, если бы думал столько же, сколько и ты.

Мышонок сунул инструмент обратно в футляр, положил руки на крышку крест-накрест и опустил на них свой подбородок.

— Продолжай, Мышонок. Видишь, я перестал болтать. Не грусти. Что это тебя так расстраивает?

— Мой сиринкс…

— На нем появилась царапина, только и всего. Они появлялись и раньше, и ты говорил, что это не сказывается на качестве воспроизведения.

— Не инструмент, — на лбу Мышонка появились морщинки. — Что капитан сделал с… — он потряс головой, отгоняя воспоминания.

— О.

— Не только это. — Мышонок выпрямился.

— А что — еще?

Мышонок снова потряс головой.

— Когда я выбежал сквозь разбитое стекло, чтобы подобрать свой сиринкс…

Катин кивнул.

— Жарища там была невыносимая. Еще три шага, и я подумал, что у меня ничего не выйдет. Потом я увидел, где капитан уронил его — на середине склона. Поэтому я зажмурил глаза и пошел. Я думал, что мои ступни обгорят, и был вынужден половину пути скакать, во всяком случае, я добрался, подобрал его и… Я увидел их.

— Принса и Руби?

— Она пыталась вытащить его вверх по склону. Она остановилась, когда увидела меня. А я испугался, — он оторвал взгляд от своих рук. Пальцы их были стиснуты. Ногти глубоко впились в ладони. — Я повернул сиринкс на нее. Свет, звук, запах — все до упора. Капитан не знал, как сделать с помощью сиринкса то, что он хотел сделать. А я знал это. Она была слепая, Катин. И я, наверное, порвал ей обе барабанные перепонки. Луч лазера был настолько мощным, что ее волосы сразу охватило пламя, потом одежду…

— Ох, Мышонок…

— Я слишком испугался, Катин! После того, что случилось с капитаном и с ними. Но, Катин… — шепот Мышонка был словно скрежет сталкивающихся между собой глыб. — Никогда не стоит так пугаться…

— Дама мечей.

— Король мечей.

— Влюбленные. Моя взятка. Туз мечей.

— Тай, иди и замени на время Айдаса, — раздался из громкоговорителя голос капитана фон Рея.

— Да, сэр. Тройка мечей от дурака идет. Императрица от меня. Моя взятка, — она собрала карты, встала из-за стола и пошла в свою каюту.

Себастьян потянулся.

— Эй, Мышонок!

— Что?

Себастьян пересек голубой ковер, потирая лоб. Корабельный медицинский агрегат починил его сломанный локоть, за сорок пять секунд, затратив еще меньше времени на остальные раны. (Он замигал какими-то странными огнями, когда к нему поднесли черное существо со съежившимися легкими и перебитыми хрящами ребер. Но Тай возилась с программированием до тех пор, пока аппарат не загудел, над зверем.) Существо переваливалось теперь с лапы на лапу, торопясь следом за хозяином, зловещее и довольное.

— Мышонок, почему ты корабельному медику свое горло починить не разрешаешь? — он покачал свою руку. — Он хорошо знает свое дело.

— Нет. Пару раз мне пробовали это сделать, когда я был еще ребенком. Когда я вставлял разъемы, на это махнули рукой. — Мышонок пожал плечами.

Себастьян задумался.

— Не очень-то серьезно все это звучит в наше время.

— Да нет, — сказал Мышонок, — это меня не очень-то беспокоит. Они просто не могут с этим справиться. Что-то там насчет невролгической кон… не помню, как дальше.

— А что это такое?

Мышонок молча развел руками.

— Невралгическая конгруэнтность, — ответил Катин. — Твои неработающие голосовые связки, должно быть, случай врожденной невралгической конгруэнтности.

— Да, так мне и сказали.

— Существует два вида врожденных дефектов, — сказал Катин. — В обоих случаях какой-то орган тела, внутренний или наружный, деформируется, атрофируется или с чем-то срастается.

— Мои голосовые связки в порядке.

— Но у основания мозга есть маленький нервный узел, который в поперечном разрезе напоминает, более или менее, фигурку человека. Если фигура целая, то мозг обладает полным набором нервной ткани для управления телом. Крайне редко фигурка имеет тот же дефект, что и тело, как это произошло в данном случае. Даже если физический недостаток исправлен, в мозгу отсутствуют нервные волокна, способные управлять исправленным органом.

— То же самое, видимо, у Принса, с рукой, — сказал Мышонок. — Если бы он потерял ее при несчастном случае, можно было бы сделать другую, соединить вены, артерии, нервы и все остальное, и она была бы как новенькая.

— О, — протянул Себастьян.

Линчес сошел вниз по пандусу. Белые пальцы массировали жилистые запястья цвета слоновой кости.

— Капитан действительно оказывает нам большую любезность, управляя…

Айдас поднялся навстречу с края бассейна.

— Звезда, к которой он идет, где…

— …ее координаты говорят, что они на самом конце внутренней ветви…

— …в Окраинных Колониях…

— …дальше, чем даже Далекие Окраинные Колонии.

— Можно лететь туда, — сказал Себастьян. — И капитан весь путь туда один вести корабль будет.

— У капитана в голове куча вещей, о которых надо думать, — сказал Катин.

Мышонок снял с плеча ремень.

— И куча вещей, о которых думать не надо. Эй, Катин, как насчет партии в шахматы?

— Так уж и быть, — сказал Катин. — Жертвую тебе ладью.

Они уселись за шахматную доску.

Они сыграли уже три партии, когда по холму разнесся голос Лока:

— Всем по своим проекционным камерам. По курсу — какое-то сложное боковое течение.

Мышонок и Катин выскочили из своих стульев-пузырей. Катин согнулся, пролезая в маленькую дверь под винтовой лестницей. Мышонок пробежал по ковру, перепрыгнул через три ступеньки. Он перешагнул через ящик с инструментами, бухту кабеля, три валяющихся колечка замороженных ячеек памяти — они таяли в тепле и там, где высыхали лужицы, выступала соль — и уселся на койку. Он схватил кабели и подключил их.

Ольга с готовностью замигала сверху, по бокам и сзади него.

Боковое течение: красные и серебряные блестки, зажатые в горсти. Капитан вел корабль поперек потока.

— Вы, должно быть, отличный гонщик, капитан, — произнес Катин. — На какой яхте вы ходили? У нас в школе был яхт-клуб, который арендовал три яхты. Я как-то собирался вступить в этот клуб.

— Помолчи, и следи за своим парусом.

Здесь, на самом краю галактической спирали, было мало звезд. Гравиметрические изменения тут очень слабы. Полет в центре галактики с его более сильными течениями требует возни с дюжиной различных рабочих частот. А здесь капитану достаточно было напасть на следы скопления ионов.

— Куда, мы, по крайней мере, летим? — спросил Мышонок.

Лок показал координаты на неподвижной матрице и Мышонок прочитал их на движущейся.

— Где была эта звезда?

Возьмите понятия типа «далекая» и «уединенная» и «тусклая» и попробуйте дать им четкое математическое определение. Они при таком подходе теряют смысл.

Но до того, как это сделать, они дадут понятие о звезде.

— Моя звезда, — Лок прижал парус к борту, чтобы ее можно было разглядеть. — Это мое солнце. Это моя нова со светом восьмисотлетней давности. Смотри в оба, Мышонок, а теперь — пошел сразу вниз! И если твой парус захлопает, и это задержит меня хотя бы на секунду…

— Продолжайте, капитан.

— …я забью столик Тай тебе в глотку. Вверх пошел!

И Мышонок повел корабль вверх так, что потемнело в глазах.

— Капитаны из этих мест, — задумчиво произнес Лок, когда потоки поредели, — когда они попадают в мешанину течений центра, они не могут двигаться в потоках таких густых скоплений, как Плеяды. Они избегают мощных течений, начинают крутиться и по уши залезают во всякие сложные маневры. Половина несчастных случаев, про которые ты слыхал, произошла с эксцентричными капитанами. Я несколько раз говорил с такими. Они говорили, что здесь на краю, были капитаны из Плеяд, корабли которых почти затягивало в гравитационные воронки. «Вы чуть ли не спите на своих парусах», — говорили они. Он засмеялся.